Чарльз Буковски - Первая красотка в городе
— Кожа. Чувствительная.
— А ты меня помнишь? — спросил он.
— Я тебя помню.
— Я думал, ты сюда больше не вернешься.
— Вернулся. Сыграем?
— Мы тут в Техасе в игры не играем, чужак.
— Вот как?
— Ты по-прежнему думаешь, что техасцы — говно?
— Некоторые — да.
И я вновь оказался под столом. Вылез, встал и вышел. Пешком добрел до борделя.
На следующий день в газете написали, что Роман не удался. Якобы я улетел обратно в Новый Орлеан. Я собрал шмотки и пошел на автовокзал. Доехал до Нового Орлеана, нашел себе законную комнатешку и расположился. Пару недель хранил газетные вырезки, а потом выбросил. А вы бы что, оставили?
Шесть дюймов
Первые три месяца семейной жизни с Сарой были приемлемы, но, пожалуй, уже чуть погодя у нас пошли неприятности. Она хорошо готовила, и впервые за много лет я неплохо питался. Вес стал набирать. А Сара начала отпускать замечания.
— Ах, Генри, ты мне напоминаешь индюшку, которую фаршируют к Дню благодарения.
— Еще б, детка, — отвечал я.
Я работал экспедитором на складе автомобильных запчастей, и денег едва хватало. Единственные радости — пожрать, попить пивка и залечь с Сарой в постель. Не совсем полнокровная жизнь, но мужик должен брать, чего дают. Сара — это уже много. На ней ясно читалось одно: С-Е-К-С. Я к ней хорошенько пригляделся на вечеринке для работников склада. Сара служила секретаршей. Я заметил, что никто из парней к ней и близко не подходит, и не понял почему. Я не видал женщины сексапильнее — да и дурой она не казалась. Я подобрался к ней поближе, мы выпивали и беседовали. Она была прекрасна. Хотя в глазах что-то странное. Смотрит на тебя, а веки будто и не моргают. Когда она отправилась в уборную, я подошел к Гарри, водителю.
— Слышь, Гарри, — спросил я, — а почему парни к Саре не клеятся?
— Она ведьма, мужик, настоящая ведьма. Держись подальше.
— Ведьм, Гарри, не существует. Все это уже давно опровергли. Если кого сожгли на колу в старину — так это жестокая и ужасная ошибка. Не бывает никаких ведьм.
— Ну, может, кучу баб сожгли и неправильно, сказать не могу. Эта же сучка — точно ведьма, поверь мне на слово.
— Ей одного нужно, Гарри. Понимания.
— Жертв, — ответил Гарри. — Вот чего ей нужно.
— Откуда ты знаешь?
— Факты, — веско произнес Гарри. — У нас два парня работали. Мэнни, продавец. И Линкольн, экспедитор.
— И что с ними?
— Они как бы исчезли прямо на глазах — только медленно. Видно было, как они уходят, пропадают…
— В смысле?
— Не хочу я об этом говорить. А то еще подумаешь, что я рехнулся.
Гарри отошел. Потом из дамской комнаты вышла Сара. Выглядела она прекрасно.
— Что Гарри тебе про меня наговорил?
— Откуда ты знаешь, что я с Гарри разговаривал?
— Знаю, — ответила она.
— Он был немногословен.
— Что бы ни наплел, не бери в голову. Чушь это собачья. Я ему не дала, и он теперь ревнует. Любит говорить о людях гадости.
— Меня мнение Гарри нисколько не волнует, — сказал я.
— У нас с тобой все получится, Генри, — сказала она.
После вечеринки она пошла ко мне, и могу вам доложить: меня никто никогда так не трахал. Всем женщинам женщина. Примерно через месяц или около того мы поженились. Работу она бросила сразу, однако я ничего не сказал, поскольку радовался уже тому, что она со мной. Сара сама шила себе одежду, сама себя стригла. Замечательная женщина. Совершенно замечательная.
Но, как я уже сказал, еще через 3 месяца она стала выговаривать мне за лишний вес. Сначала добродушные подколки, затем презрительные насмешки. Вернулся я однажды вечером домой, а она говорит:
— Снимай свою дурацкую одежду!
— Что, моя дорогая?
— Я два раза не повторяю, ублюдок! Раздевайся!
Сара вела себя немного иначе, не как обычно. Я снял всю одежду и белье и кинул их на тахту. Сара не сводила с меня глаз.
— Кошмар, — произнесла она, — какая куча навоза!
— Что, дорогуша?
— Я сказала, что ты похож на здоровенный шмат говна!
— Послушай, милая, в чем дело? Тампон пора вставлять?
— Заткнись! Посмотри только, что у тебя по бокам свисает!
Она была права. С боков у меня и впрямь висели валики сала, над бедрами. Затем она сжала кулаки и жестко заехала мне по каждому боку несколько раз.
— Надо разбить эту срань! Раздробить жировую прослойку, размять клетки…
И постучала по мне еще несколько раз.
— Ой! Больно же!!!
— Хорошо! Теперь сам себя стукни!
— Сам себя?
— Бей же, черт!
Я несколько раз себя ударил, достаточно больно. А когда закончил, эти штуки по-прежнему висели по бокам, хотя довольно сильно покраснели.
— Мы это говно из тебя выведем, — сообщила мне Сара.
Я прикинул, что это у нее, должно быть, от любви, — и решил сотрудничать…
Сара начала считать мои калории. Отняла у меня все жареное, весь хлеб и всю картошку, всю заправку к салатам, но пиво я себе оставил. Следовало показать ей, кто у нас в семье носит брюки.
— Нет, черт возьми, — сказал я, — от пива я не откажусь. Я тебя очень люблю, но пиво останется со мной!
— Хорошо, — ответила Сара, — все равно у нас получится.
— Что получится?
— Мы снимем с тебя это говно, доведем тебя до желаемого размера.
— А желаемый размер — это сколько?
— Увидишь.
Каждый вечер, когда я возвращался домой, она задавала мне один и тот же вопрос:
— Ты сегодня стучал себя по бокам?
— Ох, еще как!
— Сколько раз?
— 400 по каждому, больно.
Я ходил по улицам и колотил себя по бокам. На меня оглядывались, но через некоторое время это перестало иметь значение, поскольку я знал: я чего-то добиваюсь, а они — нет…
Метода работала, причем изумительно. Я с 225 дошел до 197. Потом со 197 — до 184. Я чувствовал себя на десять лет моложе. Люди отмечали, как хорошо я стал выглядеть. Все, кроме Гарри-водилы. Но он, разумеется, просто ревновал, поскольку так и не смог забраться Саре в трусики. Но это уже — его непроходимость кишечника.
Как-то вечером на весах оказалось всего 179.
Я сказал Саре:
— Тебе не кажется, что мы уже достаточно сбросили? Посмотри на меня!
Эти штуки у меня по бокам давно исчезли. Брюхо втянулось. Щеки смотрелись так, будто я их всасываю.
— Согласно графикам, — сказала Сара, — согласно моим графикам, ты еще не достиг желаемого размера.
— Послушай, — сказал я ей, — во мне шесть футов росту. Какой при этом должен быть желаемый вес?
И тут Сара ответила мне довольно странно:
