Бен Элтон - «Номер один»
— Привет, Иона! — радостно крикнул он, красиво ударив по мячу — Я вижу, мы с тобой снова вместе в газетах. Недурно, да? Говорят, плохой славы не бывает.
— Заткни пасть, самодовольный мелкий хорек, и слушай меня, — ответил знакомый голос.
Родни на секунду опешил. Он был настолько всем доволен, что позволил себе забыть о том, как злобно и без причины унизил ее на национальном телевидении.
— Ну, ну, Иона, — сказал он. — Подожди. Да, я сказал, будто ты плохо поешь, но я сделал это, чтоб добавить драматизма. Шутки ради. Я знал, что Кельвин и Берилл проведут тебя в следующий тур, поэтому решил проголосовать против, вопреки всем ожиданиям, — знаешь, чтобы немного замутить. И посмотри, это сработало, верно? Мы стали новостью!
— Я сказала: слушай меня, кусок дерьма, — ответила Иона.
— Слушай, Иона, нельзя разговаривать со мной в таком тоне, — сказал Родни уже более твердым голосом. Если она хотела говорить гадости, ей вскоре предстоит узнать, что он может вести себя так же.
— Неужели! — рявкнула Иона. — Ну, может быть, мне тогда стоит поговорить в таком тоне с журналистами. И рассказать им свою историю.
— Какую историю? Все знают правду о нашем романе. Мы никогда этого не отрицали.
— Все знают правду, Родни, — ответила Иона, — но подожди, пока я начну рассказывать им сказки.
— Что ты имеешь в виду?
— Мэри в прошлом году была несовершеннолетней, ясно тебе, грязное животное?
Иона говорила о бас-гитаристке группы «Шетландский туман», которая во время прошлого сезона действительно еще была школьницей, что принесло группе некоторую известность.
— Что! — У Родни перехватило дыхание. Он даже пошатнулся. — Я никогда…
— Это мне известно, хотя я думаю, что тебе этого очень хотелось.
— Чепуха! Что ты хочешь сказать? Я послал ей пару подарков, и все…
— Ей было пятнадцать, Родни, ей пришлось получить специальное разрешение, чтобы участвовать в шоу. Представляешь, что начнется, если она заявит, что ты пытался ее облапать?
— Господи! Я не лапал ее! Ты не…
— Родни, ты знаешь, где я живу, хотя отказывался хоть раз приехать ко мне домой, когда мы были вместе. Мы ведь недостаточно хороши для тебя, верно? Ты никогда не видел моей семьи. Ну, сейчас ты с ними встретишься. Приезжай завтра, приезжай один и помни, что тебя обыщут на предмет записывающих устройств.
На этом разговор закончился, и Родни велел секретарше заказать ему билет до Глазго на следующее утро. Она уже зарезервировала ему место для перелета в Шотландию. Родни надеялся, что поездка пройдет при более счастливых обстоятельствах.
Иона жила со своей семьей в часе езды от города в большом старом ветхом фермерском доме рядом с деревней Дамгойн. Приехав туда, Родни почувствовал себя ужасно неуютно, увидев, что здесь собралась целая толпа. Все хотели услышать, что именно хотела обсудить с ним Иона, и, когда он сел за большой обеденный стол напротив своей бывшей девушки, он увидел за ее спиной всех членов «Шетландского тумана», а также братьев, сестер и родителей Ионы. Ее отец, который работал на тракторе, держал в руке тяжелый гаечный ключ. Во время последней встречи Родни с участниками «Шетландского тумана» он был парнем Ионы и администратором группы; с тех пор он их бросил и полностью от них отгородился. Теперь он вернулся, и собравшиеся смотрели на него с плохо скрываемым презрением.
— Значит, Родни, дело вот в чем, — сказала Иона. — Ты предал меня как женщину и как человека, и пришло время заплатить за это.
— Что ты собираешься сделать?
— Я собираюсь объявить с экрана, что ты говорил мне, что любишь меня, и обещал жениться, и все это время пытался приставать к Мэри, а она поклянется, что все так и было, и все остальные тоже поклянутся, что она им тогда об этом говорила. Все поверят нам. Если начистоту, ты и так похож на извращенца.
— Иона! — крикнула ее мама. — Не стоит так выражаться.
— Ты этого не сделаешь, — заикаясь, произнес Родни.
— Сделаю. Если только…
— Если только что?
Иона дала ему время попотеть.
— Если только ты действительно не предложишь мне за тебя замуж. В прямом эфире.
— Что!
— Когда меня отсеют, ты скажешь, что хочешь кое-что сказать мне, и сделаешь предложение. Вот так вот. Мы поженимся. Ты будешь держаться от меня подальше три поганых года, а потом я разведусь с тобой и заберу половину твоего имущества.
