Ашот Аршакян - Свежий начальник
Уже май, но будни, поэтому на улице никого нет. Я взялся нести и лодку, и снасти: ощущаю в себе нервную силу. Вовик заложил руки за спину, идет бодро, чуть согнувшись. Мне он напоминает Ленина из кинофильма, когда тот, так же с руками за спиной меряет шагами кабинет в Смольном.
Речка узкая, очень красивая. Мы с Вовиком еле помещаемся в лодке. Вода почти переливается через борт. Сидим, нагруженные «телевизорами» и сетями. Вовик гребет. Впрочем, это сильно сказано — гребет: речка сама медленно относит нас по течению. Вовик только подгребает в нужном направлении. Сети цепляем к веткам, клонящимся с берега к воде. Вовик говорит что-то о быстринах, перекатах и омутах… и о бобрах, которые запрудили речку далеко, почти у Нарофоминска, куда бы мы могли доплыть к ночи, если бы захотели.
Вечером пошел дождь. Вовик затопил печку. Пьем чай.
— Ну ты как? — спрашивает Вовик.
— Мучительно, — отвечаю я, — хочется топориком тебя… Да, вот этим…
— Хорошо! — Вовик залезает на печку, кутается в плед.
Я ложусь в соседней комнате. Матраца на кровати нет, но есть два одеяла. Одно я расстилаю на голой пружинной сетке, вторым накрываюсь, и думаю, что буду лежать так всю ночь и не засну, потому что заснуть без сигареты невозможно…
Утром очень хочется курить. В Москве, поднявшись с постели, я сразу усаживаюсь в туалете и закуриваю.
Завтракаем «Дошираком».
— Ничего, — утешает Вовик. — Даст Аллах, вечером полакомимся ухой. Тебе ведь сейчас постоянно есть хочется?
— Нет, мне другого хочется…
Проверяем лодку. Спускаем на воду. Вовик говорит, что ловить рыбу сетями и «телевизорами», конечно, браконьерство. Но, поставив сети с вечера, можно, засыпая, представлять себе, как рыбы плавают в темной воде, и думать, что вот лежишь ты сейчас в кровати, а там, на реке, набирается какой-никакой — улов.
В первой сети — пусто. Во второй — два карасика. Вовик расстроен. Надежд на «телевизоры» никаких, раз даже в сети ничего не попалось.
Вовик доверяет мне проверить первый «телевизор». Подплываем к месту. Я берусь за деревянную планку и вижу в воде серебрящийся бок рыбины.
Вовик ликует, оттесняет меня и сам вытаскивает добычу:
— Щука! Щу-у-у-ка! — целует Вовик рыбу. — Килограмма полтора! На «телевизор»! Посмотри — зу-у-бы!
Щука лежит между нами на дне лодки, иногда выгибается и открывает рот. Вспоминаем про второй телевизор. Проверяем. В нем еще два карасика.
В котле, на газовой плите кипит уха. Я видел в какой-то передаче рецепт и настаиваю, что лук надо варить целиком.
Вовик возится с щучьей головой: засыпает ее солью. Обещает отдать мне.
Вовик считает, что щука по-весеннему суховата.
Я люблю закурить, когда что-то сделаю. Поработал — закурил. Выпил чаю — закурил. Поел — закурил. Вот и сейчас, с переполненным ухой животом, я чувствую незавершенность. Вовик лезет на печку. А меня несет на улицу.
Я надеюсь стрельнуть сигаретку у прохожего, но прохожего в дачном поселке нет. Я хочу найти окурок, но на земле окурков нет. Я бегу к мосту, где утром видел рыбаков. Но там тоже чисто. Есть идея бежать к трассе, там уж точно можно разжиться куревом. И я бегу, не замечая, что бегу уже долго, и не сгибаюсь в приступе отдышки, и только сердце колотится, и я радуюсь, что все-таки у меня есть цель…
На следующее утро, собираясь в Москву, я мечтаю, что дома пойду на кухню, протяну руку и достану с холодильника блок «Явы».
Да… У меня дома на холодильнике лежит блок «Явы». А в коридоре, в старом серванте, хранится просоленная щучья голова с острыми иглами-зубами.
БУХАРЕСТ ДЕ ФИЕСТА
В поле зрения межвременной революционной ячейки «Бухарест Де Фиеста» попал одаренный семиклассник Витя Бубов. Он организовал политический кружок на базе молодежной секции карате. К девятому классу представил товарищам теоретическое обоснование вооруженного захвата власти.
В институт Бубов поступать отказался. В армии он надеялся выучиться дисциплине и получить доступ к оружию.
Его призвали. Направили в зоотехническую часть у поселка Натки в Рязанской области. На второй год службы Вите удалось проникнуть в сарай, где в ящиках лежали промасленные детали автоматов Калашникова. Собрать автомат на месте не удалось — не было света. Бубов уложил необходимые детали в непромокаемый пакет, завернул в мешковину и закопал в лесу, пометив место большим камнем.
