Виталий Вир - Бабло пожаловать! Или крик на суку
— Я о том же спрашивал у отца. У них все предусмотрено. Главная суть, к тому времени, когда настанут дни без электричества, основная масса будет выглядеть так, как того хочет «закрытое» правительство. Все просчитано и заранее.
— Предусмотрено и то, что некоторое правительство на Ближнем Востоке все же посвящено в эти планы?
— Конечно, — важно с помпезностью произнес Богдан. — Но весьма незначительная часть. Ближний Восток и без того не прост, а тут еще — посвяти всех там в эти планы. Нет, с ними будет проще. Пусть они почти все перебьют себя на своем Востоке. Выжившими же станут управлять избранные на Ближнем Востоке из круга посвященных! Так вот! — торжественно заявил Богдан и перешел непосредственно к делу, из-за которого он тут у друга: — Я предлагаю тебе воспользоваться согласием моего отца и поехать с нами. Для этого, искренне говорю, извини, мне пришлось за тобой понаблюдать. Потому что, — Богдан смягчился и не стал столь напорист, — ну, ты сам понимаешь, не мог же я прийти к бате с одной только просьбой, забрать друга с собой без проверенной информации. Как не крути, ты бы все равно в нашей дружбе не раскрылся бы до конца, — Богдан подмигнул. — А так, ты прошел, можно сказать, отбор и документы, на твое переселение на закрытую территорию, готовы. Извини, но иного выбора у нас с отцом не было, как проследить за тобой в полном объеме. Но, каков итог?! И это главное, ты можешь ехать с нами!
— Вы уже все решили за меня.
— Конечно, нет! — искренне говорил он. — Решать тебе и сейчас. Но, если бы ты озадачился отъездом со мной в эти минуты, то времени бы точно не было на подготовку документов на твое имя.
— То есть, я еще и должен быть благодарен тебе за заботу, за слежку?
— Не передергивай. Тут всем все понятно.
— Понятно, — Рамсес глубоко и не спеша вздохнул, — но, Богдан, ответь, почему стало возможным тебе, сейчас рассказать мне обо всем и ты именно меня приглашаешь туда, к себе в закрытый резервуар?
— Буду откровенен.
— Уж постарайся.
— После того, как все закончится, в дальнейшем будет необходимо опять зарабатывать деньги!
— А, то есть, ты уже собираешь команду для своего будущего?
— Ну, команду — это, конечно, сильно тобой сказано. Если только нас двоих расценить, как команда.
Богдан приятельски подмигнул.
Рамсес никак не отреагировал, только заметил:
— И, после выхода из закрытой зоны, ты вновь начнешь доказывать отцу, на что ты способен?
— С еще большим рвением, — Богдан потряс кулаками с мерзкой ехидной улыбкой на лице.
«Ничего, ровным счетом, ни-че-го не изменится и потом… Конечно, в случае успешных планов для «закрытого» правительства», — подумал Рамсес.
— А теперь, — игриво обратился Богдан к нему, — задумайся и ты! Представляешь, какие откроются перспективы?!
— Да-а-а, у-у-уж, — протяжно ответил он. — Заработать много. Очень-очень много. Затем еще больше. И, чтобы что?
— В смысле? — подрастерялся, затрудняясь ответить, Богдан.
— Ну, заработать тебе больше, нежели сейчас есть у твоего отца, чтобы что? Зачем тебе это? Состояние отца и так перейдет к тебе? Ты же в семье один. К тому же, как я понимаю, и место в правительстве или, на худой случай, место при правительстве, оно перейдет к тебе тоже?
— Рамсес, — Богдан, призывая к пониманию, развел руки и обратил их к небу, да заговорил с торжеством в голосе, — ну, не мне же тебе объяснять, что на этом-то и стоит род человеческий! Нам просто-таки необходимо каждый раз стремиться к большему, чтобы порождать лучшее и быть более конкурентоспособными, — Богдан опустил руки, сказал спокойно и весьма кратко, чтобы не распылять красноречье перед человеком, кто все прекрасно понимает: — ну, и т. д. Чего мне тебе объяснять? Сам все знаешь.
— Брось, Богдан, — сказал Рамсес и повторил его слова, передразнивая: — Каждый раз стремиться к большему, чтобы порождать лучшее. Бред это все. Во все времена — все, что не делается — это корысти ради и только. Оставь пафос для лохов.
— Не понял?
— Признайся себе сам, что за этим всегда стояла и стоит банальная обычная алчность к богатству, с чем весьма тесно граничит и жажда к переобогащению…
— Ты чего так заговорил? — перебивая, грубо спросил Богдан. — Берега попутал?
— Не кипятись. Это я в раздумьях, — желчно усмехнулся Рамсес.
