Муса Ахмадов - Дикая груша у светлой реки
— Не трогай оружие! Ты опоздал! — громко, так что услышал бы и глухой, крикнул Довт.
На несколько мгновений установилась тишина. Довту показалось, что прошла целая вечность. Наконец, тот тихо произнес:
— Это ты, Довт?
Дальше они продолжали быстро, словно насылая друг на друга молнии.
— Я, Дени, я, — послал Довт свою молнию. Потом включившийся в голове магнитофон завел привычную речь: — Посмотри на этих детей. Мы вышли завоевать свободу, чтобы наши дети не терпели эти лишения… Все это случилось потому, что вы не присоединились к нам, а встали против нас.
И ответ Дени был быстр, как молния:
— Если бы вы сидели по домам, не пытаясь совершить невозможное, и эти дети были бы сейчас дома.
— Нет, не были бы, над нашим народом каждые пятьдесят лет устраивается геноцид!
— Наслышались мы этих разговоров! То, чем занимаетесь вы, не что иное, как провокация, затеянная для истребления нашего народа!
— Если сейчас перетерпеть, наш народ навсегда освободится!
Довт удивляется себе: он повторяет слова тех, с кем вел споры последнее время.
— Зачем вести бесполезные разговоры? Делай то, что намеревался! Стреляй!
— Как ты в нашего друга Берса?
— Нет, я не стрелял в него.
— Как не стрелял? Когда мы стояли друг против друга, а он встал между нами…
— Он пытался помирить нас. Какой был парень!
— Поэтому ты убил его?
— Я его не убивал… Как только он встал между нами, погас свет… Раздался выстрел… Когда свет включился…
— Когда свет включился, Берс лежал, а в твоих руках был пистолет… — повысил голос Довт.
— Но я не нажимал на курок! — закричал в ответ Дени.
— Ты хотел выстрелить в меня, а попал в него!
— Это неправда!
— Я убью тебя! Говори правду! — взвел курок Довт.
— Я не убивал Берса — вот правда! — не отступал Дени.
— Как ты скажешь правду?! Ты же внук доносчика Денисолта.
Сказав эти слова, Довт сам поразилтся: откуда они взялись? Он никогда не слышал, что Денисолт был доносчиком. И отец этого никогда не говорил. Значит, он, сам того не сознавая, встал на путь оскорблений, надуманных обвинений, к чему до сих пор относился с презрением.
— Мой дед был представителем власти… Старался установить порядок в этом крае… Твой дед, Бага, этот порядок нарушал… Называя себя абреком, уводил коров, которых выгоняли на пастбище!
Да, Дени тоже не удержался, чтобы не встать на этот путь беспочвенных обвинений и оскорблений. Ждал только повода, хотя прекрасно знает, что дед Довты не уводил чужих коров. Наоборот, когда создавались колхозы и у крестьян насильно забрали скот, он, пробравшись ночью тайком на ферму, открыл ворота и отогнал коров по домам.
— Хватит! Я убью тебя! — закричал Довт.
— Так убивай! Стреляй, — невозмутимо произнес Дени.
Довт почувствовал, что рука с пистолетом дрожит. Испугавшись («Нажмешь нечаянно на курок, и тогда случится непоправимое»), он опустил пистолет.
— «Стреляй!» У меня была возможность убить тебя, как только увидел… — глубоко вздохнул Довт.
— Почему же не убил?
— Не знаю… Не смог, хотя ты и причинил много вреда нашим ребятам… Эти дети…
— Что мы будем делать с этими детьми?
— Не знаю. Жаль детей… То, что между нами, можно решить и потом.
Довт заметил, что Дени несколько успокоился.
— Я тоже так думаю, — сказал он. — Давай сначала хоть поговорим с ними.
— Хорошо, иди первым…
— Опасаешься идти вперед?
— То, что мне можно доверять, ты сейчас видел. А кто знает, что у тебя на уме?
— Эх, чеченцы! — закричал Дени. — Вот о чем, оказывается, пелось в наших илли:
Да не умрем мы, молодцы,
Потеряв доверие друг к другу.
5
Шедший впереди Дени постучался, и голоса в комнате стихли. Затем мальчик постарше спросил:
— Кто там?
— Гура-Дада, — ответил Дени.
— А ты хороший человек?
— Гура-Дада плохим не бывает.
Шама открыл дверь и впустил их.
— Дети, не пугайтесь, мы вам ничего плохого не сделаем, — успокоил их Довт.
— Вас же двое, — удивился Мамед. — А где Гура-Дада?
— Гура-Дад двое, — ответил Дени.
— Он не таким бывает. У него белая борода, красная шапка, — недовольна Хеда.
— Сейчас же идет война. Во время войны нужно надеть военную форму, — попытался развеять ее сомнения Дени.
