Александр Грог - Время своих войн 3-4
А в остальном мире?
— Царство справедливости захотелось? Социального равенства? Не демократии, которая позволяет каждому свободу, в том числе и свободу подохнуть с голоду? «Мы идем к вам!» Нет для демократии и либерализма ничего страшнее социального равенства — и все последние войны ведутся исключительно за неравенство! Когда следующая? По какому поводу?
Про мужские, пусть и сучьи дела, первыми проговариваются бабы.
— Небось, уже такое слышал? — говорит Георгий, и тут же, слово в слово, цитирует, то Вайру Фрейберге — латышскую президентшу, то иудейку Олбрайт — мать бомбежек Югославии, в бытность ее госсекретарем США, то Маргарет Тетчер, когда–то железную премьершу Англии, а теперь скорбно ржавеющую, впрочем, не разделяя — кто из них что собственно сказал: — «Это не справедливо, что природные богатства Сибири принадлежат только России — они должны принадлежать всем под контролем США!», «С Россией нельзя решать серьезных вопросов, кроме как военным путем!», «Русских оставить не 150 миллионов, как сейчас, а 15 миллионов — вполне достаточно для обслуживания шахт и рудников!» А причиной и символом всего этого — бешенство матки — статуя «Свободы» — этакая ненормальная тетка с факелом, а точнее — богиня Паллада, условно — разума, а по факту — безумия, войны и секса — короче, свободы, как ее они понимают. И факел — не для просвещения, а чтобы поджигать…
Вот казалось бы, что взять с психованных баб, теперь уже на пенсии, но в чем заковыка, еще раньше то самое (и это мало кто заметил) озвучил представитель Вашингтонского обкома Ротшильда — губернатор всея Чукотка — Борис Абрамович, высказавшись в следующем духе, что «богатства Якутии не должны принадлежать единолично России, а всему миру», за что во времена Сталина незамедлительно был бы поставлен к стенке, после подробного собственного пересказа: с кем и за сколько продался — когда стал наймитом Запада…
— На всяком надет хомут собственных прихотей. Баба в доме тоже прихоть, если вдуматься, — говорит Председатель. — Сварливая баба — есть та собственная прихоть, которой потакаешь. У США — бабский характер, сучий, капризный, у США — течка, ведет себе так, будто измена кругом, а все кобели — сволочи. Кобели, впрочем, помельчали, бегают вокруг, словно надеются на что–то, хотя заранее знают — не даст вспрыгнуть, но тут хоть лизнуть… Дурных баб, как сук, положено учить по старинке. Иначе не выучишь. Как бы не звали: Кандалинка — Раз, Маргаритка — Тертчер, Райка–от–Горбачева, Новозадворская, еще эта… Забыл ту сучку, собачье же имя… Из Собчаков! Тех самых, что на заре перестроичной проворовались, да засветились. Ксюшка–дурочка! Вот! Понимаешь меня? Как бы не звались они сами: премьер министр, жена президента, демократка–девственница, блядь с дипломом… а учить вожжами по–дедовски, чтобы не лезли дурные бабы куда не следует!
Председатель, если и выкладывает собственную линию, то не иначе как уже проложенной колее трактора К-700…
— И страны требуется учить! Раньше думалось — пусть хоть какая зараза, лишь бы войны не было. А теперь — поскорее бы война! — она все вычистит, по местам расставит… Ты вот человек военный — не скроешь, печатью на тебе впечаталось! — вот скажи мне, как на духу, пойдут на нас войной? Придет НАТО? Будет большой бздец?
— Придут, — говорит Георгий. — Сперва снова себя трахнут, как одиннадцатого, но уже каким–нибудь тактическим ядерным, мировое общественное мнение создадут — проплатят, на нас, как виновников, указывая, чтобы все в голос орали: «ату их!», и придут. А может, и у нас рванут, да всему миру объявят, что хранить не умеем, и опять–таки придут — сохранять. Спасать нас, значит, от самих себя. Так во всех новостях расписано будет.
— А когда?
— Как сам считаешь?
— Сорвать уборку урожая. С точки зрения нашего вымаривания выгодно, тогда зимой на порядок больше народу загнется.
И тут же перебивает сам себя.
— Какого урожая! Слезки!
— Правильно, кивает Георгий. — Срывается не сбор урожая, а накладывается лапа на продукт, чтобы уничтожить и регулировать пайки. Если по страым примерам перебирать, то представь себе те самые 70–80‑е годы — ключевые фигуры начальников баз и складов, а также спущенные директивы для смены настроений под «чем хуже — тем лучше». Был у меня один знакомый — изумлялся почему на складах гноят, а в магазины не поступает, но когда «сверху» урезонили, больше глупых вопросов не задавал. Или вот по голодомору 30‑х — там ведь то же самое, но жестче — те же начальники, только наглее, беззастенчивее.
