Галина Кудрявская - Галина КудрявскаяПоймать ветер
Утром мама долго её не трогала и Игорька не пускала, пусть отдохнёт после бессонной ночи. Отсутствие Павла её не смутило, она забыла график его дежурств, да его иногда и вне графика вызывали, прямо из застолий. Много поздней они с Викой поняли, что это был обман — уходил к Ирине.
Вика всё не выходила, и в обед Августа Александровна зашла в её комнату:
— Викуся, пора вставать, я уже стол накрыла, папа с Игорьком ждут, мы же ещё не поздравили друг друга.
Мама прикоснулась к дочерину плечу и, ощутив его неживую окостенелость, затормошила:
— Вика, Вика!
Бросилась к окну, раздвинула шторы. Дочь лежала с открытыми глазами. Лицо было лишено всякого выражения, просто мёртвая окаменелая маска. Взгляд направлен на потолок, словно там что-то происходило. Августа Александровна тоже туда взглянула — ничего особенного, просто белый потолок. Потрясла Вику за плечо, помахала рукой перед глазами. Ужас охватил душу, сдерживая себя, чтобы не напугать внука, она позвала негромко:
— Гоша, иди сюда, Вика заболела. Болезнь продлилась больше года. Вика просто отсутствовала в жизни. Неврологи, психиатры, терапевты, клиники.
Отец возил её в Москву. У неё выпали волосы, сошли ногти на руках и ногах. Вика не разговаривала, ни с кем не общалась, никого не видела, ни на что не реагировала, не ела. Её даже кормили через зонд. Она позволяла делать с собой, что угодно, оставаясь безучастной.
— Полная разбалансированность организма, — вздыхали врачи, — психический шок.
После очередного стационара Вика находилась дома, сидела на кровати между подушек, чтобы не падала. Игорёк был в школе, ему уже исполнилось девять, и он учился в третьем классе.
Раздался звонок в дверь. Августа Александровна с чашкой в руках бросилась открывать внуку. Впустила, чмокнула в щёку, стала закрывать дверь и выронила чашку. Та упала как-то слишком громко, звучно и раскололась на мелкие кусочки.
— Что случилось? — вдруг чётко произнесла Вика из своей комнаты, словно она спала, её неожиданно разбудили, и вот она спрашивает, а что это вы там разбили?
Мозг её находился в запредельном торможении, и также внезапно, как ушёл в него, так и вышел. И тогда она начала вспоминать. Целый год ни о чём не думала, а теперь только и делала, что вспоминала, сопоставляла и страдала. Потребовался ещё год, чтобы уйти и от этого.
Начав новую жизнь, Вика узнала, что Игорёк не видится с отцом, хотя Павел помогает материально — приносит деньги Августе Александровне.
— Не бери, — твёрдо сказала Вика, — обойдёмся. Теперь я буду работать.
Когда Игорёк узнал, что папа не будет с ними жить и что мама заболела от этого, он, увидев отца в первый раз после трагической ночи, твёрдо, как взрослый, произнёс:
— Я не хочу тебя видеть, пожалуйста, никогда не приходи к нам.
Павел и Ирина считали, что его подучила Августа Александровна, не мог же ребёнок сам. Вику, отсутствующую в жизни, трудно было в чём-либо обвинить.
Но Августа Александровна боялась за внука не меньше, чем за дочь, как же лишиться сразу и матери, и отца, она этого не хотела.
Игорь сдержал слово, никогда больше он с отцом не общался. И когда Вика через три года снова вышла замуж, он с радостью принял мужа своей мамы и стал без всяких указаний со стороны взрослых называть его — папа.
Ирина родила через несколько месяцев после той новогодней ночи Павлу сына. Но мальчик оказался с тяжёлыми пороками развития. Не говорил, не ходил.
Августа Александровна ничего не сказала дочери, не хотела новую боль причинять, а про себя думала, что ни одна подлость не проходит безнаказанно, а мальчика жалела — он не виноват.
12. Больница
Разум человека помогает пересилить болезнь.
Притчи СоломонаТеперь Наталья Николаевна ходила в отделение с чувством большой потери. Не было мальчика. Коснулась её ненароком его несчастная жизнь и исчезла. Но ведь зачем-то было это касание, может, чтобы она поминала его в молитве?
Евгений Борисович лежал под одеялом, Василий Фёдорович, оживлённо говоря и размахивая руками, встретил её на пороге.
— С кем тут поговорить, кому ещё объяснить — опять не додали мне лекарств?.
— А может, вы запамятовали? — осторожно спросила женщина, боясь обидеть старика.
Но он, уже не слушая её, шагал по коридору навстречу медсестре. Анатолий Петрович лежал с расстроенным лицом. У Натальи Николаевны ёкнуло сердце. Опять что-то не так. Каждый раз новый сюрприз.
