Александр Смоленский - Заложник
За годы работы с синьором Сильвио все уже привыкли к многочисленным мелким и крупным провокациям против шефа, независимо от того, каким образом они «запускались» в свет. Немудрено, что Габриель сразу подумал именно об этом. Его неуживчивый патрон давно, но достаточно уверенно ходил, а точнее, ездил не по земле, а по лезвию ножа.
Габри – так называла его мама – приоткрыл дверь своего крошечного кабинета и крикнул в образовавшуюся щель:
– Симона, чашечку ристретто! И глоток воды. Если ты, конечно, с утра окончательно не растаяла от комплиментов. Я же слышу, как тебе постоянно ктото трезвонит.
Бархатный и уверенно-надменный голос Габриеля не мог оставить равнодушным ни одну особу женского пола. Он прекрасно знал это, но пользовался своим оружием крайне редко. Габри был тонким и интеллигентным мальчиком ста восьмидесяти пяти сантиметров росту и двадцати восьми лет от роду. И даже служба у известного на весь мир политического деятеля не испортила его за минувшие три года. Все, что мог себе позволить этот молодой человек, так это исполнить роль в театре одного актера. Если, разумеется, есть благодарные зрители.
Толстушка Симона вплыла в кабинет с чашечкой кофе и обожающим взглядом стрельнула в сторону своего молодого патрона.
– Спасибо, милая. Только давай ставь кофе на стол и выкатывайся отсюда. А то в твоем присутствии мне здесь воздуха не хватает. Понимаешь, детка, мне сейчас надо подумать, – смягчил он тон, чтобы Симона вконец не обиделась.
«Детка» весом под добрую сотню килограммов фыркнула и, резко развернувшись, с достоинством выплыла из кабинета, при этом мощным бедром снесла со стола кипу каких-то бумаг.
Оба явно остались довольны друг другом. Подобные мизансцены с теми или иными модификациями они разыгрывали изо дня в день, и наступивший не был исключением.
После кофе Габриель не оставалось ничего другого, как вернуться мыслями к странной эсэмэске. Других дел в ближайшее время не предвиделось. Сеньор Сильвио был в поездке, оставив своего советника дома для весьма доверительных поручений, одним из которых было присмотреть рождественские подарки ближайшему окружению. Если бы не эта загадка, которых по складу своего характера молодой человек боялся, как черт ладана, он вызвал бы служебную машину и с великим удовольствием отправился по магазинам выполнять поручение премьера. Если бы…
Так звонить или нет? Решать надо непременно сейчас, хотя впереди ровно двадцать четыре часа. Габриель не на шутку разволновался. Ему вдруг стало совестно. Эсэмэска – это вам не «ошиблись номером». Нужен именно он, а не случайный «макаронник». И если он, Габриель, не позвонит, то покроет позором не только себя, а всю Италию! Только так и не иначе.
– Позвоню, с меня не убудет, – окончательно решил он и вызвал машину.
Ровно в полдень пятого декабря Габриель Гассо покинул свой офис в правительственной резиденции и, спустившись по улице на два квартала, зашел в телефонную будку. Он неторопливо достал клочок бумаги и, сверяясь по нему, набрал номер 0079265103515.
С первого раза соединения не получилось. В трубке раздались короткие гудки.
«Может, это судьба распорядилась за меня: звонить или не звонить?» – Габриель посмотрел в сторону церкви, благо в Риме, куда ни повернешь голову, обнаружишь церковь или крест, и перекрестился. Затем вновь решительно набрал номер телефона в далекой России.
– Алло. – Ему сразу же ответили. – Алло, я вас слушаю, – повторил молодой женский голос с таким внутренним волнением, что его безошибочно можно было ощутить даже по этой самой дежурной из всех телефонных фраз на земле.
– Простите. Вы просили меня позвонить. С кем я говорю?
Женский голос неожиданно для него ответил на итальянском языке.
– Какой же ты засранец, – услышал он. Потом на английском голос продолжил: – А я думала, что ты меня узнаешь. Хоть и два года прошло.
– Матерь божья! Наташа! Это ведь ты, девочка! Прости. Прости. Меня сбил с толку твой итальянский. Чего не ожидал, того не ожидал. Неужели ты выучила его, чтобы говорить со мной на моем родном языке? Чтобы сделать мне приятное?! Ни одна женщина в мире не способна была сделать мне такой фантастический рождественский подарок, какой сейчас сделала мне ты, – как ошпаренный затараторил в трубку Габриель, но в какой-то момент ощутил нутром, что на другом конце провода его не вполне понимают. Поэтому перешел на английский.
– Можешь говорить по-итальянски, только не части, как твои футбольные комментаторы. Я понимаю все, что говорят на вашем первом канале. Все, кроме их репортажей, как ни пыталась сделать это. Я ведь знаю, какой ты сумасшедший болельщик. Так что если будешь говорить спокойно, мы мило поговорим и по-итальянски.
