Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр
— Если Биль выпьет, веди машину ты.
— Перестань волноваться. Дети тебя не беспокоят?
— Не очень. Глэдис вступила в «Клуб Таффи».
— Что еще за «Клуб Таффи»?
Я и сам толком не знал, к тому же Кэй торопилась и слушала невнимательно.
— Для девочки ее возраста это все-таки ребячество, — заметила Кэй.
— Не знаю. Может, все, что мы с тобой делаем, тоже ребячество. Не знаю.
Кэй повернулась к полуоткрытой двери, мысли ее витали где-то далеко. Она по-прежнему выглядела очень хорошенькой.
— Не отделывайся общими фразами. Я вижу тебя насквозь.
Я снова почувствовал сонливость, но мне все же показалось, что я еще никогда не видел Кэй такой хорошенькой.
— А может быть, каждый из нас виден насквозь, — сказал я.
Кэй уже направилась к двери, но, услышав мои слова, остановилась, словно они крайне удивили ее.
— Что ты, собственно, хочешь сказать?
— Я? Ничего.
— Гарри, уж не ревнуешь ли ты? — Кэй улыбнулась.
— Ревную? Кого ревную?
— Как кого? Нас с Билем. Ты ведь не настолько глуп, да?
— Вас с Билем? — повторил я. — Да я и не думал о вас с Билем. Я думал только о своем кишечнике.
— О! — воскликнула Кэй.
— Почему я должен ревновать вас с Билем? Я когда-нибудь ревновал тебя?
— Нет, конечно, нет. В твоем голосе прозвучало что-то такое… Но коль скоро речь идет о твоем кишечнике… Ты не обижаешься, что мы бросаем тебя одного?
— Конечно нет. Я хочу, чтобы Биль хорошо провел время.
28. Все это складывается вместе…
Биль зашел ко мне в пять часов, когда солнце заливало мягким светом раскинувшееся за окном море. Он только что катался на яхте с Кэй, лицо его загорело, и загар шел ему. На нем были фланелевые брюки рыжевато-коричневого цвета, габардиновый пиджак, какая-то нелепая рубашка и парусиновые сандалии на веревочных подошвах. Я сказал ему, что он выглядит как картинка из киножурнала, и Биль засмеялся.
— На этот раз, мой мальчик, ты попал в точку, — ответил он. — Я и в самом деле купил костюм, когда ездил в Голливуд. В нем я фотографировался с Мирной Лой[36].
— Вот видишь.
— У всех на пляже глаза на лоб полезли, — продолжал Биль. — Ты видишь, какая у меня рубашка? Она называется «бандитка».
— «Бандитка»?
— Да. На ней нет пуговиц, и вы просто обвертываете ее вокруг туловища. В ней вы чувствуете себя исключительно свободно. Такие рубашки носят в Голливуде. Как твое самочувствие?
— Лучше. Хочешь что-нибудь выпить?
Биль выглядел таким веселым, что мне невольно захотелось выпить, несмотря на запрет врача.
— А где Кэй? — спросил я.
— Кэй? Я совершенно измотал ее. Она прикорнула в комнате для гостей или где-то в другом месте. Сегодня вечером мы идем на танцы.
— Пожалуй, тогда я тоже выпью. — И, вызвав звонком Элин, велел принести виски, лед и стаканы.
Пока мы ждали, Биль начал рассказывать, кого видел на пляже и с кем встретился во время завтрака, о Джордже и Глэдис, а когда нам подали виски, налил себе побольше, а мне поменьше. Он заявил, что не следует обращать внимания на советы врача, — ничего, кроме пользы, не будет, если я выпью; и он оказался прав, я действительно почувствовал себя значительно лучше. Я рассказал ему о крабах и о том лечении, которое применил доктор накануне ночью и сегодня утром.
— Уж если так обстоит дело, — отозвался Биль, — то, возможно, тебе и в самом деле не следовало пить виски.
Я ответил, что не так уж все это существенно. Мне хотелось разговаривать с Билем хотя бы потому, что это отвлекало меня от собственных неприятностей. Так было всегда. Едва я завел речь о враче и о медицинской сестре, Биль немедленно начал подмечать комические стороны моего несчастья, а потом и мне самому мои неприятности стали казаться забавными, и я начал забывать о том впечатлении, которое произвели на меня сандалии Биля и его «бандитка». Как бы ни был одет Биль, он всегда оставался самим собой.
— Не знаю почему, но ты меня смешишь, — признался Биль. — Откровенно говоря, ты всегда был простаком.
— Как это?
— Ты не понимаешь, что такое простак? Это артист в скетче, над которым издеваются все другие актеры. Ну, например, я начинаю рассказывать тебе анекдот и говорю: «Однажды я шел по улице…», а ты перебиваешь меня: «Да? Ты шел по улице? Ну-ну, продолжай». Я говорю: «…и встретил даму», а ты говоришь: «Нет, в самом деле ты встретил даму?» Вот что такое простак.
