Амели Нотомб - Антихриста
— Нет, представляешь, Мари-Роз мне говорит… а я и говорю ей, Мари-Роз… А она, Мари-Роз-то, говорит… А я, значит, ей говорю, Мари-Роз то есть…
Иногда, из чистой вежливости, я заставляла себя изображать интерес, спрашивала, например:
— Кто такая Мари-Роз?
Получалось некстати.
— Да я уж тебе тысячу раз говорила! — возмущалась Христа.
Я ей верила: наверняка она уже упоминала это имя, да не одну, а четыре тысячи раз, я же четыре тысячи раз пропускала его мимо ушей и четыре тысячи раз забывала.
В общем, гораздо лучше было пережидать словоизвержение молча и только изредка мычать и кивать головой. Я часто думала, что заставляло Христу так себя вести. Она была не так примитивна, чтобы бесконечное переливание из пустого в порожнее могло доставлять ей удовольствие. И пришла к выводу, что причиной всему — патологическая зависть. Ей было нестерпимо видеть, как мне хорошо с книгой, а раз забрать себе это счастье она не могла, то всеми силами старалась его разрушить. Отняв моих родителей и мой дом, она желала отнять и мои радости. Но я была готова поделиться:
— Погоди, я дочитаю и дам тебе.
Нет, ждать она была не в состоянии, вырывала книгу у меня из рук, открывала наобум, в середине или в конце (я не высказывала вслух, как мне противно было на это глядеть), и с недоверчивой гримасой принималась читать с этого места. Я бралась за другую, но только успевала втянуться, как возобновлялась эпопея о Мари-Роз или о Жан-Мишеле. Это было невыносимо!
— Тебе не нравится роман? — спрашивала я.
— Я, кажется, его уже читала.
— Что значит «кажется»? Это же все равно, что ты съела, ну… какой-нибудь фрукт, что ли, и сама не знаешь, съела ты его или нет.
— Сама ты фрукт! — отвечала она и покатывалась со смеху, в восторге от собственного остроумия.
Мой удрученный вид она считала признаком своей победы и думала, что здорово меня срезала. На самом деле меня потрясала ее глупость.
Она ухитрялась поймать двух зайцев сразу и демонстрировала маме и папе свою липовую начитанность. Они легко попадались на удочку и захлебывались от восторга:
— Ты учишься, работаешь да еще и находишь время для чтения! Невероятно!
— Не то что Бланш — та, кроме чтения, ровным счетом ничего не делает.
— Сделай доброе дело, Христа, оторви ее от книжек, научи ее жить!
— Раз вы просите, обещаю попробовать.
Она всегда умела повернуть дело так, что мы все у нее оставались в долгу. А уж как она обработала моих родителей, чтобы они настолько поглупели, один Бог знает! Я смотрела на них и не могла понять: неужели они не сознают, что ежесекундно отрекаются от меня? За что так унижать собственное чадо? Или у них не осталось ко мне ни капельки любви?
А я ведь была на редкость легким ребенком. За шестнадцать лет никто ни разу на меня не пожаловался, и сама я никогда не упрекала их за то, что они подарили мне жизнь, прелести которой я что-то пока не распробовала.
Мне вдруг вспомнилась притча о блудном сыне: если уж сам Христос хвалил родителей, которые предпочитают неблагодарного ребенка, то что спрашивать с Христы! Может, они оба, и Христос и Христа, лили воду на свою мельницу — они ведь и сами блудные дети. А я — несчастный послушный ребенок, которому не хватило сообразительности обеспечить себе любовь отца и матери хулиганскими выходками, побегами из дома, хамством и руганью.
Интриганка сдержала слово и потащила меня с собой на студенческую вечеринку. Такие чуть не каждый вечер устраивали разные факультеты. Сборище происходило в обшарпанном помещении, то ли нарочно отведенном для этих целей, то ли когда-то служившем для свалки старых шин.
Дело было в ноябре, я дрожала от холода в своих хилых джинсиках. Грохот стоял ужасающий, шлягеры один страшней другого рвали барабанные перепонки. К тому же нечем было дышать. Приходилось выбирать одно из двух: или задыхаться в табачном дыму, или зарабатывать воспаление легких, стоя у открытой двери. Тусклый свет не прибавлял красоты мелькавшим вокруг и без того не слишком привлекательным лицам.
— Полный отстой! — сказала Христа.
— По-моему, тоже. Пошли отсюда?
— Нет.
— Но ты сама сказала, что тут полный отстой.
— Я обещала твоим родителям вытащить тебя из дома.
Я хотела возразить, но не успела. Христа заметила каких-то своих приятелей, а они увидели ее и ринулись навстречу, дико улюлюкая, как у них было принято. Вся кодла повалила пить и танцевать.
Я чувствовала себя как на бойне, но, поскольку ноги совсем застыли, тоже стала пританцовывать. Христа уже забыла о моем существовании. И слава богу!
