Сара Уотерс - Нить, сотканная из тьмы
— Там очень страшно, — сказала я.
Она кивнула.
— Вы-то знаете, как там страшно. Я бы не вынесла, если бы вы не взяли себе чуточку той тьмы.
Я на нее уставилась, а Селина продолжала:
— Вот тогда я поняла, как вы добры, если пришли ко мне после всего, что видели. Знаете, что было страшнее всего в первый час? О, это мучило сильнее, чем все их наказания! Я боялась, что вы отдалитесь, что я оттолкнула вас именно тем поступком, которым хотела сохранить возле себя!
Я это знала, отчего и свалилась в болезнь, но слышать об этом было невыносимо.
— Молчите, молчите! — просила я.
Однако Селина яростно шептала: она должна сказать! Бедная мисс Брюэр! И в мыслях не было причинять ей зло! Но оказаться в новой тюрьме ради так называемой свободы общения с другими узницами!
— Зачем она мне, если я не смогу разговаривать с вами?
Помнится, я закрыла рукой ее рот и все повторяла: нельзя этого говорить, нельзя!.. Селина откинула мою руку: нет, она будет говорить о том, что ударила мисс Брюэр, нет, она будет говорить о том, что претерпела смирительный жакет и темную! Или даже после этого я заставлю ее молчать?
Я схватила ее за руки и буквально прошипела: и чего она этим добилась? Единственный результат — неусыпный присмотр за нами! Ей известно, что мисс Хэксби хотела запретить наши встречи? Что мисс Ридли учтет каждую минуту, которую мы провели вместе? Что миссис Притти будет следить за нами?.. И мистер Шиллитоу тоже!
— Вы понимаете, как нам теперь придется хитрить и осторожничать?
В запале я притянула Селину к себе и теперь вдруг близко увидела ее глаза и губы, ощутила теплое кисловатое дыхание. Я услышала себя и сообразила, в чем призналась.
Разжав руки, я отвернулась.
— Аврора, — позвала Селина.
— Не надо, — тотчас сказала я.
Но она повторила: Аврора, Аврора.
— Нельзя меня так называть.
— Почему? В темной вы были рады слышать это имя и откликались на него! Почему же теперь вы сторонитесь меня?
Я встала.
— Так надо.
— Да почему?
Мы не должны так сближаться, сказала я. Это вопреки правилам, в Миллбанке это запрещено. Селина тоже встала, в тесной камере укрыться от нее было негде. Моя юбка задела поддон с пряжей и взбила облако ворсинок, но Селина просто шагнула сквозь него и положила руку мне на плечо.
— Вы хотите, чтобы я была рядом, — сказала она.
Нет, не хочу! — воскликнула я.
— Хотите, иначе зачем вам мое имя в дневнике? Зачем мои цветы? Зачем вам мои волосы, Аврора?
— Вы сами все прислали! Я вовсе не просила!
— Я бы ничего не прислала, если б вы не жаждали все это получить, — просто сказала Селина.
Я не нашлась, что ответить; взглянув на меня, она отступила, и лицо ее переменилось. Миссис Притти может подглядывать, сказала Селина, поэтому будьте настороже и стойте спокойно. Просто слушайте. После тьмы она все поняла. Теперь и я должна это узнать...
Селина чуть пригнула голову, но не сводила с меня глаз, ставших вдруг огромными и темными, точно колдовские. Ведь она говорила, что в ее заключении скрыт какой-то смысл? Что духи явятся и откроют его?
— Они пришли, когда я была в темной, Аврора. Пришли и все объяснили. Вы не догадываетесь? Кажется, я поняла еще раньше. Это меня и пугало.
Она облизала губы и сглотнула. Не шевелясь, я смотрела на нее. Потом спросила: ну? В чем смысл? Зачем духи отправили ее сюда?
— Ради вас, — ответила Селина. — Чтобы мы встретились, все поняли и соединились...
Она будто всадила в меня нож и провернула его: сердце мое заколотилось, а за его бешеным стуком я уловила знакомое, но небывало яростное трепетанье. И отзвук его я ощутила в ней... Это была мука.
Ее слова вызвали во мне лишь ужас.
— Замолчите! — крикнула я. — Для чего вы это говорите? Что толку в объяснении духов? Все их безумные слова... сейчас нам нельзя терять голову, мы должны быть спокойны и благоразумны... Если надо, я буду ходить сюда до конца вашего срока...
— Четыре года? — спросила Селина. Неужели я думаю, что мне позволят? Мисс Хэксби. И моя мать. Даже если они согласятся, неужели я вынесу эти встречи на полчаса раз в неделю, а то и в месяц?
Выносила же до сих пор, сказала я. Можно обжаловать приговор. Только нужно быть капельку осторожнее...
— Вам хватит сил даже после сегодняшнего? — глухо спросила Селина. — Сможете быть осторожной и хладнокровной? — (Я шагнула к ней.) — Нет! Не подходите! Стойте, где стоите. Миссис Притти может заглянуть...
Я стискивала руки, от перчаток уже саднило кожу. Какой же у нас выбор? — вскрикнула я. Зачем она мучает меня! Зачем говорить, что мы должны соединиться, — где, здесь, в Миллбанке? Зачем духи все это наговорили? Для чего она говорит это мне?
— Затем, что выбор есть и решение за вами, — прошептала Селина так тихо, что мне пришлось податься вперед сквозь пляшущие ворсинки, чтобы ее расслышать. — Я могу убежать.
Кажется, я рассмеялась. Да-да, рассмеялась, зажав рукой рот. Селина ждала, и лицо ее было серьезно. Наверное, тогда я впервые подумала, что после темной у нее помутился рассудок. Взглянув на ее мертвенно-бледные щеки и синяк на лбу, я отрезвела.
— Ну будет, это уже слишком, — очень спокойно сказала я.
— Я могу это сделать, — твердо ответила она.
Нет, возразила я, это было бы ужасно неправильно.
— Неправильно лишь по их законам, — сказала Селина.
Да нет же! И потом, разве можно убежать из Миллбанка, где в каждом коридоре решетки с запорами, надзирательницы и караульные?.. Я посмотрела на деревянную дверь и жалюзи на оконце.
— Вам бы понадобились ключи... и еще куча всего невообразимого. И что бы делали, даже если б побег удался? Куда вам идти?
Селина не сводила с меня глаз, по-прежнему казавшихся очень темными.
— Зачем ключи, когда есть помощь духов, — сказала она. — А пришла бы я к вам, Аврора. И мы бы вместе уехали.
Вот так и сказала. Именно так. Теперь я не смеялась. Она полагает, я с ней уеду? — спросила я. Наверное, придется. Неужели она думает, что я брошу... Брошу — что? Или кого?
Мать. Хелен и Стивена, Джорджи и других будущих племянников. Могилу отца. Читательский билет в Британский музей...
— ...Свою жизнь, — закончила я.
Она даст мне жизнь лучше, сказала Селина.
— Мы же без гроша, — парировала я.
— Взяли бы ваши деньги.
— Это деньги матери!
— У вас должны быть свои деньги. Есть вещи, которые можно продать...
Какая дурь! — вскрикнула я. Да нет, хуже — идиотизм, безумие! Как бы мы жили вдвоем, сами по себе? Куда бы мы поехали?
Еще не договорив, я увидела ее глаза и поняла...