Маргарет Этвуд - Беззумный Аддам
После этого он отправился в путь. Он торопился, но не показывал этого сторонним наблюдателям: лучше пусть будет незаметно, что он идет по делу. Кроме того, он старался выглядеть как человек, который явно ничего хорошего не затевает, но в общем, а не конкретном смысле.
Чтобы добраться до нужного ему клуба «Хвост-чешуя», надо было углубиться в территорию плебсвиллей. Если бы Зеб зашел туда в своем прежнем гиковском обличье, то ему наверняка пришлось бы защищать свою территорию, начиная со скальпа, носа и яиц. Но в таком виде, как сейчас, он почти не привлекал внимания. Несколько человек оценили его, прищурившись: стоит ли связываться. И решили, что нет. Так что Зеб беспрепятственно рассекал дальше.
Вот он, клуб, прямо впереди: неоновая вывеска «РАЗВЛЕЧЕНИЯ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ», а под ней шрифтом помельче: «Для джентльменов с изысканным вкусом». На афишах были изображены змееподобные красотки в обтягивающих чешуйчатых одеяниях, большая часть — со впечатляющими сисимплантами, некоторые — в таких затейливых позах, словно у них вообще нету позвоночника. Женщина, способная закинуть обе ноги себе на шею, безусловно, может предложить нечто новое в постели, хотя и не совсем понятно, что именно. А вот и питон Март — обвивается вокруг висящей на трапеции женщины в огненно-красном костюме кобры. Женщина была удивительно похожа на Катрину Ух, прекрасную укротительницу змей из Плавучего Мира, которую Зеб столько раз помогал распиливать на куски.
Судя по афише, она даже старше не стала. Значит, она все еще «не теряла формы». Что бы это ни значило в ее ремесле.
Еще рано, посетители пойдут в заведение позже. Зеб напомнил себе дурацкий пароль, которым его нагрузили: «маслянистый». Как его использовать, чтобы это выглядело естественно? «Вы сегодня очень маслянисто выглядите». За это можно схлопотать пощечину или удар кулаком в нос, смотря к кому обращаешься. «До чего маслянистые погоды стоят». «Выключите-ка эту маслянистую музыку». «Чо это ты такой маслянистый?» Все звучало ужасно нелепо.
Он позвонил в дверь. Дверь была толстая, как в банковской кладовой, с большим количеством металла. В глазке показался глаз. Защелкали замки, врата отворились, и на пороге возник вышибала — такой же здоровенный, как сам Зеб, только черный. Короткая стрижка, темный костюм, черные очки.
— Чо надо? — спросил он.
— Я слыхал, у вас тут девки маслянистые. Аж скользят.
Мужик уставился на него сквозь очки.
— Чего-чего?
Зеб послушно повторил.
— Маслянистые девки, — произнес вышибала, перекатывая эти слова во рту, как жареную дырку от пончика. — Аж скользят.
Углы его рта поехали к ушам.
— Угу. Ясно. Заходи.
Прежде чем захлопнуть дверь, он оглядел улицу. Опять защелкали замки.
— Тебе к самой, — сказал он.
Он повел Зеба по коридору, устланному пурпурным ковром. Вверх по лестнице. Здесь пахло фабрикой удовольствий в нерабочие часы. Очень грустный запах. Запах продажной любви, который говорит о наигранной похоти, означающей одиночество; означающей, что тебя будут любить, только пока ты за это платишь.
Вышибала что-то сказал в микрофон — очень маленький, потому что Зеб его не видел. Может, он вделан в зуб; сейчас это стало модно, хотя если зуб выбьют в драке и ты его проглотишь, то будешь разговаривать из задницы. Они дошли до внутренней двери, на которой было написано: ГОЛОВНОЙ ОФИС, А ТАКЖЕ ОФИС ВСЕГО ОСТАЛЬНОГО ТЕЛА. Еще на двери висел зеленый логотип с подмигивающей змеей и рекламный девиз: «Мы проявляем гибкость».
— Заходи, — буркнул вышибала. Похоже, у него был очень ограниченный словарь. Зеб вошел.
Комната была своего рода кабинетом; в ней стояла куча видеоэкранов и дорогая мягкая мебель, которая о чем-то заявляла, но очень приглушенно; еще тут был мини-бар. Зеб с тоской взглянул на мини-бар — а вдруг там найдется пиво, у него от всей этой беготни и трансформаций пересохло в горле. Но сейчас было не время для разговоров о пиве.
В комнате обнаружились два человека — они сидели в глубоких мягких креслах. Одним из этих двух людей была Катрина Ух. Не в змеином костюме, а в обтягивающих черных джинсах, футболке с надписью «Стерва № 3», которая была ей слишком велика, и туфлях на бесконечной шпильке, в которых даже танцор на ходулях ковылял бы как калека. Мисс Ух улыбнулась Зебу — одной из тех сценических улыбок, что она умела удерживать на лице даже во время шипения.
— Сколько лет, сколько зим, — сказала она.
— Не так уж и много, — ответил Зеб. — Тебя по-прежнему легко заметить и трудно забыть.
Она улыбнулась. Зеб признался сам себе, что по-прежнему жаждет залезть в ее чешуйчатые трусики — это мальчишеское желание у него так и не угасло, — но сейчас он не мог сосредоточиться на этой цели, потому что вторым человеком в комнате был Адам. В нелепом кафтане, который, судя по виду, шили старьевщики, страдающие церебральным параличом, для любительской постановки из жизни прокаженных.
— Бля, — сказал Зеб. — Где ты раздобыл эту эльфийскую рубашечку?
Он старался не показывать удивления, чтобы не давать Адаму преимущества, которого тот в данный момент явно не заслуживал.
— Твою футболку явно выбирал человек со вкусом, — заметил Адам. — Она тебе идет. Прекрасный девиз, маленький братик.
— Тут есть «жучки»? — спросил Зеб. Еще одна шуточка про маленького братика, и он треснет Адама. Впрочем, нет. У него никогда не поднималась на это рука — во всяком случае, на то, чтобы ударить всерьез. Адам был слишком хрупким, бестелесным.
— Конечно, — ответила Катрина Ух. — Но мы их все поотключали. Руководство заведения идет вам навстречу.
— Вы ждете, что я этому поверю?
— Она действительно все поотключала. Сам подумай. Зачем ей наши следы в заведении? Она оказывает нам большую услугу, — и, уже Катрине: — Спасибо. Мы надолго не задержимся.
Она вышла на шпильках из комнаты, чуть покачиваясь, и бросила им улыбку через плечо: на этот раз не шипящую. Она явно была неравнодушна к Адаму, несмотря на его кафтан.
— Чуть позже можно будет поесть, если хотите. В кафетерии для девочек. Мне нужно переодеться, скоро начало представления.
Адам подождал, пока она закроет дверь.
— Ты выбрался. Хорошо.
— Считай, что твоей заслуги в этом нет, — сказал Зеб. — Меня чуть не линчевали из-за этих дебильных гиковских штанов.
На самом деле он был страшно рад, что Адам живой, но не собирался в этом признаваться.
— Я в этих ебаных тряпках выглядел как ебаный уебан, — добавил он, нарочно громоздя одну непристойность на другую.
