Натан Шахам - Квартет Розендорфа
Музыка защищает ее от жизни. Она для Эвы вместо чешуйчатой брони, что надевали ее предки, отправляясь на войну. Бесконечные упражнения оберегают ее внутреннюю независимость. Ее не встретишь в кафе на берегу моря среди молодых писателей, актеров и поэтов. Художники должны обладать способностью растрачивать время, это самое дорогое свое достояние. Эва живет в замкнутом круге: оркестр, квартет, Марта, немногочисленные ученики, которых она учит с присущей ей строгостью. Трудно поверить, чтобы такая женщина растрачивала ночи на сон. Но она, видно, стережет свое добро для себя. Ей все равно, что ей издали поклоняются, хотя она бы предпочла, чтобы восхищались не ее грудью, а ее игрой. Тот, кто попытается к ней приблизиться, обожжется ее холодом. Характер не позволяет ей наслаждаться той степенью свободы, которую может позволить себе тот, кого природа наделила столь великолепным телом. Быть может, тут есть надменность избалованной женщины. А может, и просто скупость. Любовный опыт научил ее, что занятие это представляет собой простой товарообмен. Нельзя получить, не отдавая. А эта красивая девочка, квохчущая над своими куклами, так и не научилась отдавать.
Хильда объясняет поведение Эвы ее биографией. Не уверен, что нам известно о ней достаточно, чтобы сделать выводы. История Эвиной жизни столь мелодраматична, что ей нет места в настоящей литературе. Альтистке из моего романа придется удовольствоваться менее впечатляющей биографией.
Эва родилась в романе для служанок, там провела она свое детство и юность. Это слезливая история о запретной любви между развлекающимся аристократом и хористкой из рабочей семьи. То обстоятельство, что мать Эвы была еврейкой, — уже излишнее осложнение для рассказа с и без того мрачной концовкой. Сперва обстоятельство это вообще не имело значения. Если бы Эвина мать была христианкой, ее отец все равно бы на ней не женился.
Ходят сплетни, будто отец был готов отвечать за последствия, но решительно настроенная семья сумела обставить дело таким образом, чтобы не нарушить должного порядка вещей. Поскольку девица отказалась избавиться от младенца и не согласна была исчезнуть, ее заставили уехать в другой город. Как и подобает порядочным людям, они обещали ей приличное содержание.
В Эвиной матери не проснулся ни еврейский протест, ни протест пролетарский. В последнюю минуту, когда еще можно было таким образом улучшить положение, она крестилась, вышла замуж за сельского учителя и отправила девочку в монастырь. Когда же у девочки обнаружили музыкальные способности, ее послали в Кенигсберг. Отец принимал участие в ее воспитании, правда, на безопасном расстоянии. Со временем, после смерти матери, он дал дочери свое имя и взял ее под опеку. Однако возвращение красивой девушки в отцовский дом не прошло без потрясений. Один дядюшка воспылал к ней безумной любовью, завершившейся попыткой изнасилования; единственный способ замять дело состоял в том, чтобы отправить ее в Берлин, где проживала другая ветвь семьи, но и там Эвино появление разрушило спокойствие. Двоюродный брат, старше Эвы десятью годами, служивший в министерстве иностранных дел и получивший назначение на дипломатическую службу в Вашингтон, влюбился в нее, расторг помолвку с девушкой из высокопоставленного семейства, отказался от предложенного назначения и просил ее руки. На сей раз родичи не сумели помешать, и недолгий срок Эва фон Штаубенфельд имела двойное право носить старинную фамилию.
За тот краткий период, когда она наслаждалась семейным миром, Эва успела добиться в филармоническом оркестре репутации многообещающей музыкантши.
Расовые законы положили всему этому конец. Быть может, если бы не ее холодность, фон Штаубенфельд отказался бы от своей карьеры по линии министерства иностранных дел ради увечной жены, но любовь, которой платила ему эта надменная женщина, была, видно, недостаточно сильной, чтобы вознаградить его за отказ от высокого общественного положения. На сей раз, при активной помощи политической верхушки, семья, наконец, сумела отделаться от еврейки.
Они не обошлись с ней жестоко. Эва продолжала играть в Берлинском филармоническом оркестре и после того, как оттуда вычистили евреев. Тем не менее, она внезапно уехала во Франкфурт, а оттуда в Палестину и здесь, очевидно, решила установить с мужским полом отношения на своих условиях. Решение это она с честью выполняет, если принять во внимание все растущее число претендентов на ее милости.
