Аксель Сандемусе - Былое — это сон
Вообще-то дело было вовсе и не в подкове, а в чем-то другом, — на душу упала какая-то тень, надеюсь, ты меня понимаешь.
Я пошел и посмотрелся в зеркало. Но это мне ничего не объяснило. Мысли стали разбегаться, как бывает, когда им не за что ухватиться. На мгновение мне показалось, что я вижу, как я сам иду вдоль стены. Ночь, моя тень скользит по стене».
_________________
«С каким-то странным чувством в душе я взвесил на руке подкову. Мне вспомнился другой, может, вовсе и не реальный случай. Наверно, я о нем слышал, а может, мне это приснилось. Скорее всего приснилось, потому что я все видел ясно, как наяву, и во всем таилась какая-то опасность. Я стоял на дороге. На склоне, спускавшемся к дороге, валялась ржавая подкова обычной изящной формы. В ней лежал белый камешек.
Я долго смотрел на подкову и на камешек. Рядом с подковой уже пробились зеленые стебельки. Вокруг лежали кучки грязного снега. Талая вода журчала на дороге. Вдали, в горах, послышался выстрел. Что может звучать более мирно, чем одинокий выстрел и дружески откликнувшееся ему эхо? Мне вспомнился осенний день в Йорстаде — фьорд, звук выстрела, донесшийся издалека. Подкова смотрела на меня. Я понял, почему люди приносят подковы домой и вешают над дверью.
Я поднял подкову. Отойдя на несколько шагов, я остановился в нерешительности: может, следовало взять и белый камешек?
Что это — фантазия? Кадры из какого-то фильма? Ничего подобного наяву я не видел — ни подковы, ни зеленых стебельков, ни белого камешка».
_________________
«Выяснилось, что Карл Манфред должен мне несколько тысяч, — я не получил своей доли от продажи дома».
_________________
«Странное чувство: я уже видел Йенни, не знаю где, но однажды темным вечером я видел ее через окно. То, что этого не могло быть в действительности, явствовало из самой картины: Йенни склонилась над креслом, а в кресле сидел я сам. Такого, разумеется, я не увидел бы, если б заглянул в окно.
Наши глаза встретились в зеркале, перед которым она стояла.
— Почему ты так странно на меня смотришь? — спросила она.
Я стал объяснять:
— Мне вдруг показалось, что я тебя уже видел. Ты стояла, наклонившись над кем-то, сидевшим в кресле у вас дома в Йорстаде. В руках ты держала… я понимаю, это звучит дико, но в руках ты держала длинную стеклянную трубочку.
Под глазами у нее выступили белые пятна. Глаза сделались большими и испуганными. Она проговорила заикаясь.
— Когда ты это видел?
— Никогда. Это сон или что-то в этом роде. Потому что в том кресле сидел я сам. Мне казалось, что всю сцену я вижу через окно. Я пришел к нашему дому, чтобы повидаться с сестрой, она умерла, ты знаешь. Я пришел повидаться с ней, но сначала подошел к окну. И вместо сестры увидел тебя.
Только теперь я заметил, что она вдруг изменилась в лице.
— А стеклянная трубочка? — спросила она. — Ведь я действительно держала ее в руках… а в кресле сидел Карл Манфред… я стояла и вертела в руках эту трубочку, такими трубочками подпирают цветы.
Я посмеялся над ней. Она снова отвернулась к зеркалу. Через секунду она сказала:
— Это было в тот вечер, когда убили Антона».
_________________
«Большой белый дом, луна — что это, сон о небесах?
Иногда мне кажется, что это сон про ад.
Почему Мэри исчезла? Разве я плохо к ней относился? Наверно, я совершил непростительную глупость, выпустив из рук самое лучшее, что у меня было? Мэри, Мэри!
Мне всегда делается тоскливо, когда я думаю о ней. Почему она меня бросила? Что я такого сделал? Чего я не сделал?
Только б не думать о ней и об этом белом доме. Она стоит передо мной бледная, как привидение».
_________________
«Был в Лос-Анджелесе один человек, который много лет выписывал фальшивые счета и подделывал подписи. В конце концов он не выдержал и сам на себя заявил. Целый год, пока длилась ревизия, он сидел в тюрьме. Газеты кричали о его дерзких миллионных махинациях.
В кассе оказались все деньги до последнего цента. Он все это проделывал, чтобы прикрыть то, чего никогда не делал».
_________________
«Я рассказал Мэри о своем открытии, и ночью не обошлось без слез. Снова и снова я должен был обещать ей, что никогда не пойду на ее выступления. И действительно не ходил».
_________________
«Когда я думаю про это, я вспоминаю белый дом и луну, сверкавшую на небе, точно летнее солнце.
Мэри исчезла. Об этом много писали. Несколько месяцев я был сам не свой от горя».
