Толмач - Гиголашвили Михаил
Тилле у двери своего кабинета разговаривал с людьми в спецодежде. Тут же на полу стояли ящики с папками.
– Заходите, я сейчас, – указал он на открытую дверь, а сам продолжал обсуждать детали вывоза секретного мусора: надо ли его пропускать через бумагорезку до вывоза или после, на месте?
– Что, тайная информация может уйти? – спросил я его, когда он вернулся и предложил нам сесть.
Отъехав к стене, он распахнул дверцы железного шкафа, сплошь набитого папками:
– Я только жду пенсии, чтобы спокойно и обстоятельно все это описать… Человеческие судьбы, вот они!.. Фантазии, сказки, мечты, факты, детали! Целый роман можно составить!
Вера Денисовна, открыв накрашенный рот, следила за Тилле. Потом поколыхалась, поправила невидимую под бархатом бретельку, положила веер на стол и заявила:
– Скажите, пожалуйста, ему, что я устала, больше не могу и прошу отослать меня обратно в Россию. Денег на билет у меня нет, – покрылась она красными пятнами. – И вообще мне объяснили так: даже если дети получат убежище в Бельгии – их сюда, в Германию, не пустят жить.
– Нет, конечно. Они будут жить там, где получат убежище, – подтвердил Тилле, просматривая дело.
– А если мне тут, в Германии, дадут убежище, то мне в Бельгию нельзя ехать жить?
– Нет. Каждый должен жить там, где он получил убежище.
– Ну и вот, раз уж все так глупо получилось и нам вместе не жить, то я решила, что лучше уж я уеду домой, в Ленинград, а дети пусть остаются здесь, раз все равно не вместе…
Тилле захлопнул папку:
– Ну что же, я только могу приветствовать такое взвешенное решение. Мы во всем поможем. Сразу видно, что культурная женщина, – добавил он тише, для меня.
– Врач, завотделением, профессор! – сказал я.
– Видите, я не ошибся. С культурными людьми легче работать, они все понимают, могут мыслить масштабно и логично.
Когда я передал эти слова Вере Денисовне, она дернулась на стуле (блестки вздрогнули, по бисеру скользнули блики) и с жарким пафосом произнесла:
– Спасибо. Я стала немецкую нацию уважать. Они со мной как с человеком обращаются, а эти злыдни бельгийцы – как с убийцей… – И она опять коротко пустила крупноформатные слезы, закрывшись веером.
– Что? – спросил Тилле. – В чем дело?
– Бельгийцев ругает. Обыскивали и унижали.
Тилле серьезно кивнул:
– Да, бельгийская полиция – это проблема. Но французы еще хуже. А еще партнеры по Шенгену называются! – покачал Тилле головой. – Как беженец у них на границе появится и гавкнет: «Germany, asyl!» – так они его тут же сами до наших границ перекидывают, билеты покупают, на поезда сажают, лишь бы сплавить. А по договору должны брать и сами разбираться!.. Ну ладно. Мы, как всегда, самые глупые… Пусть уважаемая дама расскажет конкретно, в чем дело, чтобы я мог понять проблему. Почему ее депортировали из Бельгии? Где ее паспорт? По какой визе она въехала? Куда? Зачем?
Оказалось, что Вера Денисовна – врач клиники ортопедии, уважаемый человек. На Западе оказалась из-за сына – тот, работая в прокуратуре, начал распутывать какой-то клубок коррупции, на него совершили покушение, хотели убрать, но он сумел спастись и с семьей бежал через Финляндию в Бельгию, где сдался и попросил убежища. После его побега Вере Денисовне не давали спокойно жить – звонили и угрожали, как-то ночью ворвались в квартиру, все перебили, перевернули, ее избили и пригрозили, что если сын не вернет каких-то важных документов, которые он, дезертир поганый, с собой прихватил, то ее убьют и спустят в Неву под лед, как Распутина. Так пришлось ей тоже бежать. Через турфирму получила визу в Германию, где купила билет до Берлина, а там пересела на другой поезд и поехала в Бельгию – к детям.
– Куда же мне еще было ехать? – прослезилась она. – Приехала в лагерь, пожила там пару дней, а как меня вызвали на беседу и как бельгийцы услышали, что у меня германская виза, на второй же день в пять утра явились, в наручники заковали и в Германию отправили под конвоем. Вот так я тут и оказалась, – она заплакала сильнее, и Тилле поспешил налить и передать через меня стакан с водой.