— Что ж, попартизаним! — говорит Председатель, наливаясь той неистовой злобой, которая всякого сильного человека заставляет творить несусветные вещи, если только он при этом «отпустит самое себя». Тогда, назло врагу, жгут собственные хаты, чтобы не было к чему возвращаться, и… страшно представить, что могут сотворить за это — свое выстраданное — с самим врагом (на которого перекладывают всю ответственность за происшедшее). Только бы до него добраться, только вцепиться… Русский человек отходчив, не злопамятен, он страшен только под влиянием момента, но момент тот способен удерживать памятью одного поколения. Страшен не той памятью, которая зарубцевалась. Но бывает так, что по старым шрамам и новые…
— А как же! — говорит хозяйка. — Могем! Мы такие! Семью ударами комара побивавши!
От хозяина должно пахнуть ветром, а от хозяйки — дымом. Но не сгоревшей же хаты?
Хозяин сердится, и тут есть чему. Не поминай лысину при плешивом!
— Партизанить? — переспрашивает Георгий. — А вот сегодня и не факт! Ножками оккупанты ходить не будут — большинство районов, областей их вовсе не увидят. Оккупант давно в Кремле — только там еще торговля идет — за сколько продаться. Отсюда и «стабилизец» — дань ли — откупные, залог, «воровской общак» — страховка тех, кто смоется… Но этих денег России больше не видать, это понятно. В общем — приехали! Берегите крыс — они наш пищевой резерв!
— Кой–кого сожрал бы сейчас — живьем и без соли, — заявляет Председатель. — Загрыз бы много больше, дорваться бы вот только. Однако, почему ж не летом? Летом было бы как–то сподручней…
— Еще если и с печки не слезая, — хмыкает Георгий, в который раз удивляясь русской привычке не начинать серьезных дел, пока крыша над головой не горит. — Да еще телевизор успевая поглядывать — сериалы! Если «писец» плановый, он скорее всего начнется в ноябре–декабре — это чтобы поуменьшить народонаселение. Города, признанные лишними, потеряют инфраструктуру. Снабжение, отопление, электроэнергию, газ и т. д. Нельзя исключать и применение тактического ядерного по некоторым районам России, и обязательно — по Белоруссии. В принципе — это единственная страна, которая сохранив свою систему, может выступить последующим собирателем русских земель. Значит — либо замочат полностью, либо постараются перевербовать. Перед этим наши собственные «засланцы от нового Коминтерна» основательно оболгут вся и все, противопоставляя русских и белорусов. СМИ уже активно подступали к этой проблеме — прокололись — теперь нащупывают более действенную тактику. Последние лозунги типа: «Лукашенко предал Россию» как–то не кушаются.
— Тут и коню понятно — «Россия» предала, а по факту — Московия! Пусть наивно, но я вот не понимаю эти вопли телевизионные, ну что из того, что я своему брату–белорусу продаю дешевле? По логике вещей должен даром отдавать. Вернее, по той же самой цене, как и мне достается. Много ли мой уровень вырос, что мне оно, это сырье, так дешево? Вот белорусы за счет этого собственное производство подняли, значит, честь и хвала их президенту. Значит, надо этого президента нам, может дела наши уродские поправит. Белорус — мне брат. Это я еще раз повторяю. И воевать придется, он рядом станет, плечом к плечу. А к нему полезут, так то же самое будет. Даже если наши уроды решат по другому, так добровольцев будет не как в Боснии — это брат рядом, под боком и родной он, не двоюродный, они — мы. Вот из этого и надо исходить. Остальное — срам на души. Развели тут бодягу — хорошо живут, как бы ем эту жизнь испортить. Коль на помощь хоть раз звал, так и сам иди, когда зовут, и даже когда не зовут — тоже иди — таков закон соседства!
Георгий кивает, тут и думать нечего. Отталкивание Белоруссии, единственного стратегического союзника, дело для России самоубийственное, но кто сказал, что Россией управляет Россия? Белоруссия перестает быть щитом, да и трудно быть щитом, если рука, его поддерживающая, едва ли не отсохла полностью.
Все сходит на нет, путем замещения одного на другое, оставляя тень воспоминаний о чем–то величественном. Все смешалось в доме. Казалось Россия еще не проиграла, а Хазария еще не выиграла. Но на этой спорной территории уже внедрила главнейшее между собой различие: Россия одаривала преданностью, Хазария ее покупала…