Многие студенты изрядно набрались. Я тоже была бы не прочь выпить, но, не в одиночку же. Оставалось топтаться на месте. Прошло несколько часов бессмысленного самоистязания.
В какой-то момент пытка стала менее мучительной, как будто кнут милостиво заменили мокрой тряпкой, — завели какую-то медленную бодягу. Парни повисли на девушках. Один, на вид вполне нормальный, обнял и повел меня. Я спросила, как его зовут.
— Рено. А тебя?
— Бланш.
Видимо, он счел, что этого вполне достаточно для близкого знакомства, поскольку в следующую минуту приклеился своими губами к моим. Такие манеры показались мне довольно странными, но поскольку до сих пор я ни с кем не целовалась, то решила изучить этот феномен.
Это было забавно. Чужой язык змеился у меня во рту, доставая до нёба, как чудовище озера Лох-Несс. Чужие руки шарили по спине. Меня обследовали как достопримечательность.
Экскурсия затянулась, и я входила во вкус.
Но тут еще чья-то рука впилась мне в плечо и оттащила назад. Это была Христа.
— Уже поздно, нам пора, — сказала она.
Рено мотнул головой на прощанье, я ответила тем же.
Выходя, я заметила, что там и тут на бетонном полу лежали попарно и весьма откровенно оглаживали друг друга парни и девушки. Как знать, если бы не вмешалась Христа, может это постигло бы и меня. Во всяком случае, произошло нечто значительное. Меня здорово, трясло. Случай классический, романтический и комический: шестнадцатилетняя девушка переживает первый поцелуй. Верх идиотизма!
Я шла молча. Христа, отлично все видевшая, исподтишка наблюдала за мной — представляю, каким смешным казалось ей мое состояние. Я была согласна с ней, но надеялась, что она хотя бы промолчит. Каждый человек имеет право на свою небольшую порцию простого счастья, мне наконец перепала крошечка, но оно так непрочно, что может улетучиться от одного слова.
Ждать пощады от Христы! Она, конечно же, заговорила:
— Эти студенческие вечеринки — настоящие благотворительные акции! Там даже самым безнадежным хоть что-нибудь да достанется! — Она хохотнула.
Оглоушенная, я посмотрела на нее. Она преспокойно встретила мой взгляд, явно наслаждаясь моим унижением. И снова закатилась глумливым смехом.
Тогда-то в голове у меня блеснуло: «Имя ей не Христа, а Антихриста!»
Ночью, когда Антихриста сладко спала на моей бывшей кровати, я пыталась хоть немного разобраться в разноречивых мыслях. В голове все кипело.
«Ей мало отнять все, что у меня было, надо окончательно отравить мне жизнь! — вопил один голос. — Она прекрасно знает мои уязвимые точки и метит прямо туда. Она обожает причинять боль другим и меня выбрала своей жертвой. Я делаю ей только добро, а она мне — только зло. Но это плохо кончится. Ты слышишь меня, Антихриста? Ты — само зло, и я уничтожу тебя, как змия!»
«Бред! Ты просто мнительная дура! — урезонивал другой. — Пошутили над тобой, ну и что? Если б ты побольше понимала в дружбе, то знала бы, что это нормально, и ведь именно Христа, не забудь, привела тебя на вечеринку, сама бы ты ни за что не решилась туда пойти, а теперь небось довольна! Может, она и любит повредничать, зато научит тебя жизни, а это тебе, как ни крути, необходимо!»
И тут же новый всплеск негодования: «Давай-давай, она тебя мучит, а ты ей подыгрываешь! Всему находишь оправдание! Сколько еще раз надо тебя приложить, чтобы ты зашевелилась? А если ты сама себя не уважаешь, то чего же хочешь от нее?»
Конца спору не предвиделось:
«Что ж теперь, требовать от нее извинений? Здорово ты будешь выглядеть! Лучше уж не показывать обиды. Будь выше этого! Не зацикливайся на комплексе жертвы!»
«Ты просто трусишь и прячешь трусость за умными словами!»
«Надо реально смотреть на вещи. Христа вовсе не дьявол. У нее есть хорошие и дурные стороны. Да и как ты от нее отделаешься, раз она прочно окопалась у тебя дома? А главное, у нее есть неоспоримое преимущество: она живет настоящей жизнью, она это умеет, а ты нет. Нельзя сопротивляться жизни, надо идти туда, куда она влечет. А ты отбиваешься, потому тебе и больно. Смирись! Прими жизнь такой, как она есть, и твои страдания кончатся!»
Не в силах прекратить внутреннюю распрю, я постаралась перевести мысли в другое русло и подумала о парне, который меня поцеловал — невероятно! Он что, не заметил, что я с дефектом? Отрадная новость: значит, это не всегда бросается в глаза!
