Ирвин Ялом - Проблема Спинозы
— Что ж, звучит хорошо. А с тех пор вы когда-нибудь вместе рисовали?
— Он ни разу не предлагал.
— Расскажите мне о других случаях, когда вы с ним приятно проводили время.
— А самый лучший день в моей жизни случился около трех недель назад. Гитлер взял меня с собой, и мы отправились по магазинам искать письменный стол для моего нового кабинета. Его бумажник был набит швейцарскими франками — не знаю, откуда он их взял, я так и не спросил. Я предпочитаю, чтобы он сам мне рассказал, когда придет время… В общем, однажды утром он пришел в «Беобахтер» и сказал: «Мы идем по магазинам. Можете купить себе любой стол, какой пожелаете — и все, что захотите на него поставить». И следующие два часа мы бродили по улице, на которой расположены самые дорогие мебельные магазины Мюнхена.
— Лучший день в вашей жизни — это сильно сказано. Расскажите подробнее.
— Отчасти это просто был радостный трепет, вызванный подарком. Представьте, человек берет вас с собой и говорит: «Покупай любой стол, какой захочешь. За любую цену». И потом, то, что Гитлер уделил мне столько времени и внимания — это было настоящее блаженство!
— Почему он так важен для вас?
— С практической точки зрения он теперь глава партии, а моя газета — это партийная газета. Так что он — мой действительный начальник. Но, думаю, вы не это имели в виду.
— Нет. Я имел в виду значимость в глубоко личностном смысле.
— Это трудно объяснить словами. Просто Гитлер оказывает такое воздействие на людей, вообще на всех.
— Он берет вас с собой в замечательный поход по магазинам… Звучит как поступок, которого вы могли бы пожелать со стороны отца.
— Ну, вы же знали моего отца! Можете себе представить, чтобы он взял меня на прогулку и предложил что-нибудь в подарок — пусть даже ценою в леденец на палочке?! Да, он потерял жену, у него было ужасное здоровье и большие проблемы с деньгами, но все же я не получал от него ничего — абсолютно ничего!
— Сколько чувств в этих словах!
— Это чувства длиной в целую жизнь.
— Да, я знал его. И помню, что вы были практически лишены отцовского внимания — не говоря уже о том, что у вас не было матери.
— Тетушка Цецилия делала все, что могла. Я ни в чем не виню ее — у нее были и свои дети. Слишком большая ноша для одних женских плеч.
— Так что, возможно, часть ваших восторгов по поводу Гитлера — результат того, что вы наконец ощутили некое подобие настоящего отцовского отношения. Сколько ему лет?
— О, он на несколько лет старше меня. Не похож ни на одного знакомого мне человека. Он вышел из низов, как и я, сын ничем не примечательных, необразованных родителей. На войне дослужился всего лишь до капрала, хотя и был неоднократно награжден. У него нет никаких средств, никакой культуры, никакого университетского образования. Однако при всем этом он гипнотизирует любого! Дело не только во мне. Люди группируются вокруг него. Каждый ищет его общества и его совета. Каждый ощущает, что он — человек, отмеченный судьбой, полярная звезда будущего Германии.
— Итак, вы ощущаете свою близость к нему как привилегию. Перерождаются ли ваши отношения в близкую дружбу?
— В том-то и дело: они не развиваются. Гитлер никуда меня не приглашает, если не считать дня, когда мы покупали стол. Думаю, он хорошо ко мне относится, но не любит. Никогда не предлагает вместе поужинать. У него гораздо более близкие отношения с другими. Я видел его на прошлой неделе за приватной беседой с Германом Герингом. Они так близко наклонились друг к другу, что их головы соприкасались. Они ведь только-только познакомились, однако вовсю хохочут, и шутят, и ходят под руку, и тыкают друг друга в бок, словно знакомы всю жизнь! Почему со мной этого не произошло?
— Ваша фраза «он меня не любит» — подумайте о ней. Позвольте своим мыслям блуждать вокруг этой темы. Думайте вслух.
Альфред закрыл глаза и замолчал.
— Я вас не слышу, — окликнул Фридрих.
Альфред улыбнулся.
— Любовь… люблю тебя… Я слышал эти слова только однажды — от Хильды, в Париже, перед нашей свадьбой.
— Ах, да, вы же женаты! Я едва не забыл. Вы редко упоминаете свою жену.
— Мне следовало бы сказать — я был женат. Думаю, официально — все еще женат. Очень короткий брак, в 1915 году. Хильда Леесман. Мы провели вместе пару недель в Париже, где она училась, чтобы стать балериной, и потом самое большее — три-четыре месяца в России. А потом у нее развилась острая чахотка.
— Какой ужас! Как и у вашего брата, матери и отца. И что же случилось потом?
— Мы долго не имели друг о друге никаких известий. Последнее, что я слышал, — это что родители поместили ее в санаторий в Черном Лесу. Не знаю даже, жива ли она еще. Когда вы сказали «какой ужас», я внутренне поморщился, потому что не испытываю по этому поводу особых чувств. Я никогда о ней не думаю. И сомневаюсь, что она думает обо мне. Мы стали чужими. Помню, едва ли не последнее, что она мне говорила, — это что я никогда не расспрашиваю о ее жизни, никогда не интересуюсь, как она провела день.
— Итак, — сказал Фридрих, глядя на часы, — мы завершили полный круг, вернувшись к причине, которая привела вас ко мне. Мы начали с отсутствия дружеского общения, отсутствия интереса к другим. Далее мы рассмотрели ту часть вашей натуры, которая стремится быть похожей на сфинкса. Потом вернулись к вашей жажде любви и внимания со стороны Гитлера и о том, как вам больно видеть, что он близок с другими, а вы остаетесь снаружи и только наблюдаете. А потом говорили о вашем отдалении от жены. Давайте потратим пару минут на то, чтобы вместе рассмотреть проблему близости и дистанции. Вы сказали, что здесь чувствуете себя в безопасности?
Альфред кивнул.
— А каковы ваши чувства по отношению ко мне?
— Вы очень надежный. И очень понимающий.
— И вы ощущаете нашу близость? Я вам по-человечески нравлюсь?
— Да, и то и другое.
— В этом и кроется наше самое большое открытие за сегодняшний день. Мне кажется, я действительно вам нравлюсь, и именно потому, что я вами интересуюсь. Мне вспоминается ваше замечание: вам кажется, что вас не интересуют другие люди. Однако людям обычно нравятся те, кто к ним проявляет интерес. Это самая важная информация, которая есть у меня для вас сегодня. Я еще раз повторю: людям нравятся те, кто проявляет к ним интерес. Мы сегодня отлично и продуктивно поработали. Это наш первый сеанс — а вы уже так глубоко погрузились! Мне очень жаль, что пора заканчивать, но у меня действительно был долгий день, и моя энергия на исходе. Очень надеюсь, что вы будете часто приезжать, чтобы повидаться со мной. Я чувствую, что могу вам помочь.