— Что случилось?
— Не знаю, — прошептал муж, — что-то мне нехорошо.
— Врачу говорил?
— Давление нормальное, может, от лекарств? — ему и говорить не хотелось, хотелось только одного — домой, там было лучше.
Всё разъяснилось, когда жена стала его умывать, обихаживать.
— Тебе надели новый памперс?
— Нет, это ты вчера надела.
— Так он же сухой, пустой! Ты что, целые сутки не мочился?
Наталья Николаевна бросилась к врачам, а потом уже в маршрутке с ужасом думала о том, что если бы она ходила не каждый день, то уже похоронила бы мужа. Он не дойдёт сам до туалета, и уткой пользоваться не может, поэтому и перешли на памперсы, а иначе и она бы ничего не узнала. Муж заторможен под лекарствами. И никто-никто не спросил.
— Нет, — думала она, — у нас, если хочешь убить человека, просто положи его в больницу, не надо на киллеров тратиться.
В новой заботе не подошла к Евгению Борисовичу, а теперь переживала и из-за этого.
И вдруг как-то в её сознании объединились мальчик и Евгений Борисович.
Всё то время, что ходила в больницу к мужу, она с пристальным вниманием вглядывалась в людей, лежащих рядом с ним, все казались неуловимо знакомыми, словно прежде приходилось встречаться с ними в жизни.
Вот и сейчас вдруг почудилось, что Дима-мальчик — это рождённый Павлом неполноценный ребёнок, а Евгений Борисович и есть как раз — Павел, не важно, что под другим именем, тот Павел, предавший когда-то её однокурсницу Вику-Викусю.
А где-то ещё есть Игорёк, брат Димы по отцу. Теперь он уже солидный мужчина, сам давно отец. И все они: Вика с новым мужем, Игорь со своей семьёй и Августа Александровна, которая всё ещё жива, перебрались в другую страну, открывшую им свои объятия. И живут там припеваючи, забыв о всяких Павлах, притворяющихся Евгениями Борисовичами. Неправильно жил, вот и рассчитывается, а мальчик? Сын за отца не отвечает? Ещё как отвечает. И снова ужас охватил её. А как же Игорь? Он не отвечает за этого отца? У него есть другой, теперь он за того отвечает. А как же этот? Господи! Ну, всякая ерунда в голову лезет. да живёт этот Павел где-нибудь припеваючи и в ус не дует. Хотя прекрасно знала, что не живут у нас старики припеваючи, даже святые, а уж грешники.
Ей вообще эта больница казалась слепком, сконцентрированным отображением внешнего мира. Как будто специально всех этих людей сюда собрали, чтобы показать остальным — люди, вот что вы с собой делаете. Или спрятали, чтобы и дальше жить мерзко и не думать о последствиях, о ненормальности жизни. А через несколько дней случилось чудо. Анатолия Петровича и Сергея Ивановича — доктора — перевели в другую палату, которая показалась раем. Большая, светлая, с душевой кабиной, с коврами на полу, с телевизором. И всего на двух человек, словом — номер люкс.
Было неловко перед соседями по палате, хотя они никак не прореагировали на это событие.
— Я буду к вам заходить, — заверила Наталья Николаевна, раздавая принесённые из дома ещё тёплые оладышки.
Василий Фёдорович ходил взволнованно по палате, ворчал, размахивал руками, никак не прореагировал ни на её слова, ни на угощение.
Зато откликнулся быстро и почти радостно Евгений Борисович, показался из-под одеяла:
— Оладышки. это я буду, с удовольствием.
Анатолию она положила его порцию на тумбочку. Он, как всегда, ушёл с буфетчицей за обедом. Молчаливый, таинственный. Наталья Николаевна знала о нём только, что он из села, строитель и оформляется на инвалидность. Потом от кого-то услышала, что он год назад в гневе отрубил соседу руку. Сосед умер от потери крови, а Анатолий с тех пор лечится. Её эвакуированные подопечные были уже в другой палате, и она убежала кормить их, обернулась в дверях:
— До завтра.
Неожиданно Евгений Борисович оказал ей особое доверие. Она, как всегда, зашла их угостить, и он вдруг поманил её пальцем. Она наклонилась.
— Мне… кажется… вы… — он с трудом медленно говорил, подбирая слова, — добрая женщина.
Наталья Николаевна смутилась, а больной продолжал:
— У меня к вам просьба. лекарство. мне не принесёте?.
Наталья Николаевна насторожилась. Здесь это запрещалось. Даже у разумного Анатолия Петровича всё отобрали, только медсестра выдавала.
— А разве вам не дают? — спросила осторожно.
