Платон Беседин - Книга Греха
Наконец, Паша решает познакомиться с девушками. Теперь они кажутся ему симпатичными. Он, шатаясь, подходит к их столику и с пивной отрыжкой отвешивает комплимент. Девушки морщат носики, усеянные мириадами чёрных угрей, и пытаются вытолкнуть его вон. Паша не сдаётся — пытается обнять одну из них. Девушки начинают верещать.
В состав пива входят соли тяжёлых металлов, вызывающие изменения в эндокринной системе. При злоупотреблении пива наблюдается жировое перерождении семенных канальцев и разрастание соединительной ткани в паренхиме яичек. У пивных алкоголиков печень не в состоянии расщеплять эстроген, что приводит к атрофии половых желез.
Я подхожу к столику со словами «Паха, забей на них». Саня вторит мне: «На хера они нам! Лучше пива возьмём! У меня и свои сиськи есть!»
В пиве содержатся растительные аналоги женских гормонов — фитоэстрогены. В результате, у мужчин разрастается грудь, расширяется таз. У некоторых из груди начинает сочиться молозиво.
К нам присоединяются сто килограмм нашей знакомой. Она любит пиво. Об этом свидетельствуют её «пивные» усы. Для неё самое страшное унижение — выпить меньше, чем мы. Она хочет завести детей. Чем раньше, тем лучше. Вопрос лишь в качественном сперматозоиде, говорит она.
Мне кажется, что наше общение — всего лишь предлог для нового бокала. До упора.
Когда наступает упор, я ощущаю заполнение себя. Пивом. Блевотиной. Мочой.
Есть много забавных вещей, которые могут стать следствием потребления пива. Например, подагра. Или цирроз печени. Или рак кишечника.
Так гласит медицинская энциклопедия.
И я вспоминаю, как когда-то, именно в этом баре, мы пили точно так же. Только нас было пятеро. Утром у одного из нашей компании отказала печень.
Мы помянули его пивом. Хорошо так помянули. Литров шесть-семь.
III
Передо мной, словно идол, возвышается бокал с пивом. Не могу сделать ни глотка. Каждая клетка моего организма промокла от пива. Но опьянение не приходит. Есть только мерзкое ощущение непреодолимой тяжести. В такие моменты пить бесполезно — всё равно не опьянеешь так, как тебе надо.
— Мы закрываемся, — ко мне подходит бармен, девушка в майке «Deep Purple».
Уходить не хочется. Я делаю ей комплимент, чтобы остаться. Она лишь морщится. Теперь точно всё. Набрав в грудь воздуха, я одним залпом допиваю выдохшееся пиво. Оно идёт через нос.
Улица пустынна. Моросит колкий дождь. Гестаповское небо надо мной. В кармане пиликает мобильный.
— Спишь? — томный голос в трубке.
— Нет.
— Ты либо счастливый, либо несчастный человек, если не спишь в такое время.
— Как и ты.
— Может быть, встретимся?
Свидание глубокой ночью. Оно не бывает ради проформы. Я покупаю бутылку трёхзвёздочного коньяка и плитку чёрного шоколада.
— Так всё же, кто ты? Раз едешь в такое время к девушке, которая даже не представилась? — передо мной знакомая из больницы. Инна, кажется.
— У меня не так много знакомых девушек, — говорю я, откупоривая бутылку.
Мы пьём коньяк из горла прямо на улице, под усиливающимся дождём. Тяжесть в голове, и слова перестают складываться в предложения. Шоколад прилипает к зубам.
Она говорит. Считается, что умение слушать — редкий дар. На самом деле, ничего сложного. Надо просто напиться.
Мы допиваем коньяк. Молчим. Я курю третью или четвёртую сигарету подряд. Глубокая ночь, похожая на декорацию из дешёвого фильма ужасов. И вдруг она говорит:
— Пошли!
Мне всё равно, куда идти. Лишь бы не быть одному. Она проводит меня в огромное здание. Исчезает и возвращается с трёхлитровой банкой, наполненной жидкостью. Из письменного стола она извлекает бутылку газированной воды и два граненых стакана.
— Разливай! — командует она.
— Это что? — спрашиваю я.
— Это? — она кивком головы указывает на банку.
— Медицинский спирт.
— Мы в больнице?
— Почти, — она улыбается.
На удивление спирт, перемешанный со сладкой газированной водой, идёт весьма хорошо. Такой коктейль мы пили на выпускных вечерах, когда не решались подойти к девушкам. Я бормочу смутный тост за единение душ. Мы пьём на брудершафт. Липкий, пьяный поцелуй, как будто хмурым утром ты выходишь из душа и суёшь ноги в холодные, мокрые тапочки.
Не помню, как появилась свечка. Не помню, о чём мы говорили. Впрочем, это не имеет значения.
Я выхожу из комы, когда она раздевает меня. Холодная дрожь проходит по телу. Вокруг бесконечные стеллажи шкафов. У неё в руке скальпель. Настоящий хирургический скальпель.
В голове проносятся мысли о сатанистках. Об агрессивных лесбиянках. О пуританских девственницах-самоубийцах. Проносятся все телевизионные образы.
— Я расскажу тебе один секрет, — она шепчет мне, облизывая моё ухо, — только никому не говори. Обещаешь?
— Да.
— Знаешь, что мне нравится больше всего?
Она резким движением выдвигает одну из полок. На ней труп. Она смотрит мне прямо в глаза. Возможно, ей, как демону, нравится питаться моим страхом.
Её изящные пальцы нежно гладят ступни трупа. Пробираются выше, массируя каждый участок мёртвого тела. Я замер. Она облизывает свои губы, а её левая рука где-то между её ног. Лицо раскраснелось, это видно даже при свете свечи. Когда она доходит до мошонки трупа, то начинает стонать. Стон переходит в рычание. Глаза прикрыты. Когда её рык становится особенно неистовым, она оттягивает член трупа и резко взмахивает скальпелем. Сморщенная, мёртвая плоть остаётся в её руке. Она обмякает и открывает глаза.
Говорят, что внешний мир есть отражение нашего внутреннего мира. Если я вижу такое, то неужели я настолько психопатичен?
Она целует трофей и, смотря на меня в упор, шепчет:
— Вот это мне нравится больше всего.
Мне вновь хочется выпить спирта, перемешанного с газировкой.
Глава четвертая
I
Из носа Андрея течёт кровь. Большими, красивыми каплями, похожими на куски рубина. После ночи, проведённой в морге с Инной и трупами, кровь напоминает о том, что рядом есть жизнь.
По моим расчётам, Андрей должен был умереть неделю назад. Такую ставку я сделал. Мы организовали тотализатор. Тот, кто угадает день смерти Андрея, получает выигрыш. Но пока счастливчика нет.
Причиной носовых кровотечений могут стать заболевания крови. Или застойная гиперемия при болезнях легких, сердца, печени и почек. Наверное, Андрей этого не знает. Если бы знал, то непременно умер.
— Водяру будешь? — ко мне подходит Вовчик.
