Иосиф Гольман - Хранитель Реки
Про Семена Евсеевича Мильштейна ничего не слышно. Когда все тихо в родной компании, он потихоньку сваливает куда-то, где все не тихо, благо подобных мест на нашей неспокойной планете достаточно. По-другому этот несостоявшийся бухгалтер уже не может, так как привычка к выбросам адреналина засасывает не меньше, чем пьянство или наркомания.
Вадик Оглоблин из Вяльмы так и не вернулся. Ленка преподает рисование в поселковой школе – там, кстати, учеников стало больше, так как в старую Вяльму люди потихоньку возвращаются. Вадим же занимается только живописью и графикой, то есть тем, для чего рожден.
Ефим, несмотря на кризис, честно шлет ему все необходимые материалы и небольшие деньги, взамен забирая готовые оглоблинские шедевры.
Береславскому повезло, что он успел проплатить наиболее дорогостоящие промо-мероприятия – крупные выставки, печать проспектов и буклетов, мобильные стенды – до всех этих финансовых катаклизмов. В итоге имя нового художника постепенно становится известным и, что важнее в коммерческом смысле, модным, благо коммуникативных каналов у ладящего со всеми Ефима Аркадьевича всегда хватало.
Как результат – вполне приличные для экономически смутного времени продажи. Более того, галерея Береславского – в отличие от «Беора» – имеет четко положительный операционный баланс, это, несомненно, греет его измученную душу куда больше, чем давно опостылевший бизнес.
Короче, если и останется Береславский бизнесменом – то галеристом-промоутером, а не обычным коммерсантом. Но все это – после кризиса, а пока покой им, бизнесменам, только снится.
Однако, конечно, больше всего все эти полгода Ефима Аркадьевича интересовало, как там дела у Бакенщика с Надюхой и Галиной. Как расстались они в то, теперь уже далекое туманное утро, так никаких известий и не было.
Вплоть до утра сегодняшнего.
А сегодняшним утром он в ответ на пиликанье телефона нажал кнопку приема и услышал ставший родным голосок:
– Ефим, привет!
– Привет, малышка! – громче, чем надо, заорал осчастливленный Ефим – имени собеседницы он умудрился не произнести из соображений конспирации.
– Как там твои дела? – спросила Надюха.
– Ничего. Пока не разорились, – похвастался Береславский, впрочем, неуверенный, что девчонка в своей глухомани слышала что-нибудь о подступившем кризисе.
– И не разоришься, – хихикнула Надюха.
– Это почему же? – Ефиму Аркадьевичу даже стало отчего-то обидно.
– От узкого кругозора, – уже открыто смеялась пигалица. – Ты ж небось о фондовой бирже и не слышал? И кредитов никогда не брал? Нет, не разориться тебе, Ефим, – мрачно спрогнозировала девчонка. – Быть тебе в бизнесе вечно.
– Типун тебе на язык, – машинально среагировал мечтавший о свободе Береславский. В разговоре с этим ребенком он всегда переставал ощущать ее возраст.
– Лучше расскажи, как у вас дела, – сменил тему Ефим Аркадьевич. Он вдруг остро ощутил, как соскучился по странной девчонке и как подспудно переживал за ее будущее. – Только без названий, ладно?
– Ладно, – усмехнулась Надюха. – Все у нас нормально. Правда, читать нечего. Ты мне в этом поможешь?
– А… как я тебе передам? – замялся с ответом Береславский. После всех событий он стал подозрительно относиться даже к собственному телефону – уж слишком странные силы преследовали малышку.
– По мейлу, – объяснила та.
– Хорошо, конечно. Но если у тебя есть Интернет, то зачем я?
– Интернета нет. Есть почта, и то не совсем у меня.
– Понял, – сказал Ефим, хотя на самом деле ничего не понял. Он вообще фантастически мало понимал, общаясь с Надюхой. Потому перевел разговор в практическую плоскость: – А куда высылать-то? И что?
– Вопросы будут в письме. На твоей почте.
– А как там папа с мамой? – спросил профессор про Бакенщика и его верную подругу.
– Нормально, – успокоила пигалица. И вдруг – как подушкой в лоб: – А чего ж ты не спросишь, что ж это все-таки такое было?
– А ты ответишь? – теперь уже усмехнулся Ефим Аркадьевич.
– Сейчас нет, – обидно согласилась девчонка. – Но придет время – узнаешь.
– Это как с коммунизмом. – Годы сделали Береславского слегка недоверчивым. – Тоже давали прогнозы. Мол, придет время.
– Не-а, – через секундную паузу сказала пигалица. – Это будет раньше.
– Я волнуюсь за тебя, – неожиданно для себя самого вдруг сознался Береславский.
– Я знаю, Ефим, – тоже, враз посерьезнев, ответила Надюшка. – И я вас с Наташей очень люблю. Без тебя я бы пропала.
– А ты думаешь, теперь все позади? – спросил Ефим Аркадьевич.
– Не знаю, – ответила девчонка. – Надеюсь, да. История-то продолжается.
И, попрощавшись, дала отбой.
Многоопытный седо-лысый профессор еще пару секунд послушал в трубке короткие гудочки и, по-настоящему успокоенный шестилетней девчонкой, пошел сообщать радостные новости Наташке.
И в самом деле, радостные новости: история-то продолжается!