— А где тогда подарки? — ради подарков Мамед согласен простить им военную форму.
— И подарки есть, — достав из кармана завернутую в бумагу лепешку, Довт разделил ее на несколько частей. — Берите, дети, ешьте.
— И у меня есть для вас подарки, — Дени достал из кармана сыр, завернутый в бумагу. Подойдя к столу, он разрезал его на куски и раздал детям.
— Гура-Дады! Знаете, как мы раньше встречали Новый год? — спросила Хеда.
— Как? Расскажи, — повернулся к ней Дени.
— Все брались за руки и водили вокруг елки хоровод…
— И мы сделаем так же, подходите все, беритесь за руки, — согласился Дени.
— Я елка, я елка! — встал в круг Мамед.
Остальные повели вокруг него хоровод. Хеда оказалась между ним и Дени. Все запели:
Новый год, Новый год —
Пусть добрым будет твой приход!
Новый год, Новый год —
Пусть счастье принесет!
Прошло какое-то время.
— Знаете, что еще делали раньше? — остановилась Хеда. — Играли в кошки-мышки.
Глаза Мамеда заблестели от удовольствия.
— Ладно, — сказал он, — ты будешь мышкой, я — кошкой.
Хеда побежала, Мамед бросился ее догонять. Остальные стали приговаривать:
Мышь, мышь, убегай,
Убегай, скрывайся!
Кошка, будь ты начеку,
Поймай быстро мышку!
Когда Хеда покинула круг, он распался, так как Довт и Дени не взялись за руки. Оторвавшаяся от «кошки» Хеда заметила это.
— Беритесь за руки, не пропускайте «кошку»! — закричала Хеда. Руки Довта и Дени соединились. Довт на время забыл обо всем: о войне, о вражде, обидах. Он вернулся в детство, в утро своей жизни. А там все было светлым, навевающим покой, как прозрачные воды реки, протекающей рядом с их селом, как тень дикой груши на ее берегу.
На глаза навернулись слезы.
Остопируллах, как же он ослаб, чуть не расплакался. В последнее время часто тянет плакать. К чему бы это?
Довт тряхнул головой, словно отгоняя нахлынувшие чувства, и попробовал переключить внимание на игру детей.
Шама отвел в сторону Довта и Дени.
— Наши с Хедой родители умерли… И их родители тоже… Мы не говорим об этом маленьким, скрываем, — прошептал мальчик.
— Да смилостивится над ними Бог!
— Да будет Он милостив к ним… Иди, Шама, к детям… Нам нужно немного поговорить, — сказал Довт, потом, когда мальчик ушел, обратился к Дени. — Ну, что будем делать с этими детьми?
— Что? Нужно увезти их отсюда…
— Я увезу их в горы, в наше село…
— Да ты что? Оставшиеся там, бедняги, сами еле сводят концы с концами, к тому же путь туда не безопасен, дороги постоянно бомбят, подвергают артобстрелам, — не соглашается с ним Дени.
— Давно ты был в селе?
— Месяц назад.
— Как там?
— Большинство жителей уехало… Осталось с десяток семей… И семья Берса дома…
— Как же нам поступить с этими детьми?
— Я их увезу… в Кабарду… в санаторий… Там безопасно… И в школу пойдут…
— Тогда быстрее собирайся в дорогу, — сказал Довт. — Скоро должны прийти мои товарищи. Мне трудно будет их удержать.
Зачем он это сказал? Да, ему не хотелось, чтобы Дени знал, что он один как перст.
Дени и сам не намерен задерживаться.
— Дети, собирайтесь! Мы уходим.
— Куда? — спросил Шама.
— Туда, где нет войны.
Двинувшийся было в сторону выхода Дени вдруг застыл на месте, заслышав гул грузовой машины. Машина остановилась.
— Слезайте! Прочешем это место! — раздалась команда на русском языке.
Дени и Довт на мгновение замерли.
— Подождите пока, я пойду, посмотрю. — Когда Дени вышел, Довт с пистолетом в руках стал за дверью и, приложив палец к губам, попросил детей не шуметь.
«Сейчас мы увидим, Дени, насколько тебе можно верить», — прошептал он.
Снаружи послышались голоса:
— Стой! Ты кто такой?
— Я заместитель начальника райотдела милиции Денисултанов Дени.
— Документы!
На какое-то время установилась тишина.
— Что ты здесь делаешь? — задал вопрос тот же голос.
— Проверяем этот квартал силами милиции.
— Помощь нужна?
— Спасибо, нет.
Когда шум машины стал отдаляться, Дени вошел.
— Уехали? — засунул свой пистолет за пояс Довт.
— Уехали.
— Милость Бога не знает границ!
— Алхамдулиллах! Пошли, дети!
