Алексей Иванов - Ненастье
— Извините, — сдал назад Щебетовский. — Просто я нервничаю.
— Ничего. Пятьдесят грамм разрядят напряжение.
— Я за рулём.
Дибич не стал мучить Щебетовского.
— Ну что вам сказать? На место выезжал весь наш джаз‑банд: Владимир Иваныч, начальник городского УВД, и генерал Шиленко из областного. Москва готова прислать оперов. Я назначен руководителем следственной бригады и напрямую отчитываюсь начальнику криминальной милиции. Дело резонансное. Пресса в восторге. Круто, Георгий Николаевич, вы в топе.
— А что ещё сделано?
— Введён план «Перехват». Неволин объявлен в федеральный розыск — как‑никак вооружённое ограбление, то‑сё, злодей скрылся в ночи с пушкой и похищенными сокровищами. Фото показывают по телевизору. Свидетели и ближайшее окружение уже допрошены. Из области Неволин не уйдёт.
Снова подошёл официант. Дибич быстро переключился на меню.
— Мне, Женечка, яйцо пашот и паштет де кампань, к этому тосты и апельсиновый фреш… Георгий Николаевич, что посоветуете: шатобриан в панировке, утиную грудку магре или бланкет из телятины?
— Что вам угодно, Сева, — желчно ответил Щебетовский. — Мне овсянку и молоко, молоко чуть тёплое. И две булочки тоже подогрейте.
— Кухню я люблю французскую, а жру по‑русски, — закуривая, заметил Дибич. — Кстати, очень неожиданное меню для ресторана «Шаолинь».
— Раньше этот ресторан называли «Шайкой», — сказал Щебетовский. — Это был кабак группировки «динамовцев», потом его отбили «афганцы».
Щебетовский выжидающе смотрел на Дибича.
— У меня нет комментариев, — нейтрально ответил Дибич.
Он знал, что свои активы Щебетовский получил в девяностые. Ясно, что Щебетовский как‑то бодался с бандитами и прочей гопотой. Но для Дибича те разборки (в принципе, совсем недавние) были чем‑то ужасно древним, вроде юрского периода с его динозаврами. Грубо, злобно и неприятно. Возможно, Георгий Николаевич совершал чудеса отваги и ловкости, отнимая активы у группировки «афганцев», но Дибича это ничуть не восхищало. Щебетовский — выцветший от времени ящер‑перестарок, как его уважать?
— Вы знаете про «Коминтерн», союз ветеранов войны в Афганистане, и одновременно — преступную группировку Батуева?
— А мне нужно об этом знать? — искренне удивился Дибич.
— Неволин — член этой группировки.
— Боже мой, какой кошмар. Что же мне делать? Я в панике! Спасите меня от него, Георгий Николаевич!
Вот оно, поколение, пришедшее на смену, — думал Щебетовский, глядя на Дибича. Артистичный циник, умелый сыскарь — и почти фигляр. Этот Дибич уверен в изначальном своём превосходстве, просто потому что молод.
Официант принёс заказ и начал расставлять тарелки.
— Я это к тому говорю, что вы не отыщете Неволина, — раздражённо пояснил Щебетовский. — Он уйдёт от вас по своим «афганским» каналам.
— Не волнуйтесь, никуда он не уйдёт, — Дибич увлечённо резал в тарелке бланкет. — Все эти джеки‑потрошители предсказуемы, как будильники.
Его и вправду не интересовал Неволин. Он профессионально развесил сети, и Неволин всё равно попадётся — рано или поздно. И не обязательно его искать, он сам залезет в ловушку, надо только подождать.
— Давайте, Сева, я вам немного объясню про «Коминтерн», — терпеливо начал Щебетовский. — Вам это должно пригодиться.
— Не уверен, но попробуйте.
— «Коминтерн» строился на некой идеологии, суть которой в том, что «афганец» всегда помогает «афганцу». Это исповедовал Сергей Лихолетов, основатель «Коминтерна», — редкостный тип, гибрид поручика Ржевского с Мао Цзэдуном. Неволин, кстати, дружил с Лихолетовым. «Коминтерн» стал самой мощной криминальной группировкой в городе. Сейчас, конечно, никакой ОПГ уже нет, но идеология‑то осталась. И она выстраивает такие связи, которые вы извне никогда не проследите. И Неволин от вас уйдёт.
— Что же в таком случае вы хотите от меня? — Дибич намазывал паштет на тост; он ни шиша не верил многозначительным историям про всемогущих бандитов, не верил страшилкам про грозные времена. — Значит, я бессилен.
Дибич соглашался со всем, что говорил Щебетовский, и ждал, когда же последует финансовое предложение. Не зря ведь Щебетовский пригласил его на ужин. Дибич видел уже немало таких Щебетовских, которые вылезли из мясорубки с мешком бабла. У них в генетику вбито, что надо кому‑нибудь башлять. Если не башляют, то им кажется, что они не управляют ситуацией.
— Вы бессильны, — подтвердил Щебетовский. — Тем более что вы и не собирались искать Неволина. Вы хотели просто сидеть и ждать результата. И вы уверены, что я стану вам платить по принципу «терпила греет».
Щебетовский кое‑что помнил из своего оперативного опыта и понимал тактику Дибича. Дибич был ему отвратителен, как пиявка. И Щебетовского всё унижало. Унижало, что его обокрали; унижало, что украли слишком много, и потому нельзя плюнуть и спустить на тормозах; унижало, что этот Дибич спокойно жрёт бланкет и ждёт бабла, просто потому что он — мент.
— Не ценю пафоса, извините, — сказал Дибич, промокая салфеткой губы.
— Хорошо, тогда к делу, — Щебетовский кусочком булочки собирал по тарелке остатки каши. — У меня есть человек, мой начальник охраны, вы его уже допросили, — Виктор Басунов. Он тоже из «Коминтерна» и в курсе всех взаимосвязей «афганцев». Я запустил его искать Неволина. И он справится.
— Прекрасно.
— Нет, не прекрасно. Басунов найдёт Неволина и украдёт у него деньги, которые Неволин украл у меня. Вот поэтому ваша бездеятельность для меня убийственна. Вы ждёте, а Басунов бежит по следу.
— Так что же вы предлагаете, Георгий Николаевич?
— Следите за Басуновым. Он приведёт вас к Неволину. Но только не дайте Басунову сорваться с деньгами. А по факту уже будет благодарность.
— Приятно слышать конструктивное и проработанное предложение.
Дибич улыбнулся. Он снова выиграл. Конечно, терпила будет платить. Сам сделает всю работу и вознаградит чужаков за свои труды. Это тебе не твои девяностые, дядя. Смотри и учись, если ещё способен.
— Проследить за вашим сотрудником несложно, — сказал Дибич. — Будем начеку, чтобы не упустить момент, когда мышка доберётся до сыра. За это не беспокойтесь. Но параметры благодарности давайте оговорим заранее. Герман Неволин, видимо, стоит очень дорого.
* * *«Сорок пять — баба ягодка опять», — посмеивались соседки про мать Германа. Пока Герман был в Афгане, мать и вправду расцвела, как девочка, ожила, наполнилась ожиданьем счастья. Просто у неё появился любовник.