Вернувшись из армии, Бубов пригласил к себе членов кружка. Многие товарищи не явились, а те, кто пришел, пытались отговорить Витю от планов вооруженного восстания. Спрашивали: «Где ты оружие возьмешь?!»
Бубов, с присущей ему категоричностью, пресек оппортунистические настроения и рассказал об автомате, спрятанном в лесу у поселка Натки. Несколько товарищей испугались и ушли. Оставшиеся были в подпитии и предложили Вите самому съездить за оружием, и тем самым доказать серьезность намерений.
Через неделю на первой электричке Бубов выехал в Рязань. До военной части шел лесом. Сверток с деталями был на месте. Витя собрал автомат, разобрал, упаковал и спрятал в рюкзак.
По дороге домой он волновался, решил, что в будущем поставки вооружения будет доверять компетентным товарищам. Перестраховавшись, Витя сошел с электрички за чертой города, на станции «Лубочки». Его сразу арестовали.
В ментовском уазике он старался не думать о тюрьме, надеялся на условный срок и пытался подкупить милиционеров. Не вышло.
Приехали в город. Остановились перед старым домом на Колышенской набережной, где в смутные годы размещался ГУЛБ(н).
В каминном зале Виктора Бубова встретили агенты межвременной революционной ячейки «Бухарест Де Фиеста».
— Мы следили за Вами! — сказал агент Вильинский, — своим терпением, бескомпромиссностью Вы заслужили место в передовой части перманентного революционного фронта!
— Возьмите оружие! — агент Лыжина протянула Вите похищенный в военной части автомат, — теперь Ваше имя — Энгит Сво. В охваченных огнем южных штатах Верхней Либерии ждут лидера. Им будете Вы, Энгит!
В ту же секунду Энгит-Витя ослеп от хлынувшего в глаза яркого африканского солнца. Он поднял над головой калашников и закричал:
— Угулунбей ала алгамут?!
— Угулунбей, Энгит!! — заревели в ответ тысячи чернокожих солдат седьмой повстанческой армии.
ВЛИЯНИЕ РОДДИКА
Когда татарин Альберт, презрев комсомольскую линию, примкнул к диссидентствующей молодежи из Прикамья, университетский апломб аспиранта Рюмина заметно приуменьшился. Зависть к свободомыслию товарища и невозможность бросить на полпути эксперимент по дезинтеграции «Влияния Роддика» привнесли в нигилистический характер Андрея Рюмина долю авантюризма. С первой оттепелью он выбил путевку в пансионат «Журавлиная стая» на Балтийском море и затаился до ледохода. Подготавливался к побегу за границу.
На крепкой льдине, в белой маскировочной палатке Рюмин неделю дрейфовал в направлении Стокгольма. Перед самым портом льдина дала трещину, Рюмин надул лодку, взял весла, буханку черного хлеба, научный дневник и тихонько погреб к берегу.
Рюмину предоставили политическое убежище. Он эмигрировал в США. Работал над дезинтеграцией «Влияния Роддика», вел передачи на радио «Свобода», чувствовал себя предателем Родины и пил.
Он поселился на Аляске в местечке Коцебу и долгими полярными ночами вглядывался в темные торосы схваченного льдом Берингова пролива.
В июне Рюмин решил вернуться. В пригороде порта Уэйлс он спустился к воде, разбил белую палатку на льдине. Два месяца его сносило к дельте Анадыря.
Рюмина арестовали. Привезли в районный центр.
Отняли жвачки, научный дневник, пачку «мальборо».
Татарин Альберт вел допрос с пристрастием.
И только зав. кафедрой Щепилин знал — Рюмин кадровый чекист.
В ненавистной шкуре интеллигента-перебежчика он выведал тайну дезинтеграции «Влияния Роддика». Теперь его ждала заслуженная награда.
СЛЕПОЙ ГУДИНИ
(Святочный рассказ)
Четвертый этаж универмага «Вешняки» занимает оптовая фирма по продаже подарков. Это длинный зал со стеллажами, заставленными фляжками, биноклями, репродукциями, японскими мечами, корзинами для пикников.
Каждое утро я поднимаюсь в оптовый отдел, наливаю кофе из бесплатного автомата, сажусь на диванчик и жду клиентов. В моем бизнесе период с пятнадцатого декабря по пятнадцатое января, как говорится, — страда. Люди заходят на сайт, где выложены фотографии подарков, заполняют форму. Мне на мобильный приходят сообщения с телефонными номерами покупателей. Я перезваниваю, представляюсь менеджером, уточняю адрес, говорю, что высылаю курьера.
На самом деле я и менеджер, и бухгалтер, и курьер в одном лице. Набрав столько заказов, сколько смогу развезти, я иду в менеджерскую, оплачиваю товар. Что-то громоздкое, например, глобус-бар, спускают к дебаркадеру, — крупные вещи я развожу на такси.