Не буду верен истине, если не прибавлю к данному списку и пишущего эти строки. Этот тип, чья хитрость страдает от избытка правдивости, ухаживает за Эвой довольно своеобразно. Он рекомендует ей книги для расширения общего образования, предостерегает, что узость горизонтов лишает глубины и музыку. И все это в надежде, что если она станет читать книги, ей ненароком попадет в руки и книга, написанная им. Если он не сможет достойно себя проявить в поединке тел, быть может, у него есть шанс в соревновании между душами. Не одна женщина, которой до смерти надоели мужчины с более счастливой внешностью, искала утешения в объятиях печальноглазой обезьяны. А этот орангутанг, не питающий никаких иллюзий по части своих шансов исполнять амплуа любовников на придворной сцене, избавлен от фальшивой кротости. Безобразие его недостаточно велико, чтобы отдалить от него женщин. У многих женщин есть извращенная склонность влюбляться в слабых мужчин. У него хватит терпения выждать, пока все прояснится. К тому же у него нет лучшего занятия. В доказательство того, что его донжуанские намерения не носят теоретического характера, можно привести один факт: в последнее время он старается честно заработать на жизнь. Начал писать статьи в провинциальную газету и все заработанные деньги отдает женщине, которая до сих пор его кормила. Он не может похвалиться тем, что верен ей, но все же он не подлец. Правда, со времени своего приезда в Палестину он не касался другой женщины, однако измена не обязательно выражается в поступках. И с той минуты, как стал заглядываться на другую, он старается есть свой хлеб.
Ухаживания его принимают разные формы. Иногда они отдают обветшалой оперой: изысканная вежливость, подчеркнутая выразительность, выспренность речи, иронические преувеличения, покорный поклон. Порой он прибегает к студенческому арго, что в ходу у молодежи, которая ходит в бордель сбросить давление в яичках, чтобы иметь возможность поклоняться невинным избалованным простушкам с приличным годовым доходом, язык, напичканный поэтическим двусмысленным сквернословием. А иной раз демонстрирует грубую откровенность пролетария: женщина, кто дал тебе право забрать себе всю красоту? Но на Эву Штаубенфельд все это не производит впечатления. Она мило улыбается, а он должен быть ей благодарен за то, что ему хотя бы не смеются в лицо.
В моем романе ей нет места. Никогда не стану изображать в своих книгах женщин, за которыми ухаживал.
14.3.38Последний час Вены. Вена Крауса, Малера, Шницлера, Фрейда и Герцля более не существует. Легкомыслие не спасло ее от чужой серьезности, точно так же, как чувствительность не исключает жестокости.
В эпоху радио плохие вести сразу попадают по назначению. Но, возможно, что именно благодаря этой быстроте главное еще покрыто туманом. Теперь настал черед Чехословакии, которая на протяжении всего своего существования оглядывалась на Германию. От союзных держав ждать спасения не приходится.
Бывают времена, когда даже самый личный из дневников наполняется фактами, почерпнутыми из газет. Даже их примитивный стиль захватывает нас. Что пользы от чистого языка во времена, когда пожилых людей на старости лет заставляют мести тротуары!
Последняя встреча квартета была посвящена Вене. В знак солидарности участники квартета играли исключительно музыку, родившуюся в Вене. Много говорили. Вспоминали события и друзей, живущих там. Атмосфера была тяжелейшая. Так говорят в больнице про болезни и умерших знакомых. Эва первая пришла в себя: Вене не станет лучше от того, что квартет не будет готов к концерту, который должен состояться на следующей неделе в зале имени Яши Хейфеца. «Единственное, что можем мы сделать для Вены, — это играть лучше и вернее немцев», — сказал Фридман.
Глупая и трогательная мысль. Но ведь я делаю то же самое в отношении немецкого языка.
19.3.38Хотя и здесь еще не прекратились беспорядки, у меня порой такое ощущение, что мы живем в проклятой тишине, так, будто Вена не пала, будто и нет опасности войны.
В нашей жизни случаются мелкие события. Литовского пригласили выступить на радио. Розендорфу пришло письмо из дому. У Марты приступ язвы. Хильда получила повышение по службе. Фридман прочел книгу, его взволновавшую.
Только у Эвы происходят настоящие события: в середине концерта лопнула струна, а упрямый обожатель вдруг уехал в Испанию.
