Владимир Кунин - Мика и Альфред
— Держи, мудило! Не умеешь водку пить, не берись! Ас херов.
Порванный и проколотый Микиной медалью портрет министра обороны вместе с рамочкой Вась-Вась сует в печь, где догорает ведро с бензином. Портрет Булганина тут же вспыхивает веселым пламенем. Туда же летит и донесение «агента-инкогнито»…
Майор Кучеравлюк с широко открытыми глазами неподвижно сидит за своим столом. За дверями землянки на морозе жалобно скулит Пасько.
Шмаков сплюнул, распорядился:
— Впустить!
Стрелок-радист открыл дверь землянки. Вполз синий Пасько.
Вась-Вась спрятал пистолет под малицу, взял трубку полевого телефона, нажал на кнопку вызова связи, заорал на весь остров:
— Ну-ка, быстренько мне санчасть! Шмаков говорит!.. Что значит «не отвечают»?! Звони еще раз, а то я тебе яйца вырву!.. То-то же! Доктор? Доктор, мать твою в душу! Женя! Женька!.. Это Шмаков. Пулей в Особый отдел! Чепе тут у нас!.. Перепились говноеды, и… — Не наклоняясь, Шмаков ногой повернул на полу голову Шмуглякова, посмотрел на него и сказал в трубку: — Один — труп… — Глянул на застывшего, неподвижного начальника Особого отдела и добавил: — Второй вроде бы наполовину…
… Так и получилось, как сказал Вась-Вась Шмаков.
У старшины Шмуглякова на фоне сильного и многодневного употребления алкоголя — остановка сердца с летальным исходом, а…
…у начальника Особого отдела майора Кучеравлюка на этой же почве полная потеря функций движения, органов слуха и речи, а также сфинкторных свойств…
— Чего, чего?… Каких свойств? — переспросил Шмаков.
— «Чего-чего»… — недовольно сказал капитан Евгений Иванович Егорушкин, начальник санчасти полка. — Гадить будет под себя до смерти! Ссаться… Да он уже… Вы что, не чуете?
Все потянули носом. Почуяли. Как из несмытого горшка.
— Одним словом, лучше бы он помер, — сказал Евгений Иванович. — Каталепсия есть каталепсия.
***Из— за этого чепэ — чрезвычайного происшествия — Мике так и не дали старшего лейтенанта.
Наверное, слухи о «награждении» маршала Н. А. Булганина лейтенантом M. С. Поляковым каким-то образом все-таки дошли до командования на материке. Может быть, дознаватель Пасько постарался, а скорее всего не удовлетворенный результатами реакции на свою героическую бдительность и беспримерный патриотизм снова подсуетился «агент-инкогнито»…
По повторному представлению звание старшего лейтенанта Михаил Поляков получил лишь через полтора года — восемнадцатого августа сорок восьмого, ко Дню авиации. И сразу же был назначен командиром звена.
Таким образом, старший лейтенант М. С. Поляков уже в двадцать один год принял на себя ответственность не за один экипаж, а за три. Теперь под его командованием было три самолета «Пе-2», девять человек летно-подъемного состава, один техник, три механика, три моториста, три оружейника и один приборист на все три машины…
В начале сорок девятого кто-то из больших, но любознательных начальников мельком заглянул в карту Советского Заполярья, понял всю нелепость пребывания Отдельного авиаполка бомбардировочной авиации средней дальности с устаревшими «пешками» на острове Колгуев в Баренцевом море, и полк расформировали.
Из зоны вечной мерзлоты Мика на полгода попал в палящие солнечные лучи замечательного города Кировабада. Там в запасном авиаполку Мику научили летать на самолете конструкции Туполева — «Ту-2». Эта машина вовсе не была новым словом в бомбардировочной авиации, но она была намного совершеннее заслуженного фронтового «Пе-2», отличавшегося от всех летающих конструкций со времен Блерио и Фармана могучестью своего шасси. Шасси у «пешки» выдерживали любое безграмотное или вынужденное приземление. Но во всем остальном…
Когда-то в Казани на военном заводе № 22, где делали самолеты Петлякова, заводские летчики-испытатели пустили в авиационный мир не совсем пристойную оценку этого самолета. Они говорили: «Летать на „пешке" — что льва е…ть: много страху и мало удовольствия».
Наверное, они были во многом правы, но вот старший лейтенант Мика Поляков отлетал на этом пикирующем бомбардировщике несколько лет и ни разу не усомнился в его добротных качествах.
Конечно, конечно, конечно!.. Хотелось бы и движки помощнее, и планерные свойства получше, и навигационное оборудование посовременнее, но ведь совершенству действительно нет предела…
Из командира звена Мика снова превратился в рядового летчика. Зато сразу же после окончания обучения на «Ту-2» в Кировабадском запполку был откомандирован в одно местечко между Астраханью и Сталинградом. Называлось местечко Капустин Яр. Или сокращенно Кап-Яр.
В Кап-Яре находился широко известный всему, даже не очень цивилизованному миру, но невероятно, совершенно и устрашающе секретный для Советского Союза Государственный центральный полигон. В военном обиходе — ГЦП. Или, уже для абсолютной таинственности, — «Хозяйство Вознюка».
Вот с такой, прямо скажем, непрезентабельной фамилией всем ГЦП с гигантским количеством частей и подразделений самых разных родов войск — от строительных батальонов до эскадрилий слежения, куда и был направлен Мика, — руководил умный и интеллигентный генерал. Ему просто не повезло с фамилией…
Знаменит был ГЦП одним человеком — Королевым. Тем самым Королевым, который потом, спустя двенадцать лет, в шестьдесят первом году отправит в космос старшего лейтенанта Гагарина.
Но в то время Королев на Государственном центральном полигоне испытывал свою ракету — А-4. Это был сильно модернизированный вариант немецкой ракеты ФАУ-2, и поэтому во время наземные испытаний и пробных запусков сквозь русский мат и непонятные технические команды явно прослушивалась и немецкая речь германских инженеров, когда-то работавших на заводах ФАУ, а теперь верно служащих самому Королеву…
Самому Королеву служил и старший лейтенант Мика Поляков. Каждый раз, когда семнадцатиметровая ракета А-4, раскрашенная черными и снежно-серебристыми шахматными квадратами для лучшего визуального обнаружения, уходила со стенда в воздух, взлетал и Мика Поляков со своим новым экипажем — проследить за полетом ракеты, за ее траекторией, зафиксировать место ее падения и сообщить Земле. А потом, уже совершив посадку, написать отчет о ее ракетном поведении вне зоны наземной видимости…
Служба в ГЦП была для Мики его «военно-звездным периодом». Испытательные запуски ракет были настолько нечасты, что в «эскадрилье слежения» пришлось даже ввести график дополнительных тренировочных полетов, чтобы летно-подъемный и технический составы не теряли своей профессиональной квалификации.
