Джонатан Франзен - Поправки
– Кэролайн, милая, успокойся. Ты же услышишь сирену…
– Стекло разбито, сирена орет, грабитель приперт к стене, у него оружие…
– Постой, постой, постой! Кэролайн! Вот что надо сделать. Кэролайн! – От страха, звучавшего в ее голосе, от мысли, что жена снова нуждается в нем, Гари настолько возбудился, что вынужден был ущипнуть себя сквозь штаны, вернуть к реальности. – Перезвони мне по своему сотовому, – предложил он. – Говори со мной, выходи на улицу, садись в «стомпер» и поезжай по дорожке. Tы можешь окликнуть их через окно. Я все время буду с тобой. Согласна?
– Хорошо, хорошо! Сейчас перезвоню.
Дожидаясь ее звонка, Гари представлял себе, каким теплым, солоноватым и мягким, точно чуть подопревшая груша, бывает лицо Кэролайн после плача, как она сглатывает слезы, как раскрывается ее рот навстречу его губам. Подумать только: ничего не чувствовать на протяжении трех недель, ни шевеления в дохлом мышонке, годном лишь для мочеиспускания, поверить, что никогда больше жена не позовет и сам он никогда ее не захочет, и в одно мгновение потерять голову от желания! «Это и есть брак», – подумал Гари. Зазвонил телефон.
– Я в машине, – доложила Кэролайн, голос в мобильнике звучал, словно из кабины самолета. – Даю задний ход.
– Можешь посмотреть заодно номер их машины. Запиши его, когда будешь проезжать мимо. И пусть они видят, что ты записываешь.
– Ладно.
Мощное, животное дыхание джипа, однообразно-нарастающий «ом» автоматической трансмиссии, пройдя по телефонным проводам, превращались в гудение игрушечной машинки.
– Черт, Гари! – взвыла жена. – Она уехала! Нигде не видно! Они заметили, что я выезжаю, и удрали!
– Вот и хорошо, ты же этого и хотела.
– Нет, они объедут квартал и вернутся, пока меня не будет!
Гари с трудом успокоил жену, объяснил, какие меры предосторожности надо принять, когда она подъедет к дому вместе с мальчиками. Он обещал не выключать сотовый и пораньше вернуться домой. От сопоставлений ее психического состояния со своим он воздержался.
Депрессия? Нет у него никакой депрессии. Основные показатели буйной американской экономики светились на экране его монитора, разделенном на множество окошек. «Орфик-Мидленд» поднялась за день на один и три восьмых; доллар смеялся в лицо евро и вытирал ноги об йену. Заглянула Виржиния Лин, предложила купить пакет «Эксона» по сто четыре. За окном по ту сторону реки расстилался плоский пейзаж Камдена (штат Нью-Джерси), изрытый паводками до такой степени, что с такой высоты и с такого расстояния почва больше походила на ободранный линолеум в убогой кухоньке. На юге ярко сияло солнце, единственная отрада – было бы невыносимо, если б на Восточном побережье испортилась погода именно сейчас, когда там находились родители, но то же солнце освещало и палубу их корабля где-то к северу от Мэна. В углу экрана появилась говорящая голова «Кудряшки» Эберле. Гари увеличил картинку и прибавил громкость как раз в тот миг, когда Эберле произнес: «Тренажер для мозга – подходящий образ, Синди». Перегруженные, работающие круглые сутки телеведущие, для которых финансовый риск был лишь приятным спутником высокого потенциала и процветания, умудренно закивали головами. «Тренажер для мозга, о-о'кей, – протянула ведущая. – Далее в программе: игрушка, вызвавшая безумный ажиотаж в Бельгии (!), ее создатель говорит, этот продукт будет покруче "Бини бебиз"!»[44] Заглянул Джей Паско посоветоваться насчет рынка облигаций. У его девочек теперь новая учительница музыки и все та же мамочка. Гари едва разбирал одно слово из трех в болтовне Джея. Нервы напряглись и звенели, как в тот день много лет назад перед пятым свиданием с Кэролайн: тогда им так не терпелось нарушить наконец обет целомудрия, что каждый час ожидания превращался в гранитную глыбу, которую узнику в оковах предстояло разбить.
С работы он ушел в 4.30. В своем шведском седане проехал по Келли-драйв и Линкольн-драйв, проскочил затянутую дымкой долину Шуилкил[45] с ее скоростной автострадой между яркими, одинаковыми зданиями, потом вдоль Виссахикон-крик, в тени окрашенных в цвета ранней осени деревьев, – вот наконец и заколдованный лес Честнат-хилла.
Вопреки лихорадочным фантазиям Кэролайн, с домом вроде бы все в порядке. Гари зарулил на подъездную дорожку; как и говорила Кэролайн, с клумбы исчез очередной знак «Невереста». С начала года Гари воткнул в землю пять знаков «Охраняется фирмой Неверест» и стольких же лишился. Противно, право же, пополнять рынок необеспеченными табличками, подрывая ценность «Невереста» как знака, отпугивающего грабителей. Нет нужды объяснять, что здесь, в центре Честнат-хилла, наличие в каждом дворе металлического листа с надписью «Неверест», «Вестерн-Сивил-Дефенс» или «ПроФилаТекс» подкреплялось полновесным кредитом прожекторов, сканеров, запасных генераторов, зарытых в землю проводов сигнализации и автоматических дверей; но где-нибудь на северо-западе Филадельфии, на Маунт-Эйри, в Джермантауне и Найстауне,[46] где обитают и обтяпывают свои делишки социопаты, живет целый класс мягкосердечных домохозяев, которым их «система ценностей» не позволяет, видите ли, приобрести систему домашней сигнализации, но зато эти либеральные «ценности» ничуть не мешают им чуть ли не еженедельно воровать у Гари знаки «Охраняется фирмой Неверест» и втыкать их у себя во дворе…
В гараже на него навалилось уныние а-ля Альфред – откинуться на спинку сиденья, закрыть глаза. Когда Гари выключил зажигание, что-то словно погасло и у него в голове. Куда подевались энергия и похоть? «Это и есть брак», – подумал он.
Гари принудил себя выйти из машины. Волны усталости поднимались от глаз, заполоняли мозг. Даже если Кэролайн готова простить его, даже если они сумеют укрыться от детей и подурачиться (а на это, по правде говоря, нет ни малейшей надежды), усталость, пожалуй, не даст ему сделать дело. Впереди – пять принадлежащих детям часов, лишь потом они останутся наедине в постели. Чтобы восстановить хотя бы те силы, которые Гари ощущал в себе пять минут назад, ему понадобилось бы проспать часов восемь, а то и десять.
Задняя дверь была заперта на замок и цепочку. Гари постучал, как ему показалось, достаточно громко и бодро. В окно он видел, как Джона в халате и резиновых тапочках спешит к двери, вводит код, отпирает дверь и снимает цепочку.
– Привет, па, я в ванной сауну оборудовал, – сказал Джона и ушлепал прочь.
Объект супружеских желаний, размякшая от слез блондинка, которую он утешал по телефону, теперь сидела рядом с Кейлебом на кухне и смотрела старый космический сериал. Задумчивые гуманоиды в одинаковых пижамах.
