Светлана Новокрещенова - Перестраховка
— А на его диване такой натюрморт! Он этому синенькому за отличную работу столько «зеленых» отвалит! Разве он его не для этого нанимал?
— Не перебивай, — попросила я. — Вот он входит в квартиру, изображает радость встречи. Она ему ванну с пеной, макароны по-флотски, чистую рубашку. А этот козел безрогий…
— Да уже рогатый, — усмехнулся в трубку Силин, — даже крупнорогатый.
— Не перебивай же! Ты не знаешь, у них только самое начало.
— Ну-ну, рассказывай. Макароны, рубашки, — напомнил Иван, в голосе его слышался неистребимый скепсис. — Что там дальше?
— От мысли, что изменяет мужу, Берта будет терзаться, чувствовать свою вину перед ним.
— Да ну? — искренне изумился Иван. — По-моему, Лизавета, ты драматизируешь. Просто Олег Петрович задумал развод. Берта, разумеется, будет требовать аннексий и контрибуций: квартиру, машину и прочее. Он ведь богатенький буратинка. Он прекрасно понимает, что его новая молодая пассия ценит его за шелест купюр в бумажнике. Поэтому с движимостью и недвижимостью он расставаться будет неохотно. Если же он будет иметь на руках доказательства аморального поведения жены, финансовый вопрос отпадет сам собой — Самыкин просто выставит ее за дверь.
— Про развод — это твоя версия или есть что-то определенное? — поинтересовалась я.
— Более чем. Моя бывшая жена стрижется у самыкинской зазнобы. Бабы, конечно, народ языкастый, ненадежный, но в таких вопросах зря молоть не станут.
— И ты молчал?! — возмутилась я.
— Во-первых, я сам только сегодня узнал. Во-вторых, если бы ты мне не позвонила, завтра… то есть уже сегодня я бы и сам тебе сказал, а в-третьих, где ваше «мерси»?
— Завтра ты от меня все получишь, Силин, и «мерси», и манну небесную, и небо в алмазах!
Наша рыжая братия — народ непредсказуемый и импульсивный. Иногда мы совершаем такие поступки, из-за которых на наши золотые головы валится куча проблем, если не сказать грубее. Решение, которое я так рвалась реализовать, было мной продумано. Не заботясь о последствиях, с банкой меда и фотоснимками на следующий день я отправилась навещать больную.
Надежд на то, что Берта откроет дверь первому встречному, мало. Поэтому, позвонив в дверь, я, не моргнув глазом, заявила:
— Я из поликлиники.
Если бы существовали соревнования по скоростному вранью, без сомнений я была бы на них призером. Меня долго рассматривали в «глазок». «Наглость — второе счастье. А первое — вежливость», — так говорит Силин. Ничего не оставалось делать, как смастерить участливую улыбку, чтобы заставить поверить Берту в возрождение института сестер милосердия. Наконец она отомкнула замки и впустила меня в прихожую.
— Как ваше здоровье, Берта Станиславовна? — я все глубже входила в роль.
— Не стоит так напрягаться насчет здоровья и поликлиники, — отозвалась Берта. Скрестив на груди руки, она рассматривала меня. — Я знаю, кто вы. Вас нанял мой муж, чтобы следить за мной. Или — нет?
Вот так сюрприз! Мне стало не по себе. Я поежилась под холодно-насмешливым взглядом.
— Кто вам сказал? — спросила я, теряя уверенность. Хотя, что гадать, когда вариантов нет.
— Не ваше дело.
Она стояла почти вплотную, вздернув подбородок, давая понять тем самым, что дальше прихожей пускать меня не желает, ибо разговор будет короток. Ни на пядь ее родных квадратных метров я не претендую, да и свободное время занимать тоже не собираюсь.
— Тем лучше. По крайней мере, я избавлена от объяснений, а вы — от иллюзий на мой счет. Мы будем говорить прямо и открыто, — не отступала я — из патронажной сестры я вновь превратилась в себя.
— Послушайте, я с вами никаких дел иметь не хочу. Разговаривайте с тем, на кого вы работаете.
Ясно, настрой враждебный, на контакт не идет. По крайней мере, медом делиться не надо.
— А вы знаете, что за вами наблюдаю не только я?
— Сейчас только вы.
— Вы уверены, что он действительно не работает как сыщик?
— Это мое личное дело.
Ну, конечно! Все, что касается МХ, для Берты перешло в разряд «личного дела» и обсуждению с посторонними не подлежит.
— Мне все равно, можете следить, подглядывать, доносить, это ваша работа. Мне все равно.
— И о том, что вас навещает господин в синем?
— Слушайте, если вы хотите шантажом выманить деньги, сразу скажу: от меня ничего не получите. Вам платит Самыкин, и этого, надеюсь, достаточно.
