Никколо Амманити - Я заберу тебя с собой
— А как же. Но… мы сегодня днем тоже не увидимся? — разочарованно спросила Глория.
— Днем я не могу. Я должен помочь отцу отремонтировать будку Загора, она за зиму сгнила.
— А, понятно. Значит, мы последний раз видимся?
— Три недели пройдут быстро, ты сама так сказала.
Глория кивнула:
— Ладно. Тогда пока.
Пьетро встал:
— Пока.
— Ты меня не поцелуешь на прощание?
Пьетро быстро коснулся губами губ Глории.
Они были сухими.
146Грациано быстро проехал через Искьяно и выехал на дорогу, ведущую к дому Флоры.
Во рту пересохло, а из-под мышек лило ручьем.
От переживаний и жары.
Он будет умолять о прощении на коленях. А если она не захочет его видеть, он будет сидеть у ее дома день и ночь, без еды и питья, до тех пор, пока она не простит его. Ему потребовалась Ямайка, чтобы понять, что Флора — женщина его жизни, и теперь он ни за что не отпустит ее.
Оставалось каких-нибудь двести метров, когда он увидел за кипарисами, во дворе дома, синие огни.
Что еще стряслось?
«Скорая».
«О боже, мать Флоры… Надеюсь, ничего страшного. Ну, в любом случае, здесь я. Флора не будет одна. Я ей помогу, а если старушке пора умирать, так на самом-то деле даже лучше, по крайней мере с Флоры свалится эта тяжесть, а старушка обретет покой».
А еще там была полиция.
Грациано оставил машину на обочине и вошел во двор.
Машина «скорой» стояла у входа с раскрытыми дверцами. Полицейская машина — метрах в десяти от нее, тоже с раскрытой дверцей. И еще синий «Фиат Регата». А Флориной «Y10» не было.
«Да что…»
Бруно Мьеле в полицейской форме вышел из дома, повернулся и придержал дверь.
Появились санитары с носилками.
На носилках лежало тело. Покрытое белой простыней.
«Умерла старуш…»
Но потом он заметил нечто.
Одну деталь, от которой кровь застыла в жилах.
Прядка. Рыжая прядка. Выглядывавшая рыжая прядка. Выглядывавшая из-под простыни рыжая прядка. Выглядывавшая из-под простыни и свисавшая с носилок, как страшная падучая звезда, рыжая прядка.
Грациано показалось, будто земля под его ногами высосала из него все силы. Под ним лежал магнит, лишивший его начисто жизненных сил, обративший его в ни к чему не способный мешок костей.
Он открыл рот.
Крепко сцепил пальцы.
Ему казалось, что он теряет сознание, но нет. Негнущиеся, как ходули, ноги шаг за шагом несли его к Бруно Мьеле. Машинально он спросил:
— Что тут случилось?
Бруно, по уши занятый координацией операции по погрузке тела, резко обернулся. Но, увидев возникшего перед ним, как виденье, Грациано, на мгновение пришел в замешательство, а потом воскликнул:
— Грациано! Ты что тут делаешь? Разве ты не в турне с Пако де Лусией?
— Что случилось?
Бруно опустил голову и тоном человека, который и не такое повидал, произнес:
— Умерла Палмьери. Которая в школе преподавала. Умерла от удара током в ванне… Неизвестно, может, несчастный случай. Медэксперт говорит, что может быть и самоубийство. А я всегда знал, все говорили, что она чокнутая. С головой не дружила. Знаешь, что странно — в ту же ночь и ее мать умерла. Мор какой-то. Слушай, кстати, я сегодня устраиваю праздник для всех. Меня же повысили в звании…
Грациано отвернулся и медленно побрел к машине.
Бруно Мьеле постоял в недоумении, а потом обратился к санитарам:
— И что вы будете делать? Обе туда не влезут.
Позитивные потоки внезапно иссякли, и альбатрос, чьи роскошные крылья онемели от горя, падал вниз, в серое море и в бездонный черный водоворот, готовый принять его.
147У Пьерини все сложилось как нельзя лучше.
Целый год учителя над ним изгалялись, но в конце концов перевели. Отец был счастлив.
Но это его не колыхало.
«Хрен они меня на следующий год увидят».
Фьямма тоже не закончил школу. Он говорил, что, если не нарываться, они в конце концов оставят тебя в покое.
А новости у него были вот какие: он завел важные знакомства в Орбано. Мауро Колабацци по прозвищу Эвакуатор и его группа. Банда шестнадцатилетних, тусовавшихся круглосуточно в «Йогобаре», кафе-мороженом, специализировавшемся на йогуртовом мороженом.
Эвакуатор был парень ушлый, он ему показал пару простеньких приемов обогащения. Разбиваешь стекло, соединяешь два цветных проводка — и готово, тачка твоя.
Раз плюнуть.