– И для этого ты просила меня позвонить? Я терялся в догадках. Не знал уже, что думать. – Габриель старался говорить как можно медленнее, но природный темперамент постоянно сбивал его на скорую, опережающую мысль речь. Впрочем, слова его были настолько просты и понятны, что Наташе не стоило труда полностью уловить смысл сказанного.
– Ты мне срочно нужен здесь, в Москве. Мне просто некому, кроме тебя, довериться по одному очень важному делу. Приезжай до субботы.
– Подожди! Откуда ты говоришь? Боже! Что я слышу? Mama mia. Так откуда ты говоришь? Из дома? Из школы?
– Чудак-человек, школу я давно закончила. Ты, как я вижу, все забыл. А говорю я от подруги. Она для меня специально купила новую sim-карту. Иначе я не могла. Приезжай. Когда приедешь, пошли эсэмэску на тот же номер, и мы встретимся. Понимаешь, я здесь не такая свободная, как там, у вас. И ни в коем случае ничего не говори синьору Сильвио. Иначе ты меня погубишь. Ты же знаешь, как они дружны с папой. Я не шучу. Слышишь? – Для пущей точности последнюю фразу Наташа повторила и на английском. – Извини, Габри, я больше говорить не могу. Жду. До встречи.
Телефон отключился.
Габри, весь мокрый, будто за стеклом будки стоял не декабрь, а август, не знал, что и думать. Он как вкопанный замер в клетке из четырех стекол и, попросту говоря, забыл, что пора бы выйти на улицу. Душевный покой Габри в течение нескольких минут разговора был разорван в клочья, будто вихрь с моря прошелся над Римом, разогнав на своем пути уже изрядно надоевшую всем декабрьскую облачную муть.
Парня можно было понять: еще сутки назад он исходил сомнениями, не вовлекают ли его в провокацию против премьера, а теперь терзался – не провокация ли это против него самого?
Звонила ему не какая-нибудь шустрая девчонка с пляжа, а, страшно подумать об этом, старшая дочь Президента России. И ей, судя по путаному и эмоциональному разговору, было плохо. Даже скорее всего очень плохо.
Габри побрел назад в офис, и ноги совсем не слушались его. Тем не менее он выбрал более длинный путь, чтобы сосредоточиться. Спустился на квартал вниз, к фонтану Лодочка, постоял пару минут рядом и, завернув за угол, зашел в кафе, где из бокового окна открывался вид на фонтан, площадь Испании и знаменитую лестницу, уходящую к подножию церкви Троицы.
Как Наталья могла подумать, что он забыл ее?
Он вспомнил, как два года назад он, она и ее сестра Марина гуляли именно здесь, на площади Испании. Девчонки весело зачерпывали ладонями воду из фонтана и пытались обрызгать ею Габриеля. В то лето температура доходила до сорока градусов, но никакая жара не могла сбить их неподдельный энтузиазм и радость от встречи с Римом, его всегда загадочными развалинами, бесконечными церквями, фонтанами и фонтанчиками, откуда они жадно пили воду и дурили как дети. Хотя Наташе было уже семнадцать, а Марине – на год меньше.
Порой Габри забывал, что рядом с ним дочки Президента одного из могущественных государств мира, и позволял себе быть самим собой – пижонистым итальянским молодым парнем с постоянным отпечатком собственной значительности и непомерного бремени усталости на лице. Этакий земной итальянский бог в кругу юных нимф.
Как она могла подумать, что он забыл ее?
– Кофе и рюмку ликера, – коротко бросил он официантке, подошедшей к столику.
Что там у нее стряслось? Зачем ему надо срочно лететь в их холодную Москву? Ну почему Наталья не сказала, что прилетит сама?! Как бы это было здорово. На какое-то мгновение Габриеля понесло по волнам чувственных фантазий, но он тут же вернулся к реальностям бытия, вновь вспомнив, что просьба приехать исходила не просто от девушки.
Ну как он, например, может не сказать про это синьору Сильвио? Был бы отпуск, тогда другое дело, а так – просто исключено. Получить бы его благословение да еще личный самолет из его «конюшни», вот это было бы здорово. Плодотворная идея так захватила Габри, что он уже рассматривал ее всерьез. А почему бы и нет?
Странно, но факт – технический вопрос в данную минуту волновал его больше, чем цель, ради которой его звала в Москву дочь российского Президента.
Молодой человек еще в момент их телефонного разговора отмел личные мотивы. Во-первых, два года прошло, и ничего экстраординарного не случилось. Во-вторых, если это личное, то корни уходят в ее семью. И наконец в-третьих, возможно, это политика и ей нужен синьор Берлускони, а не ее близкий друг в Италии.
