Андрей Шляхов - Клиника С.....
Валерия Кирилловна не стала припоминать Яцыне, как он когда-то называл воплощением надежности свою нынешнюю старшую медсестру, восторгаясь ее умом и деловыми качествами.
Концы в воду
Самое обычное начало дня не предвещало никаких проблем. Моршанцева разбудил не будильник, а солнечный луч, что было несравнимо приятнее, хоть и проснуться пришлось на двадцать минут раньше. Верный правилу обращать все случившееся на пользу, Моршанцев вместо торопливого питья кофе устроил медленную, вдумчивую дегустацию, фоном для которой стал просмотр новостей Яндекса.
Новости оказались на удивление приятными. Никаких катастроф с убийствами и прочей чернухи. Прибавление в семействе панд, живущем в каком-то китайском зоопарке, открытие художественной выставки, выход нового ретродетектива писателя Георгия Бакунского («надо будет после работы заехать в книжный», сделал в уме зарубку Моршанцев), новое детище отечественного автопрома запущено в серийное производство… И погода, судя по прогнозам, не должна была испортиться за день. Плюс двадцать два градуса, солнечно — день чудесный, прощальный подарок бабьего лета. Скоро, совсем скоро надолго зарядят монотонные дожди, наступит унылая московская осень, после которой радуешься зиме как невесть какому чуду.
Моршанцев не любил жары и холода, он вообще не любил крайностей. Крайности, считал он, только напрягают и изнуряют, нисколько не закаляя характер и не принося никакой иной пользы. Впрочем, некоторые крайности были ему свойственны — врубить под настроение музыку погромче (в наушниках, только в наушниках, чтобы не раздражать соседей!), провести ночь без сна в приятной женской компании, скатиться на роликах с горки так, чтобы сердце на мгновение замерло в груди, обожраться какой-нибудь вкуснятины. Вкуснятина в понимании Моршанцева должна была быть пряно-мясной или бисквитно-кремовой. Коктейлем из морепродуктов, ризотто с артишоками или, скажем, творожно-йогуртово-клубничным тортом соблазнить его было невозможно.
По дороге от дома к метро (в хорошую погоду лучше не ждать автобуса, а идти напрямик, дворами) на Моршанцева не гавкнула ни одна собака, и ни одна машина не бибикнула ему сердито. И поезд подкатил не с народом, успевшим набиться за три остановки, а совершенно пустой, так что до кольцевой Моршанцев ехал сидя и читал с экрана своего андроида «Танцоров» Муркока. На кольцевой из-за тесноты читать было невозможно, а после следующей пересадки читать пришлось стоя, что немного снижало удовольствие.
Общеинститутские «пятиминутки», растягивавшиеся минут на сорок, были интересны Моршанцеву не только с медицинской точки зрения, но и с бытовой, как источник информации об институте вообще. Выступления, споры, вопросы, ответы, реплики с места — все это помогало узнать изнанку институтской жизни, понять невидимые механизмы, этой жизнью управляющие. Зачем? Странный вопрос! Конечно же для того, чтобы комфортнее было работать. И не только комфортнее, но и эффективнее. Надо же представлять, за какую именно ниточку надо дернуть, чтобы достичь того или иного результата. Взять хотя бы заведующих отделениями. Один придет на срочную консультацию по вызову любого врача, надо так надо. Другого лучше вызывать через Ирину Николаевну, с простым врачом, тем более недавно работающим в институте, они и разговаривать не станут. Ну а таких важных или важничающих персон, как заведующий отделением рентгенохирургии Яцына, вызывать бесполезно. Его можно только просить, причем желательно сопровождать просьбу комплиментами вроде: «Кроме вас, Ростислав Васильевич, и обратиться не к кому». Тогда Яцына отмякнет душой и придет, точнее — снизойдет до того, чтобы прийти. В каждой пробирной палатке свои заморочки, приколы и неполадки.
После того как были заслушаны отчеты дежурных врачей, со своего места в президиуме, образованном длинным столом на сцене большого конференц-зала, поднялась заместитель директора по лечебной части Субботина. Обвела взглядом аудиторию, открыла рот, что-то сказала и, спохватившись, взяла со стола микрофон.
— У меня — информационное сообщение.
Тишина в зале сменилась тихим, перекатывающимся по рядам гулом. Собравшиеся начали перешептываться, согласовывая друг с другом планы на сегодняшний день — консультации, переводы, обследования. Для всего есть установленный рабочий порядок, но ведь каждый день что-то случается, что-то меняется и необходимо вносить срочные коррективы.
— Это касается всех! — повысила голос Валерия Кирилловна.
Гул затих.
— У нас новый министр или новые оклады? — тихо спросил мужской голос где-то за спиной Моршанцева.
— Новые геморрои! — так же тихо ответил другой мужской голос.
— Как помнит большинство из присутствующих, в марте против врача Тихоновой из второго детского отделения хирургического лечения врожденных пороков сердца было возбуждено уголовное дело по… номера статьи я не помню, речь шла о причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей…
Зал снова загудел. Валерия Кирилловна выдержала небольшую паузу и продолжила:
— Напомню для наших новых коллег и тех, кто забыл обстоятельства этой трагедии. Одному из наших пациентов, которому было десять лет, провели операцию по устранению изолированного дефекта межжелудочковой перегородки. Операция осложнилась инфекционным аортитом.[5] После операции ребенок находился под наблюдением доктора Тихоновой, которая проявила халатность — не обратила внимания на жалобы пациента на боль в области послеоперационной раны, повышение температуры и нарастающую слабость, не придала значения анализу крови и не назначила антибиотики. Более того, — Валерия Кирилловна повысила голос, — не желая выслушивать постоянные жалобы пациента и его матери, Тихонова поторопилась выписать тяжелобольного ребенка на амбулаторное лечение уже на шестой день после операции, указав в истории болезни, что выписка проводится по настоянию матери пациентки. Заявление от матери она не приложила, потому что такого заявления не было. Матери было сказано, что их выписывают, потому что в отделении нехватка свободных коек…
«Куда смотрели заведующий отделением и вы, уважаемая зам директора по лечебной работе? — подумал Моршанцев. — Ну вы-то ладно, вам в день по сотне, если не больше, выписных историй на подпись приносят, во все вникать времени не хватит, поэтому вы ориентируетесь на подпись заведующего: есть — значит, все в порядке. Но заведующий, заведующий куда глядел? Странно».
