Анна Безелянская - Алгоритм любви
Ей был всего 21 год, когда на вокзале в Гельсингфорсе она увидела офицера, стремительно прошедшего мимо. "Это Колчак-Полярный",- объяснил муж.
Анна Васильевна происходила из семьи терских казаков. Ее отец, Сафонов Василий Ильич, директор Московской консерватории, провел детские годы в станице Иверской над Тереком. В 18 лет Анна Васильевна вышла замуж за троюродного брата Сергея Николаевича Тимирева, ставшего позднее контр-адмиралом. Тимирев, как и Колчак, прошел печальную школу Порт-Артура. Многое связывало этих людей, но кто мог подумать, что их свяжет и женщина. Вернее - разъединит.
А пока две семьи были дружны, в обеих растут сыновья. Сблизились и женщины. Софья Федоровна старше, несколько снисходительна к Анне Васильевне, опекает ее. Впрочем, видятся довольно редко, поскольку Тимирева живет в Петрограде и изредка наезжает в Гельсингфорс. Только вот замечает Софья Федоровна, что муж ее ждет приезда Анны Васильевны. Вскоре это замечают и другие, передают Анне Васильевне, что ее портрет у Колчака в каюте. Что удивительного? Но ведь только один ее портрет! И Александр Васильевич просит подарить ему портрет поменьше, чтобы всегда носить с собой...
Что их связывало? Он писал Анне Васильевне: "Когда я подходил к Гельсингфорсу и знал, что увижу Вас, он казался мне лучшим городом в мире". Это не был роман в банальном смысле. Их связывало долгое ожидание коротких встреч среди людей. Когда он появлялся, все для нее становилось праздником. Где бы они ни встречались, всегда были рядом и не могли наговориться. Анна Васильевна напишет в воспоминаниях: "...Встречи, разговоры - и каждый раз радость встречи". "И все?" - удивится современная молодежь. О, это было много для тех людей, чей нравственный порог был, несомненно, выше спрашивающих.
"Мне никогда не приходило в голову,- пишет Тимирева,- что наши отношения могут измениться. Я была замужем пять лет, у меня был двухлетний сын... Я была дружна с его женой..."
И вот настал момент признания: Колчак получил назначение в Севастополь. Они уже больше не увидятся. И она призналась: "...Я всегда хочу Вас видеть, всегда думаю о Вас". И он сказал: "Я Вас больше чем люблю". И мы продолжали ходить рука об руку, то возвращаясь в залу Морского собрания, где были люди, то опять по каштановым аллеям Катриенталя". Нам и горько было, что мы расстаемся, и мы были счастливы, что сейчас вместе ничего больше не нужно". И понимая, что ей не поверят, Анна Васильевна как бы извиняется перед ними: "Но время было другое, и отношения между людьми другие - все это теперь может показаться странным и даже невероятным, но так и было".
Встретились уже после революции в Харбине. Ее муж вышел в отставку и с семьей ехал во Владивосток. В поезде Анна Васильевна узнала, что Колчак в Харбине, и уехала к нему. Решение оставить мужа пришло не сразу, но, решив, была неколебима.
"Медовый месяц" с любимым был краток: несколько сказочных дней в курортном японском городе Никко. "Я знала,- пишет Анна Васильевна,- что за все надо платить, и за то, что мы вместе, но пусть это будет болезнь, бедность, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости я на все согласна".
Она и представить себе не могла, какой будет расплата. В 1920 году Колчака арестовали. Анна Васильевна не оставила любимого "самоарестовалась", значилось в ее деле. В самые последние дни, когда они гуляли по тюремному двору, Колчак "посмотрел на меня, и на миг у него стали веселые глаза, и он сказал: "А что? Неплохо мы с вами жили в Японии". И после паузы: "Есть о чем вспомнить".
А дальше был ад. Расстрел Колчака, бесчисленные аресты и лагеря, страх за сына. До нее доходили слухи, что сын, ее Одя, погиб, но могла ли мать поверить слухам! И только после реабилитации в 1960 году Анна Васильевна узнала, что ее мальчик был расстрелян в 1938 году. Владимиру Тимиреву было 23 года. Художник, он работал в газете "Вечерняя Москва".
Что держало в жизни эту женщину, так страшно заплатившую за миг счастья? Память и любовь. Любовь и память. В 1970 году она напишет:
Полвека не могу принять
Ничем нельзя помочь
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночью
А я осуждена идти
Пока не минет срок,
И перепутаны пути
Исхоженных дорог...
Но если я еще жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.
Ее час пробил 31 января 1975 года. Анна Васильевна похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище.
