Джон Ирвинг - Четвертая рука
Один египтянин совершал намаз в вестибюле отеля «Рамада Плаза».
— Все мы Божьи дети, и все мы возвращаемся к Нему, — молился он по-арабски.
Уоллингфорду пришлось искать кого-нибудь, кто смог бы ему это перевести.
На летучке, когда обсуждался сценарий воскресного вечернего эфира, начальство наконец раскрыло карты.
— Либо ты будешь завтра вести вечернюю программу, либо отправишься на катер береговой охраны, — заявила Мэри Шаннахан.
— Я лечу в Грин-Бей, Мэри; завтра вечером я буду уже там, — спокойно возразил Уоллингфорд,
— Завтра власти намерены прекратить поиски. И ты, Пат, нужен нам там, в море. Или здесь, в Нью-Йорке. А не в твоем Грин-Бее!
— Я иду на футбольный матч в Грин-Бее, — сказал Уоллингфорд и посмотрел на Уортона. Тот отвернулся. Потом посмотрел на Сабину, которая тут же с притворным равнодушием уставилась на него. А на Мэри он и смотреть не стал.
— Тогда мы тебя уволим, Пат, — сказала Мэри.
— Увольняйте.
Вот так. И даже голову ломать не пришлось. Получит он работу на PBS или на NPR или не получит, он и так уже заработал кучу денег. А кроме того, его не могут уволить, не выплатив хоть какой-нибудь суммы. Сейчас Патрику, в общем-то, не так уж и нужна была работа — по крайней мере, на пару лет денег бы точно хватило.
В ожидании ответа Уоллингфорд взглянул на Мэри, потом на Сабину.
— Ну ладно. Коли на то пошло, вы уволены, — объявил Уортон.
Всех удивило, что произнес это именно он. Похоже, он и сам удивился. Перед летучкой они, как всегда, всё обсудили в узком кругу. Предполагалось, что Сабина объявит Уоллингфорду об увольнении. Во всяком случае, Сабина смотрела на Уортона с нескрываемым удивлением. А вот Мэри Шаннахан со своим замешательством справилась довольно быстро.
Уортон, видимо, впервые в жизни испытал странное, не свойственное ему возбуждение. И тут же сник его вспыхнувшее было лицо поскучнело и вновь стало серовато-бледным. Быть уволенным Уортоном — все равно что пощечина, которую в темноте влепила чья-то неуверенная, вялая рука.
— Когда я вернусь из Висконсина, мы можем обсудить, сколько вы мне должны. — Больше Уоллингфорду нечего было им сказать.
— Пожалуйста, сразу же забери свои вещи из кабинета и освободи гримерную, — сказала Мэри. Таков был порядок, и все же слова Мэри вызвали у него раздражение.
Ему прислали кого-то из охраны — помочь все собрать, упаковать и отнести коробки вниз, к машине. Никто не пришел с ним проститься, что Уоллингфорда тоже не удивило, хотя он знал: будь Энжи сейчас на работе, она наверняка пришла бы.
Уоллингфорд был уже дома, когда позвонила миссис Клаузен. Сам он еще не успел посмотреть свой репортаж из отеля «Рамада Плаза», но Дорис видела весь выпуск новостей.
— Так ты приедешь? — спросила она.
— Да, и смогу остаться на столько, на сколько ты мне позволишь, — сказал Патрик. — Меня только что уволили.
— Очень интересная новость, — заметила она. — Ладно, счастливо долететь!
На этот раз Патрик полетел через Чикаго, что позволило ему вовремя добраться до гостиницы в Грин-Бее и успеть к вечернему выпуску новостей. Программу, разумеется, вела Мэри Шаннахан. Она не переставала восхищать Уоллингфорда. Ну, не удалось ей забеременеть, однако другие ее труды не пропали даром.
— Патрика Уоллингфорда больше нет с нами! — радостно начала Мэри. — Добрый вечер, Патрик, где бы ты ни был!
Странно, но тон ее показался Уоллингфорду одновременно и наглым, и успокаивающим. А манера держаться напомнила о том пикантном моменте у него дома, когда у него уже ничего не получалось, а она сочувственно приговаривала: «Бедный пенис!» К сожалению, он слишком поздно понял, что Мэри была участницей куда более крупной игры.
Вот и хорошо, что он оттуда ушел. Да у него просто извилин не хватит, чтобы играть в эти игры. А может, и никогда не хватало?
Зато какой вечер выдался для новостных служб! Уцелевших в этой катастрофе не было; началось публичное оплакивание жертв рейса 990 Египетских авиалиний. На экране промелькнули знакомые кадры — толпа зевак, собравшаяся после крушения на сером пляже острова Нантакет. «Опознаватели тел», как говорила Мэри, «любители поглазеть на смерть», как их называл Уортон, — были одеты очень тепло. Затем последовал крупный план — снимали, видимо, с палубы судна, принадлежавшего Академии торгового флота: извлеченная из вод Атлантики груда вещей, принадлежавших пассажирам. Это, скорее всего, была работа Уортона. Что бы ни случилось — наводнения, торнадо, землетрясения, авиакатастрофы, крушения поездов, перестрелки в школах или массовые убийства, — Уортон всегда предпочитал снимать вещи, одежду или обувь. Снимать обувь ему особенно нравилось Естественно, показали и детские игрушки — изуродованных кукол, мокрых плюшевых медведей; игрушки также были любимым объектом Уортона при любых катастрофах.