Ухмылку, Богдан расценил иначе:
— В раздумьях он, блядь. Тебе чего, зависть мозг сдавила? Или тебя прет, глядя, какие выходки позволяют себе протестующие? Решил, что отныне и ты будешь говорить все то, что считаешь нужным? Завидно, что батя у меня добился многого, а мне посчастливилось родиться в моей семье? А ты — типичный лузер, который стремится обмануть судьбу и стать более успешным, нежели у тебя стал отец. Даже если у тебя все получится и ты сва-а-аго батю обскачешь по благосостоянию, то все одно у тебя нет родословной, с более видимыми перспективами на жизнь, как у меня! Не так ли?
Рамсес никак не отреагировал. Окажись эта встреча, как и все те, когда они были вместе, он не заговорил бы о подобном вообще, потому как понимал, что в его карьере дружба с Богданом сыграет не последнюю роль. Но сейчас Рамсес просто, обыденно и позволительно рассуждал вслух, тем более он не собирался чего-либо доказывать бывшему другу. К тому же, как это было видно, Богдан и сам многое знает о себе.
— Чего молчишь? Очко сыграло? Понимаешь, что, если я этого захочу, то ты бомжам позавидуешь.
— Богдан, — обратился Рамсес, не обращая внимания на затянувшуюся истерию собеседника, лишь желая изменить тему, — я могу только добавить, что в соцсетях, наряду с тем, о чем ты правильно сказал, возникают и хорошие, позитивные сообщества.
— Ой, сколько сентиментальности. Того и гляди, расплачусь. Позитива в сети настолько мало, что о нем не стоит и говорить!
— Но все же они есть, — вдумчиво продолжил говорить Рамсес, думая о своем. В одном из таких соц. сообществ он был зарегистрирован. И там, наряду с остальными участниками, занимался тем, что обсуждал проблемы земного шара. — Богдан, я не верю, что все задуманное «закрытым» правительством, обязательно сработает с позитивной отдачей для элитарного сообщества.
— Поделись.
— Выходом из сложившейся ситуации не станет экономика с привязкой на деньги. Чтобы жизнь продолжалась на Земле и далее, необходимо обратиться к смыслу и пониманию сути того, из чего должна состоять дальнейшая жизнь.
— Это твое мнение. Ты просто испугался за свое будущее в окружении этих баранов. Я же скажу так. Сидели бы по домам и не мутили бы ничего. Тогда бы и не было того, о чем я говорил выше.
Богдан продолжил рассуждать, но Рамсес не слушал, он думал о своем, вспоминая слова отца Велорета.
По сути, для оставшихся в живых граждан ничего не изменится. «Закрытое» правительство планирует «оформить» прежние взаимоотношения между населением и властью. Но Рамсесу думалось, что те, кто останутся в живых, они начнут жить, действительно, по-новому. Уровень ментальности, не смотря на негативное мнение о людях, стал выше в общей своей массе, нежели была картина среди малограмотного населения в той же последней гражданской войне в двадцатые годы прошлого столетия в России. И поэтому Рамсес верил в более благоприятный исход, справедливо начатого недовольства к власти и всей той коррупционной составляющей, что давно царит в высшем так называемом элитарном сообществе по всему миру.
Люди стали другими и многие уже способны мыслить кардинально по иному, только им нужен толчок, чтобы всерьез задуматься над проблемами, притормозив суетиться по инерции в повседневной жизни. И тогда они будут способны изменить уклад своего существования. Да настолько, что пока ум, как у обычного, так и у образованного человека, в эти дни не способен реально представить будущее.
А чтобы всерьез понять необходимость нового, каждый должен будет пройти тяжелейший путь. Вначале, думая только об одном, как бы прокормить себя и утолять жажду. Затем, оставшиеся в живых люди, во всей мере осознают насколько важно жить по-иному — во благо другим, чтобы выжить самому. Но тот, кто до последнего станет существовать, как и все это время — с корыстью за выживание, он попросту уничтожит сам себя. Потому что, думая лишь о себе, он не будет искренне заботиться о благе других, что неминуемо станет способствовать гибели в новом зарождающемся мире. Так как ради меркантильности, эти люди будут собираться в сообщества и вести междоусобную борьбу за выживание и за власть с таким же — себе подобным — обществом. А противостояние закончится тогда, когда они неминуемо перебьют друг друга, или, когда одумавшаяся часть людей попросту их покинет.
— Богдан, — обратился Рамсес, перебив пылкие рассуждения того о будущем, — я не знаю, каков будет мир и что нас ждет, но факт заключается в том, что жизнь мне спасал Дэвис. Не ты, — он усмехнулся, — не Алика, а Дэвис. Он даже от киллера заслонил меня своим телом. Ладно, Богдан, что тут говорить? В общем, я остаюсь с ним.