В 1986 году в Париже, а в 1990 году в Москве вышли ее "Фрагменты воспоминаний". Они заканчиваются горькими словами о том, что все меньше остается людей, которые знали его, для которых "он был живым человеком, а не абстракцией, лишенной каких бы то ни было человеческих чувств".
Софья Федоровна Колчак уже не могла прочитать эти строки.
Анна Васильевна с уважением и болью вспоминала жену Колчака, но не упрекала себя ни в чем: "Иначе поступить я не могла". Напротив, она была рада, что Софье Федоровне не пришлось пережить лихолетье ГУЛАГа.
Они неподвластны людскому суду, они оплатили свои грехи сполна.
12. "Ионический завиток" комиссара (Лариса Рейснер)
Бал-маскарад был в самом разваре, когда в зале появилась она. Публика в восхищении расступилась. Густые каштановые локоны легко падали на точеные плечи, в прорезях полумаски дерзко сверкали русалочьи глаза. Немой восторг вызвал ее туалет - бакстовское платье из балета "Карнавал". Проделав тур вальса, прекрасная незнакомка удалилась...
Нет-нет, уважаемый читатель, это не сцена из венской оперы и не светский раут изнеженной аристократии. Это Петроград, начинающий приходить в себя после революционного штурма и гражданской войны. А ослепительная красавица, взбудоражившая весь литературно-театральный бомонд (ибо бал проходил во Дворце искусств),- Лариса Рейснер.
Она была удивительно хороша, знала это и наслаждалась этим. Настоящая женщина! Ошеломительная красота Рейснер потрясала всех. Всеволод Рождественский вспоминал о впечатлении, которое произвела на него Лариса при первой встрече в студенческой аудитории: "Это была девушка лет восемнадцати, стройная, высокая, в скромном сером костюме английского покроя, в светлой блузке с галстуком, повязанным по-мужски. Плотные темноволосые косы тугим венчиком лежали вокруг ее головы. В правильных, словно точеных чертах ее лица было что-то нерусское и надменно-холодное, а в глазах острое и чуть насмешливое. "Какая красавица!" - невольно подумалось всем в эту минуту".
А вот портрет, который оставил сын писателя Леонида Андреева Даниил Андреев, будущий автор знаменитой "Розы мира". Он некоторое время жил в семье Рейснеров: "Ее темные волосы, закрученные раковинами на ушах, серо-зеленые огромные глаза, белые, прозрачные руки, особенно руки легкие, белыми бабочками взлетавшие к волосам, когда она поправляла свою тугую прическу, сияние молодости, окружавшее ее, все это было действительно необычным. Когда она проходила по улицам, казалось, что она несет свою красоту, как факел, и даже самые грубые предметы при ее приближении приобретают нежность и мягкость..."
Не устоял перед ее античной красотой и поэт Николай Гумилев, сраженный "ионическим завитком" ее кос. Они познакомились осенью 1916 года в артистическом кабачке "Привал комедиантов" на Марсовом поле. Гордая красавица и поэт-романтик. Так начался их роман, который можно назвать поэтическим и эпистолярным. Гумилев нечасто бывал в Петрограде, а потом и вовсе отправился на фронт. 8 ноября 1916 года он пишет ей:
Лера, Лера, надменная дева,
Ты как прежде бежишь от меня...
И далее продолжает: "Лери моя, приехав в полк я нашел оба Ваши письма. Какая Вы милая в них. Читая их, я вдруг остро понял то, что Вы мне однажды говорили,- что я слишком мало беру от Вас... Вы годитесь на бесконечно лучшее... На все, что я знаю и люблю, я хочу посмотреть, как сквозь цветное стекло, через Вашу душу, потому что она действительно имеет особый цвет, еще не воспринимаемый людьми... Я помню все Ваши слова, все интонации, все движения, но мне мало, мало, мне хочется еще. Я не очень верю в переселение душ но мне кажется, что в прежних своих переживаниях Вы всегда были похищаемой, Еленой Спартанской, Анжеликой из "Неистового Роланда", так мне хочется Вас увезти. Я написал Вам сумасшедшее письмо, это оттого, что я Вас люблю..."
Лери отвечает взаимностью: "Милый мой Гафиз, это совсем не сентиментальность, но мне сегодня так больно. Так бесконечно больно. Я никогда не видела летучих мышей, но я знаю, что если даже у них выколоты глаза, они летают и ни на что не натыкаются. Я сегодня как раз такая бедная летучая мышь... жду Вас. Ваши Лери".
Он обещает ей написать поэму: "Ее заглавие будет огромными, красными, как зимнее солнце, буквами: "Лера и Любовь"..."
Поэма была напечатана в январском номере "Русской мысли" за 1917 год. Лариса предлагает Гумилеву написать поэму о Мексике и Кортесе. Они оба во власти революционной романтики.