К счастью для круглосуточного новостного телеканала, первым судном, прибывшим к месту падения самолета, был учебный корабль Академии торгового флота с семнадцатью курсантами на борту. Примерно того же возраста, что и студенты старших курсов колледжа, эти новички стали просто подарком для средств массовой информации — сточки зрения «чисто человеческого интереса». Камера снимала, как они болтаются в шлюпке посреди расплывающегося маслянистого пятна, вытаскивая из воды обломки самолета, сумки пассажиров и фрагменты тел, всплывающие на поверхность. У всех мальчишек на руках перчатки, а на лицах — то самое выражение, какое Сабина именовала «бесценным».
Заключительную тираду Мэри произнесла с особым воодушевлением.
— Главный вопрос пока остается без ответа! — резко воскликнула мисс Шаннахан. На ней был костюм, которого Патрик до сих пор не видел — что-то темно-синее. Жакет обдуманно расстегнут, так же как и две верхние пуговицы бледно-голубой блузки, очень напоминавшей мужскую сорочку, только более шелковистой. Это будет ее «рабочим» костюмом, ее «подписью», решил Уоллингфорд.
— Была ли катастрофа египетского авиалайнера результатом теракта, механического повреждения или ошибки пилота? — вопрошала Мэри.
«Я бы расположил все в ином порядке, — думал Патрик. — Теракт был бы на последнем месте».
Последние кадры — потрясенные родственники в вестибюле гостиницы «Рамада Плаза»: объектив скользит по группкам растерянных людей, а голос Мэри Шаннахан вещает за кадром:
— Столько людей, и все хотят — знать!
Ну что ж, рейтинги обеспечены, Уортон будет доволен, хотя он, бедняга, и понятия не имеет, как выразить свои чувства.
Когда позвонила миссис Клаузен, Патрик только что вышел из ванной, приняв душ.
— Оденься потеплее, — предупредила она. К удивлению Уоллингфорда, она звонила снизу, из холла отеля. С маленьким Отто он может увидеться и утром, сказала Дорис, а сейчас уже пора ехать на стадион, так что пусть он поторопится. Так и не поняв, что его ожидает, Патрик стал одеваться.
Ему казалось, что ехать на матч еще рано, но, может быть, миссис Клаузен хотела попасть на стадион пораньше. Когда Уоллингфорд вышел из номера и уже спускался в лифте, он вдруг почувствовал, что слегка уязвлен: никто из коллег по журналистскому ремеслу его не выследил и не спросил, что значили слова Мэри Шаннахан: «Патрика Уоллингфорда больше нет с нами».
Несомненно, на студию уже звонили. Как там Уортон справляется с этими звонками? А может, на звонки отвечает Сабина? Ох, как они не любят признаваться, что кого-то уволили! А еще больше не любят говорить, что кто-то ушел сам! Вот и несут всякий вздор, чтобы никто толком не понял, как все произошло.
Миссис Клаузен тоже смотрела вечернюю программу.
— Это и есть та самая Мэри, которая не беременна? — спросила она Патрика.
— Она самая.
— Я так и подумала.
Дорис надела старую куртку с логотипом «Грин-Бей Пэкерз», ту самую, в которой она была, когда Уоллингфорд впервые с ней познакомился. Капюшон болтался у нее за спиной — Дорис приехала на машине, — но Патрик легко мог представить себе, как ее хорошенькое личико выглядывает из капюшона, точно личико ребенка. На ней были еще джинсы и кроссовки — именно так она была одета в ту ночь, когда полиция сообщила ей о смерти мужа. Она, наверное, надела и свою старую зеленую футболку с логотипом «Пэкерз», но под курткой ее не было видно.
Она хорошо водила машину, но к Патрику ни разу не повернулась и говорила только о матче.
— Когда счет предыдущих встреч четыре—два, все может произойти, — объясняла она. — Мы проиграли три последние игры подряд — и всё в понедельник вечером. Не верю я всяким там прогнозам! Разве имеет значение, что команда «Сихокс» уже лет семь не играет по понедельникам и что у них в команде многие никогда не бывали на стадионе «Ламбо»? Их тренер прекрасно знает поле! А еще он знает нашего квотербека!
Квотербек «Грин-Бей Пэкерз» — это, по всей видимости, Бретт Фавр, попытался сообразить Уоллингфорд. В самолете он успел просмотреть газету (только спортивный раздел) и узнал из нее, кто такой Майк Холмгрен — раньше он был тренером «Пэкерз», а теперь переметнулся и стал тренером команды «Сиэтл Сихокс». Этот матч был для Холмгрена своего рода возвращением в родные пенаты — когда-то он был очень популярен в Грин-Бее.