Берта говорила спокойно. Зато я теряла терпение. Мало того, что меня, как холопское отродье, дальше сеней не пустили, а теперь еще обвиняют в меркантильности! Знала бы, какие деньги я потеряю, если Самыкин узнает о нашем с ней рандеву! Но все же я дала ей последний шанс:
— Поймите, я вам не враг, я хочу вам помочь. Вот и все.
— Помочь? Вернуть меня в лоно морали? — она невесело усмехнулась. — Вы случайно в полиции нравов не подрабатываете по совместительству? И из каких таких соображений, позвольте узнать? Из любви к ближнему? По простоте душевной?!
Издевается. С меня достаточно. Я резко отвернулась к двери и вцепилась в замок, пытаясь открыть его. Тот оказался весьма хитроумной конструкцией, и мне пришлось повозиться. Я дергала за всевозможные крючки и защелки, выговаривая Берте:
— Ну и черт с вами! Мне нет до вас никакого дела, баба с возу — кобыле легче. Разбирайтесь со своим Самыкиным сами. Вы друг друга стоите. Откройте, черт возьми, свой сейф, выпустите меня отсюда!
— Постойте. Что значит «вы друг друга стоите»? — послышалось за моей спиной.
Глянув на хозяйку через плечо, я увидела, как она насторожилась. В приравнивании к Самыкину она угадала не оскорбление, а намек на некоторые обстоятельства. И эти обстоятельства, кажется, давно не давали ей покоя. Именно поэтому она «затормозила» меня. Но мне уже было до лампочки, и я продолжала чертыхаться на замок. Тот, зараза, не поддавался.
— Наверное, мне не стоило так резко с вами разговаривать. Я должна была выслушать вас.
Ах, елки-палки, «должна» она! Надо же, какое одолжение — помолчать пять минут! Как «личное дело» — так выметайся, а как про мужа что-то уловила — так «постойте». Обойдешься. Вари ему макароны и вздыхай о МХ. Но когда я услышала смиренное: «Простите, я была не права», — я отпустила запорный механизм и, буркнув себе под нос: «Вот это другое дело», — снова повернулась к Берте.
— Извините, вы не представились… — начала она голосом кротким, как у послушницы.
— Лиза, — подсказала я.
— Проходите в комнату, Лиза.
— Не стоит, пожалуй. Я ненадолго.
— Я никуда не спешу. Проходите, располагайтесь, — Берта повела рукой в воздухе.
Еще немного, и мы расшибем лбы в обоюдных поклонах. Я шагнула в апартаменты. Берта подозрительно покосилась на мой рюкзак (наверное, подумала, что там диктофон), и я подчеркнуто небрежно швырнула его на вешалку в прихожей, предварительно вынув из него конверт со снимками.
Хозяйка усадила меня в кресло, а сама удалилась в глубь квартиры. Пожалуй, она действительно никого не ждет и никуда не торопится. На больничном человек. Но как одета: брючки со стрелочками, блузка, туфли. Да, я болею по-другому. У меня — как в песне Цоя: «мягкое кресло, клетчатый плед». Сварила бы себе кофейку, запаслась вялыми, слабо закрученными отечественными детективчиками… Эх, мечтать не вредно. А пока от нечего делать я принялась рассматривать жилище. По домашней обстановке понятно, кто в доме хозяин. Интерьер был создан в стиле «все как у людей, но дорого». Чувствовалась рука Самыкина. И еще я удивилась: в доме ничем не пахло. Ни жареной картошкой, ни сбежавшим кофе, ни духами, ни сигаретами. Как будто только что сделали ремонт и жильцы еще не въехали. Нежилое помещение. Кошка ходит строго вдоль плинтусов и разве что честь на поворотах не отдает. На мое «кис-кис» она и ухом не повела. Вся в хозяйку. Да, дисциплина здесь на уровне.
Берта прикатила сервировочный столик с кукольной посудой: чашечки с наперсток, печеньица с монетку. К меню я присовокупила свою банку с медом. Берта была приятно удивлена. Когда чай был разлит по чашкам, я начала:
— Вы знаете, где сейчас находится ваш муж?
— Да, он в Туле, — пожала плечами Берта, как будто я спросила об общеизвестном факте. — У него там выставка или ярмарка. Он говорил что-то, я подзабыла.
— Он не доехал до Тулы, Берта.
— Ах! — вырвалось у Берты и она прижала ладони ко рту.
— Не беспокойтесь, он жив и здоров. Скажу больше — жизнью очень доволен.
Жестом фокусника я извлекла из конверта фотографии и протянула их Берте.
— Узнаете машину, номера? Места не кажутся вам знакомыми?
— Да, кажется, это место недалеко от книжного магазина. Там Он впервые заговорил со мной.
Здрасьте, приехали. Кто о чем, вшивый — о бане.
— Вы на дату смотрите, она автоматически выставляется фотоаппаратом. Позавчерашнее число. А вот и муж на балконе. Дата та же. А вот с ним его «командировка». Дата та же.