– У сына есть уже какой-нибудь ответ от бельгийских властей?.. – спросил он.
– Нет, они только за месяц до меня сдались. Их послушали и сразу оставили, потому что Олежка много всяких документов вывез, отдал им, они сейчас разбираются. А меня – сразу вон выкинули. Ну да, кому я, заслуженный врач, на старости лет нужна?.. А я, между прочим, как только Олежка в Бельгию сбежал, тайком бельгийской королеве письмо написала, – хитро призналась она. – Так, мол, и так, написала, укройте и спасите. И представьте, ответ пришел: ваше письмо получили, о результатах известим. Я, как приехала в Бельгию, сразу во дворец помчалась – думала узнать в канцелярии, как дела, а может, и к самой королеве на прием записаться… Не пустили даже близко к воротам!.. Спросили, в чем дело, и сказали, что письменно известят. Я им попыталась объяснить, что я уже не там, в Ленинграде, а уже здесь, нельзя ли в устной форме поговорить, но куда там! Злыдни!.. – Она в сердцах хлопнула веером о стол. (Платье пошло нервным блеском, звездочки возмущенно задергались, блестки мрачно мигнули.)
Тем временем Тилле, достав из стола какой-то бланк, уточнил:
– Значит, вы отказываетесь от своей просьбы о предоставлении вам политического убежища? – И передал мне бланк. – Тогда подпишите. А потом подумаем, чем можно вам помочь.
– Где, тут?.. Тут? – суетливо схватила Вера Денисовна ручку и подписала бланк не там, где надо.
– Ничего, я дам другой! – протянул мне Тилле второй бланк, и я уже конкретно указал пальцем, где надо ставить подпись. – Ну вот и отлично, – принимая бланк, удовлетворенно сказал он и передал через меня временное «Удостоверение беженца» для Веры Денисовны: – Это для вас. Оно действительно три месяца, так что можете не спешить и спокойно оформить все бумаги. Билет мы вам купим. Вы на каком транспорте предпочитаете ехать? На поезде или автобусе? На самолет, к сожалению, не могу купить, бюджет не позволяет, по Европе на поездах и автобусах отправляем.
– И не надо, у меня все равно давление, летать нельзя. На поезде поеду. А паспорт где мой?
– Тут написано, что паспорт отобран на бельгийской границе и придет недели через две, не волнуйтесь. Мы вас известим.
– Виза там, наверно, уже просрочена…
– Ничего, мы продлим визу, сколько надо до отъезда. Вон, видите это здание? – мягко указал Тилле на окно. – Там продлевают визы. В вашем паспорте ничего не будет стоять. Никто не будет знать, что вы тут были, кроме нашей картотеки в этом железном шкафу. Но он молчалив и секретов не выдает, – добавил он поэтично.
– Вот спасибо, – Вера Денисовна благодарно шевельнулась на стуле. – Только у меня еще есть три желания. – (Тилле кивнул и приготовился писать.) – Человек ведь – это мешок желаний, и счастливы те, кто может их удовлетворить на физиологическом уровне. А другим что делать?.. Первое: хочу поговорить по телефону с детьми. – (Тилле записал.) – Второе: мне надо взять у них ключи от моей ленинградской квартиры. Без ключей я не попаду домой. Ключи лежали в моем чемодане, а мне не позволили ничего взять, такая дикость!.. Дети потом забрали. Так ключи оказались у них. Пусть пришлют, а то я в квартиру не попаду. – (Тилле что-то пометил на листе.) – И третье, самое важное: я обязательно должна увидеться с королевой, попросить ее за детей…
– Это не в моих силах, – серьезно ответил Тилле.
Вера Денисовна задумалась:
– Ну да, тогда увидеться с детьми.
Тиле ответил:
– Так, по порядку. Вот адрес Красного Креста, оттуда можете позвонить, куда хотите. Это тут, в лагере, недалеко, здание 5. Второе и третье желание можно объединить: вы встретитесь с детьми, и они передадут вам ключи. Но проблема в том, что вы по вашему временному удостоверению беженца не имеете права покидать Германию, а в Бельгию вас вообще не впустят, раз только что депортировали оттуда. Да и бельгийской визы у вас нет. А у вашего сына – та же картина: из Бельгии запрещено выезжать до решения… И в Германию его тоже не пустят.