Биль всегда имел в запасе что-нибудь новое и интересное.
Я думал, что Биль засмеется, но он допил свой стакан и налил другой.
— Возможно, это даже лучше, чем быть ловкачом. Ловкачи одиноки, а простаков великое множество.
От меня не укрылось, что Биль чем-то обеспокоен. Я понимал, что не следовало бы заводить такой разговор, но и молчать мне не хотелось, поскольку мы были друзьями.
— Биль, я страшно сожалею, что у вас с Элизой так получилось.
Биль встряхнул лед в стакане. Я не мог понять, хочет или не хочет он разговаривать о ней.
— С Элизой? Ах да! Прежде всего нам вообще не следовало жениться. Не знаю, как мне взбрело в голову жениться на ней.
— Она удивительно хорошенькая, — сказал я. — Мы с ней редко встречались и никак не могли найти общий язык, и все же она мне всегда нравилась.
Биль сидел и хмуро посматривал в свой стакан.
— Элиза была испорчена, — продолжал он. — Она не могла понять, что у меня есть не только она, но и работа. Да что там, черт возьми! Все разводы одинаковы. Какой смысл говорить? Мальчик мой, если бы я начал рассказывать тебе о Элизе… Ты знаешь, что она хотела сделать? Она пыталась заколоть меня ножом для разрезания бумаг.
— Что ты, Биль! Почему она вдруг захотела заколоть тебя?
Биль отпил несколько глотков виски и стал как будто бодрее.
— Мы просто разговаривали, — сказал он. — Так, ничего серьезного. Вели себя, как обычно… А что я только не делал для Элизы! Палм Бич![37] Голливуд! Она — актриса, великая актриса… Нет, ты не поймешь.
— Должно быть, она ужасная эгоистка, Биль.
— Естественно. Ну, а посмотри на меня. Я тоже эгоист. Над такими вещами самое лучшее смеяться. Что-то похожее произошло и с тобой — только ты наелся крабов, а я женился на Элизе.
Биль посмотрел на потолок и улыбнулся, но я видел, что ему не так уж весело, и у меня появилась надежда, что он переменит тему.
— Да, черт возьми, — снова заговорил он. — Элиза была и осталась славной девочкой. Некого винить, что так произошло.
— Не думаю, что в таких делах можно найти виновного.
Биль некоторое время молчал, но я догадывался, что он продолжает думать о своих отношениях с Элизой. Несмотря на загар, он выглядел сейчас осунувшимся и усталым — казалось, он сам себе осточертел и все на свете ему опостылело.
— Биль, выбрось-ка все это из головы.
Он снова встряхнул лед в стакане и поставил его на стол. Потом вынул из кармана золотой портсигар, но, взглянув на него, сунул обратно.
— Дьявольщина! Ведь это же ее подарок. Беда в том, что я никак не могу забыть, что делала она, что делал я, что мы делали вместе.
— Биль, ты же знаешь, что я и Кэй всегда с тобой.
Биль посмотрел на меня отсутствующим взглядом и отхлебнул виски.
— Она никогда не понимала меня, — произнес он, — но все говорят так. Возможно, и я никогда не понимал ее. Будь я проклят, если знаю, почему все так произошло. Может быть, я самый настоящий подлец. Не знаю.
— Нет, ты не подлец. Не получилось — вот и все. Тут уж некого винить.
Биль снова отпил из стакана и провел руками по пиджаку, разглаживая его.
— Могу поделиться одним наблюдением, — обратился он ко мне, — его подтверждает каждый случай, вроде моего. Нет ничего опаснее, чем неудачно жениться, С таким человеком вечно происходят всякие неприятности. Каких только неприятностей не случалось со мной за последние два года! Ты даже не поверишь… — Тут он слегка улыбнулся. — А знал бы ты, какие неприятности были у Элизы!
— Полагаю, — начал я, — что если бы у вас был ребенок…
На лице Биля отразилось сильнейшее удивление.
— Ребенок? Боже, при чем тут ребенок?
— Ну, не знаю.
Биль не спускал с меня глаз, и я с радостью заметил, что он выглядел теперь совсем не так плохо.
— Говори, говори, мой мальчик! Так при чем же тут ребенок?
— Ну как тебе объяснить? Конечно, у кого не бывает неприятностей. Я знаю, что мои поступки иногда заставляют Кэй беситься. Очевидно, временами я бываю ужасно глуп. Но стоило у нас появиться Джорджу, как все пошло лучше. По-моему, мы с Кэй все-таки счастливы. Мы всегда были счастливы.
Биль поднял стакан, но тут же снова поставил его на стол.
— Ты можешь повторить свои слова? — спросил он.
— Пожалуйста, хотя, кажется, я и так выразился ясно. В общем и целом, мы с Кэй всегда были счастливы.