_________________
«Сегодня утром, проснувшись от пения птиц, я готов был поклясться, что один раз все-таки видел, как Мэри танцует. Наверно, это просто забытый сон».
_________________
«Я взглянул на то место, где он лежал, и почувствовал странный холодок. Что-то, случившееся той ночью, вдруг ожило передо мной, я видел, как он там лежит. Сейчас повернет голову и увидит нас всех».
_________________
«Вот, можешь прочитать письмо, которое я отправил судье со шведской границы, когда покидал Норвегию в июне 1940 года:
„После всего, что случилось в Норвегии, начиная с весны, Вам вряд ли покажется важным тот процесс, на котором весной 1939 года разбиралось дело моего брата Карла Манфреда Торсена. Может, Вы помните наш разговор?
Но как бы там ни было, мне все-таки хочется отправить Вам эти строки, прежде чем я перейду шведскую границу, чтобы двинуться дальше в Штаты.
Не знаю, кто убил Антона Странда, но на этот счет у меня есть весьма основательные догадки. Стрелял не мой брат, это совершенно точно. А также никто из свидетелей и лиц, упомянутых во время суда. Мотив найти невозможно. Нет мотива стрелять в какого-то определенного человека, есть только один мотив — стрелять“.»
_________________
«Меня занимала моя собственная проблема, хотя я никак не мог осознать до конца ее суть. Кое о чем я догадывался, кое-что приоткрылось мне в убийстве Антона Странда».
_________________
«Мэри, Мэри, я вспомнил тебя той светлой ночью, ты пряталась в этом необычном растущем облаке. Я вспомнил тебя той ночью и вспоминаю теперь. Неужели ты умерла? Я искал тебя. Той ночью в Осло я думал о тебе, потому что предвидел столкновение, а хотел мира. Милая Мэри! Откуда у меня эта глубокая уверенность, что я сплоховал, что я конченый и ничтожный человек, которая возникает, как подумаю, что тебя уже нет, этот безликий, вечно гложущий меня страх? У тебя были самые красивые ноги, какие я только видел, будто ты никогда в жизни не носила туфель. Ни одной другой женщине я не целовал ног. Нашему дому стоять бы на Барбадосе, где в пальмах шелестит пассат. Что случилось в том большом белом доме, освещенном луной? Почему ты такая мертвенно-бледная?»
_________________
«Я — тиран, со мной рядом нет никого, и мне никто рядом не нужен».
_________________
«С Сусанной я обрел покой, за который дорого заплатил. В те дни горе, связанное с Мэри Брук, почти стерлось. Я позабыл все».
_________________
«И еще я подумал: может, я всего-навсего неудачливый маг, и события, которые я в глубине сердца пытаюсь связать друг с другом, имеют общего не больше, чем эти две драки?»
_________________
«Я думал о фотографии моей сестры, вставленной в могильную плиту на кладбище в Йорстаде, и о Хенрике Рыжем, которого я посетил в Царстве Мертвых, и об Антоне Странде, убитом моим братом. Как бы там ни было, мой брат не душевнобольной… ну, а брат Карла?
Я спрятал лицо на груди у Сусанны».
_________________
«Я закрыл глаза, теперь я видел Антона, он лежал в саду — вниз лицом, одна рука прижата туловищем, другая откинута в сторону. Меня знобило. Что-то грозное поднималось из этой могилы, какой-то безмолвный вопль:
— Зачем ты лишил меня жизни?
Я простоял так несколько минут, мне казалось, будто я заклинатель духов, будто загадка вот-вот раскроется. Если немного подождать, ни о чем другом не думая, мертвец непременно ответит. Кто тебя убил?
Но когда заклинаешь духов, тебе отвечают лишь твои собственные мысли, из могилы поднимался все тот же грозный вопль:
— Зачем ты лишил меня жизни?»
_________________
«А я хожу и терзаюсь догадками, кто убил человека, которого я никогда не видел и который мне совершенно безразличен. Дело-то уже закончено, виновный наказан».
_________________
«Я узнал Йенни. Страх сменился неукротимой яростью, но, несмотря на бурлящий гнев, я не забыл подкрасться к другому окну; у меня мелькнула безумная мысль, — может, Йенни все-таки в Осло, может, она прислала сюда только свое лицо, чтобы оно подглядывало за мной?»
_________________
«Я думал, почему же все-таки я не посетил Карла в тюрьме. Да, почему я этого не сделал? Разве не он самый главный свидетель? Разве мне не следовало попытаться проникнуть к нему, если я действительно хотел узнать правду?»
_________________
«Вдруг она перешла на крик:
— А при чем тут кресло, в котором кто-то сидел, и я со стеклянной трубкой в руке? Зачем ты мне тогда об этом сказал? Чего ты выведываешь? Ты знаешь того, кто за нами подглядывал! Ведь самого тебя тогда еще не было в Норвегии… или уже был?»