А за каждую пригнанную тачку полагались три куска (триста тысяч лир). Если дельце прокрутить вместе с Фьяммой, полтора куска, но какая разница, а компания — дело хорошее.
А Искьяно Скало в каком-то смысле одна большая парковка с тачками, бери не хочу, а полицейские тут — компашка придурков. В общем, все это поднимало ему настроение.
Например, сегодня ночью он собирался стырить новенький «гольф» Бруно Мьеле. Этот недоумок ее, поди, даже не закрывает, так уверен, что никто не осмелится стырить тачку у полицейского. Как же он ошибается!
А завтра он поедет с Эвакуатором в Геную, там, говорят, можно классно оттянуться.
Вот почему у него все было зашибись.
Единственное, что немного огорчало, — он узнал, что Палмьери умерла. Утонула в ванне. Одной из любимых фантазий для мастурбации меньше, потому что дрочить на мертвых нехорошо, кто-то сказал, что это приносит неудачу.
После того как он поджег ее машину, он даже проникся к училке, гнев его иссяк, он ее почти полюбил, но потом застукал ее с этой гнидой Бильей, который ему дал пинка в тот день, когда они били Морони.
Такие вещи его просто бесили.
Как можно трахаться с таким мудаком?
Училка заслуживала лучшего, а не этого жалкого засранца, возомнившего себя Брюсом Ли. Единственное объяснение — у него большой член.
А теперь она умерла.
Да и хрен с ней на самом деле. Он взял летающий диск и бросил его Ронке, стоявшему на другом конце площадки. Диск перелетел через площадку в нужное место с точностью ракеты, выскользнул у Ронки из рук и упал у фонтана.
— Откуда у тебя руки растут? — заорал Баччи, стоявший у пальмы.
Они играли не больше получаса, но жара уже чувствовалась, скоро площадка раскалится как сковородка. Ему надоело играть с этими тупицами. Лучше он пойдет поищет Фьямму и они смотаются в Орбано, разузнают, что новенького в «Йогобаре».
И в этот момент появился Морони на своем велике.
Наверное, что-то изменилось, потому что ему не захотелось бить Морони. С тех пор как он познакомился с Эвакуатором, такие развлечения ему наскучили. Достало быть королем свалки, в паре километров отсюда есть вещи покруче, а мочить дурачков типа Морони — занятие для идиотов.
Жалкий неудачник, его одного оставили на второй год. А он захныкал при всех прямо у списка. Если бы он мог, отдал бы ему свой перевод в следующий класс, ему-то самому без разницы. Даже если Морони встречается с этой поблядушкой Глорией Я-знаю-лучше-всех, ему тоже без разницы, Пьерини по уши втрескался в девчонку, с которой познакомился в «Йогобаре», Лоредану, которую все звали Лори.
Пусть себе едет.
Но Ронка считал иначе.
Когда Морони оказался на достаточном расстоянии, чтобы попасть, он плюнул в него и сказал:
— Эй, Говнюк! Тебя оставили, а нас перевели!
148Плевок попал ему в щеку.
— Эй, Говнюк! Тебя оставили, а нас перевели!
Пьетро затормозил, встал ногами на землю и утерся ладонью.
«Он плюнул мне в лицо!»
Он почувствовал, как внутри все сжалось, а потом в нем проснулась слепая ярость, черный гнев, который на сей раз он не подавил. С ним слишком многое случилось за последние двадцать четыре часа, а теперь ему еще и в лицо плюют. Нет, он этого так не оставит.
— Ты теперь будешь целый год торчать в том же классе, потому что ты Говнюк! — не унимался мерзкий кровосос, приплясывая вокруг.
Пьетро спрыгнул с велосипеда, сделал три шага и изо всех своих сил влепил ему затрещину.
Голова Ронки откинулась влево, как боксерская груша, потом медленно, как ослабленная пружина, в другую сторону и наконец опять встала прямо.
Ронка, как в замедленном кино, вытаращил глаза, провел рукой по покрасневшей щеке и в крайней растерянности промямлил:
— Кто это был?
Пощечина была молниеносной, он даже не успел заметить, кто его ударил. Пьетро увидел, как Баччи и Пьерини ринулись на помощь своему дружку. Но ему уже было все равно.
— Давайте, подходите, гады! — рявкнул он, поднимая кулаки.
Баччи вытянул руки, но Пьерини схватил его за плечо.
— Погоди. Погоди, посмотрим, сможет ли Ронка ему накостылять. — Потом обратился к Ронке: — Смотри-ка, а тебя ударил Морони. Ну давай, набей ему морду, чего ждешь? Спорим, у тебя не выйдет? Спорим, Морони тебя отдубасит как барабан?
Впервые за все время, что Пьетро знал Ронку, у того с лица сползла мерзкая ухмылка. Он растерянно тер щеку. Поглядел на Пьерини, поглядел на Баччи и, увы, понял, что на этот раз ему никто не поможет. Он один.