Родни сидел прикусив губу. Было очевидно, у него в голове идет напряженная работа, он лихорадочно пытался взвесить все за и против.
— Если ты хочешь денег, зачем нам жениться? Разве не достаточно одного шантажа?
— Потому что ты пойдешь в полицию, а доказательством заговора будет мой банковский счет. Нет, Родни. Мы будем женаты законно, и я заберу твои деньги законно. Или соглашайся, или я спрошу Кельвина, можно ли мне привезти с собой на шоу бас-гитаристку, которой есть что рассказать. Зная Кельвина, я уверена, что он будет в восторге. Его, наверное, уже тошнит от тебя, а наша история даст ему превосходную возможность от тебя избавиться.
Королевский переворот
— Ну-у, Кельвин, — промурлыкала Дакота по телефону. — Я-а должна сказать, что когда увидела этим утром газеты, то мне стало почти что жаль тебя.
Дакота позвонила, чтобы позлорадствовать. Назвав принца Уэльского своим кандидатом, она и представить себе не могла лавины насмешек, которая обрушится на королевскую голову, когда известия о его участии выплывут на свет. В утро, когда первое прослушивание принца пошло в эфир (как только «КЕЛоник ТВ» официально заявила на весь мир, что данный человек — не двойник, а настоящий наследник престола), пресса устроила уничижительную оргию. От заголовка «Принц номер один!» в газете «Сан» до более обоснованного «Неблагоразумная склонность к популизму делает из принца посмешище» в газете «Телеграф» средства массовой информации были единодушны во мнении, что это последний вздох человека и института, который потерял всякую значимость в современном мире.
— Ну что ж, — ответил Кельвин, — посмотрим.
— Да-а, Кельвин. Посмотрим.
— Мы во всех утренних новостях, — сказал Кельвин.
— Я-а знаю. Разве это не прекрасно? И должна признать, я-а никогда не думала, что этот маленький шаг приведет к такому общественному резонансу. Полагаю, что это значительно увеличило цену моей собственности.
— Дорогая, она пока что не твоя, — ответил Кельвин. — За нее еще нужно побороться.
— Ха! — фыркнула Дакота. — Размечтался. Даже ты не сможешь выбраться из такой истории.
— Прости, — сказал Кельвин, — вторая линия. Мне пора.
С этими словами он резко оборвал разговор со своей женой, потому что увидел на второй линии Эмму, а он не мог позволить никаким делам помешать разговору с ней.
Если Дакота злорадствовала, то Эмма была ужасно расстроена.
— Они все обернули против нас, — пожаловалась Эмма. — Мне показалось, ты смонтировал принца на самом деле благожелательно, но ни к чему хорошему это не привело. Ни капли не смягчило удара. Все приняли решение в ту минуту, когда увидели его, и уже не важно, что он говорит, это всем безразлично, они уничтожат его. Мне нужно было заставить тебя отсеять его.
— Еще рано говорить об этом, Эм, — успокоил ее Кельвин. — Не стоит пока что паниковать.
— Я думаю, тебе нужно переписать сценарий на следующую неделю и отсеять его, пока не стало еще хуже.
— Как же мы это сделаем? Мы оставили его до финала.
— Ой, Кельвин, да ладно тебе, ты ведь говоришь со мной. Просто покажи, как он поет строчку из своей песни, а потом вставь любой старый кадр, где вы трое говорите «нет», и дело сделано. Ты и раньше изменял свои решения при монтаже.
— Да, но я пообещал тебе, дорогая, и собираюсь сдержать обещание. Я не стану выбрасывать белый флаг после первого раунда. Я с самого начала знал, что будет трудно, и нисколько не удивлен.
— Ты действительно думаешь, что сможешь все исправить?
— Ну, я бы хотел попытаться… ради тебя.
— Кельвин, я знаю, что ты постарался изо всех сил, но не могу заставлять тебя идти дальше.
— Нет, Эмма, я серьезно. Я пообещал. Я делаю это ради тебя.
— Правда? Только ради меня?
— Только ради тебя.
Когда Эмма повесила трубку, Кельвин включил телевизор и нашел в «Скай плюс» заголовки новостей. Принц Уэльский по-прежнему был главной новостью. Представительница принца стояла перед его скромным городским домом.
— Его королевское высочество не имеет права комментировать свое участие на шоу «Номер один», поскольку он связан строгими правилами конкурса, которые запрещают участникам обсуждать какой-либо аспект процесса съемок. Однако он уполномочил меня сделать от его лица короткое заявление. Он гордится успехами, сделанными на шоу, и ему нравится трясти окороками и оттягиваться по полной.
