Сергей Алексеев - Дождь из высоких облаков
– Мама сама шила.
Марина вынула вешалку с голубым платьем, прикинула на себя.
– И как?
– Во!
– Погоди. – Марина стянула брюки. – У тебя есть что выпить?
– Мне нельзя!
– Это тебе нельзя, но мне-то можно!
– Ты что, в одиночку?
– Шампанское можно и в одиночку.
– Шампанского точно нету. – Надежда вскочила, заглянула в буфет. – Есть коньяк, «Наполеон»...
Марина надевала платье.
– «Наполеон»?!
Надежда взяла раскупоренную бутылку – и ее нарочитую веселость как рукой сняло.
– Эй, ты там не уснула? – что-то заподозрила Марина. – Давай коньяк!
А Надежда, не слыша, на мгновение вернулась в прошлое...
Они с Андреем сидели на кухне и праздновали свою встречу – в апреле. На столе стояла эта бутылка, два бокала и ваза с виноградом. Было раннее весеннее утро, и все кругом золотилось – коньяк, светлое окно и глаза...
– Вот так теперь и будет всегда. – Она закрыла буфет. Лицо ее было печальным.
– Что будет?
– Чреда воспоминаний, как говорят поэты...
– Нет уж, подруга! – Марина достала коньяк и водрузила на сервировочный столик. – Мы эту память сейчас выпьем! До дна. И все забудется...
– «Наполеон» в одиночку не пьют! – Надежда убрала бутылку. – Не обессудь...
– Тебе что, для самой близкой подруги жалко?
– В коньяке приворотное средство, – призналась та. – Настоящая колдунья заговорила. Сережа его пил, но почему-то не присох.
– Какой еще Сережа?
– Он же Андрей. И он же Сапсан... Наверное, мало выпил.
– Ты что, привораживала его? Серьезно?
– Как видишь, не приворожила.
– Напрасно ты так, – вдруг пожалела Марина и покрутилась у зеркала. – Все, что связано с прошлым, – выбрось. Коли уж решила... не противиться судьбе. Иначе ничего не получится. У тебя мама модельер!
– Сейчас схожу в ночной магазин, – выслушав ее, спокойно произнесла Надежда. – Гулять так гулять... Эх, а еще бы потанцевать!
– А зачем идти? У нового соседа есть!
Подруга схватила шубку в передней, набросила на плечи.
– Да он же за тобой припрется!
– Вот и потанцуешь! – Она уже повернула ключ. – Какой девичник без мальчишек? Покуролесим ночку!
Было уже совсем поздно, когда фары еще одной подъехавшей машины на секунду осветили салон, и этот свет будто подстегнул Илью. Он немного опустил стекло, надел перчатку на согретую руку и взял бинокль.
Автомобиль остановился где-то за вагончиком. Долго не выходили. Илья не замечал, что дрожит: сказывались медленно ползущие минуты напряженного ожидания, помноженные на озноб, отражались видимой дрожью в теле.
Наконец послышались голоса – Илья вскинул бинокль.
Из-за угла вагончика показалась мужская фигура в кожаном плаще, но не успел он еще узнать, кто это, как увидел еще одну – стройную, женскую.
Он сдернул запотевшие очки, прильнул к окулярам.
Это был «Будда»! Хорошо выпивший, неустойчивый. И рядом вилась девица...
Они не спешили, перекликались с кем-то в невидимой машине, махали руками.
Илья бросил бинокль, тяжело пыхтя, вытащил из-под сиденья пистолет, завернутый в бумагу, положил на колени и протер очки салфеткой.
«Будда», поддерживаемый девицей, наконец-то двинулся к подъезду, шагал широко и уверенно – свободная пола плаща развевалась...
Палец попрыгал и наконец нащупал предохранитель. Ствол лег на кромку приспущенного стекла...
Салон еще раз осветило – автомобиль разворачивался...
Мушка плясала, ловила обнаженную голову «Будды» – но мешала девица!
А до подъезда оставалось пять шагов.
Илья перевел дух, дыша в сторону, чтобы не потели очки, и снова прицелился.
Перед ступенями «Будда» чуть шатнулся, и девица ухватила его за талию – голова жертвы на секунду попала в перекрестье прицела... Но спутница уже уверенно вела его по ступеням.
Возле двери он оттолкнул девицу и неверной рукой потянулся к щитку домофона. Широкая и ярко освещенная спина оказалась на мушке. Илья зажмурился и надавил спуск.
Пистолет дернулся, гильза ударилась о лобовое стекло.
Он открыл глаза...
«Будда» лежал на ступенях вниз головой, а девица пыталась его поднять и что-то громко говорила...
В следующий миг перед глазами у Ильи поплыла белая пелена – очки запотели...
И, ослепший, он на мгновение замер, а потом резко вытолкнул пистолет за окно и, запустив двигатель, хотел тронуть машину с места. Но непрогретый мотор заглох.
Он снова покрутил стартер, снял очки и тут понял, что ехать невозможно: все стекла затянуло плотной изморозью, выделялась лишь царапина, оставленная гильзой.
Двигатель все же завелся, однако Илья приоткрыл дверь, осмотрелся и выскочил из машины.
Девица у подъезда капризно ругалась – а так все было тихо.
Он бочком выбрался со стоянки к домам, круто повернулся – и побежал по пустынной и гулкой улице старой Москвы...
* * *Марина вернулась с бутылкой шампанского, веселая, но возмущенная.
– Этот дурак и впрямь ходит у подъезда! Представляешь – с пистолетом!
– Да ты что?
– Показывал – настоящий! Он же чокнутый. Еще убьет кого-нибудь...
– Я его позову! – Надежда метнулась к двери.
– Сиди! Сейчас сам прибежит, с закусками.
– Хоть бы Сердюка черти не принесли.
– Ты ему позвони, – посоветовала Марина, по-хозяйски доставая бокалы. – Скажи что-нибудь ласковое и что у меня сегодня ночуешь.
Надежда набрала номер, поднесла трубку к уху – длинные гудки.
– Странно. Не отвечает...
– Ну что? – Марина подняла хрустальный бокал. – Буду пропивать тебя, подруга. Чтоб ты наконец-то обрела покой. В замужестве!
– Спасибо. – Надежда чокнулась с ней и отставила шампанское. – Танцевать хочу. Я танцевать хочу! Да вот нет... партнера.
– Погоди, сейчас появится!
И будто в ответ ей на лестнице загремела битая посуда. Женщины насторожились.
– Гоша идет! – засмеялась Марина. – Лягушонка в коробчонке едет!
Они высунулись в дверь.
На последних ступенях лестницы стоял смущенный Георгий, а вокруг него на полу был разложен салат и осколки. В руках у него еще оставалось по тарелке и по бутылке – шампанское и водка.
– Уронил, – печально сказал он.
– Это к счастью. – Надежда забрала у него тарелки. – А вот хозяйскую посуду разбил, это плохо. Видишь, какие старинные тарелки?
– Я сейчас уберу!
– Не мужское это дело, – подбодрила его Марина. – Салат жалко, наверное, вкусный был...
Она принесла веник и совок, начала подметать, а Надежда и Георгий вошли в квартиру, поставили ношу на кухонный стол.
– Свершилось чудо! – прошептал он, пользуясь отсутствием Марины. – Я еще не верю!
И сделал попытку взять Надежду за руку – она увернулась, но тоже прошептала:
