Арто Паасилинна - Сын Бога Грома
Однажды Сампса все же решил избавиться от гнета, уволил госпожу Мойсандер и выбросил ее вещи за дверь. Это ввергло женщину в бурную истерику, она выскочила на улицу и выла там так, что Сампса был вынужден позвать ее обратно. Госпожа Мойсандер пригрозила, что, если он предпримет еще хоть одну попытку выставить ее, она уйдет жить в сумасшедший дом. Кстати, выяснилось: до того как попасть к Сампсе, госпожа Мойсандер действительно состояла на учете в сумасшедшем доме. Сампсу бросило в дрожь, стоило ему представить, как госпожа Мойсандер рассказывает врачу, что тронулась рассудком после жестокого увольнения.
Госпожа Мойсандер вела в магазине бухгалтерию и делала это столь небрежно, что, в конце концов, Сампса начал бояться попасть в тюрьму из-за огромного количества неправильно оформленных счетов и неуплаченных налогов. Госпожа Мойсандер воспользовалась этим и путем бессовестного шантажа выбила себе повышение заработной платы. В итоге все закрутилось таким образом, что Сампса оказался во власти госпожи Мойсандер. А когда ее сыну исполнилось восемнадцать, Сампсе пришлось купить ему подержанный мотоцикл. Если бы он не сделал этого, госпожа Мойсандер позвонила бы в налоговую полицию и заявила бы, что Сампса не платит налог с оборота.
И все же Сампса безмерно любил свой магазин. Он обожал старинные вещи, с особым удовольствием собирал предметы обихода и обстановку имперских времен. В его коллекции было немало мебели густавианского периода и в стиле модерн. Особенно он любил собирать гарнитуры. Иногда на то, чтобы найти и привезти предметы из одной коллекции, уходило два или даже три года. В магазине было представлено, и немало, мелких вещей — стекло, фарфор, предметы крестьянского быта. Одних только прялок в магазине было более двухсот. Ни один из его конкурентов не мог похвастаться подобным количеством этих раритетов. К тому же все они находились в прекрасном состоянии, ими можно было пользоваться.
Обычно госпожа Мойсандер прибывала на работу часам к десяти. Это была тощая, одетая в серые одежды женщина с блеклой косметикой на лице.
Войдя, она швырнула на вешалку серую шляпу и крикнула Сампсе:
— Боже, как же здесь воняет сыростью и пылью! Терпеть не могу этот заплесневелый хлам!
Сампса не удосужился ответить. Совершенно бесполезно говорить ей, что, раз уж она так не любит этот старый хлам, может устроиться на другую работу. Нет, о такой альтернативе она никогда всерьез и не задумывалась. Просто госпоже Мойсандер надо было кого-нибудь ненавидеть.
— Ох, тяжела жизнь матери-одиночки, — продолжила она нытье, заходя на кухню. — Конечно, тебе этого не понять, ты никогда не брал на себя ответственность за других…
Сампса не удержался и ответил, что теперь, когда ее сыну исполнилось восемнадцать и он вовсю гоняет на купленном Сампсой мотоцикле, госпожу Мойсандер вряд ли можно продолжать считать матерью-одиночкой.
— Материнская ответственность не заканчивается никогда, — ответила госпожа Мойсандер, расчесывая прямые жидкие волосы.
Сампса представил, что если эти волосы густо побрызгать лаком, свернуть в пучок и воткнуть туда вязальную спицу, зрелище получится впечатляющим. А если еще монокль в глаз вставить, даму впору выставлять в витрине антикварного магазина с табличкой: «Мать-одиночка в стиле фанк. Экземпляр в хорошем состоянии. Стервозность гарантирована».
— Вчера позвонил налоговый инспектор. И я подумала, что в этом году, пожалуй, ты должен дать мне более длинный отпуск.
Сампса не понял, как эти вопросы связаны друг с другом.
— Он сказал, что ты продаешь товар мимо кассы. Что скажешь?
«Ты продаешь». Сампса давно ничего особенно не продавал, антикварный бизнес многие годы шел не слишком бойко, хорошо, если удавалось покрыть затраты на закупку. В магазине хозяйничала госпожа Мойсандер, она же фактически и занималась всеми продажами. Сампса привык, что в это время года она традиционно доставала из кармана козырного валета — налогового инспектора. Сейчас на кону стоял отпуск.
Сампса вздохнул.
— Ты же и так отдыхаешь шесть недель летом и неделю — зимой. Разве мало? У нас нет особых прибылей, мы не торгуем дорогим товаром, сама знаешь…
Госпожа Мойсандер кивнула в сторону роскошного дивана в стиле ампир:
— Продай эту рухлядь и заработаешь!
— Ни за что! — вспылил Сампса. — Можно подумать, ты не знаешь — этот диван составляет основу коллекции! Что нас ждет, если мы за пару лет не соберем всю коллекцию? Я разорюсь, а компания обанкротится!
Тогда госпожа Мойсандер переключила внимание на деревянную статуэтку, стоящую в центре комнаты. Она была из красного дерева и изображала странное косоглазое существо с перекошенным усмешкой ртом.
— А это что за урод?
— Древний божок.
— Божок? Что еще за божок? Он в каком стиле сделан? Это модерн?
Сампса даже не удосужился ответить. Он едва переносил неграмотность госпожи Мойсандер. Ему стоило немало сил научить ее отличать основные направления и стили. Его помощница безбожно путала ампир и ренессанс, уж не говоря о функционализме и модерне.
— Статуэтка не продается, я заберу ее с собой.
— Вот и отлично. Очень рада, что мне не придется торговать этими дровами.
Сампса завернул статуэтку в бумагу и отнес в машину. Он с тяжелым сердцем сел за руль и отправился за город. Налоговый инспектор и вправду мог нагрянуть в любой момент. Похоже, магазин стоило закрыть на лето, пока туда не сунул нос какой-нибудь проверяющий.
Глупо было ехать в «Ронкайла», где его ждали Анелма и Сиркка с «братом», но и в городе из-за госпожи Мойсандер оставаться не хотелось. Сампса тяжело вздохнул, задумавшись о своей жизни. Тяжело… здесь болото, там овраг…
Ни с того ни с сего Сампса принялся воображать, что случится со всеми этими людьми после смерти, когда они попадут в Туонелу. Вот тогда-то, наконец, и свершится последнее правосудие. Женщин посадят на плот и пустят вниз по порогам смертной реки в сторону Хорны. Сампса совсем не возражал бы, если бы кто-нибудь из правителей Хорны отправил этих баб, а заодно и «брата» в огненную бездну. Или, например, пусть бы им пришлось влачить жалкое существование в подземельях Туонелы и утолять жажду теплым потом водяных, а голод — лягушачьими испражнениями.
От этих мыслей у Сампсы улучшилось настроение и в «Ронкайла» он приехал значительно повеселевшим. Сампса припарковался у основного здания усадьбы, вытащил божка и отнес в библиотеку, в которой проводил почти все свободное время.
Сампса снял с божка оберточную бумагу, поставил на стол и принялся раздумывать, что бы с ним сделать. Ну, например, можно с ним поговорить.
Божок был родом из Киттилы, с берегов озера Палласярви, его сотворил неизвестный лапландец. Сампса задумчиво рассматривал статуэтку. Ценное старинное изображение какого-то бога. Во много раз более дорогая вещь, чем какие-нибудь уворованные из царских запасников иконы, которые контрабандой ввозили в Финляндию и втемную толкали любителям. Да, но за этого божка ему вряд ли удастся выручить много денег. Такой товар сейчас не слишком пользовался спросом, хотя это была целая статуэтка настоящего бога, а не просто картинка вроде иконы.
глава 4
Почесав в затылке, Сампса снова взглянул на статуэтку. Что с ней делать, куда поставить? Наверное, для начала стоит обработать защитной краской, чтобы дерево не рассохлось окончательно.
В комнатах наверху хранилось много разного хлама. Полтора десятка прялок, дюжина сломанных веретен, столы без ножек, стулья с продавленными сиденьями или вообще без оных, разбитый фарфор… в общем, огромное количество вещей, которые терпеливо ждали своего часа. Сампса любил сам приводить их в порядок. Каждый раз, отреставрировав какую-нибудь вещицу, он клал ее в багажник машины и отвозил в магазин в Хельсинки. Если требовалось перетянуть мягкую мебель, Сампса отвозил ее в мастерскую Олари. Сам он не умел перетягивать мебель, но с удовольствием делал остальную работу — счищал старую краску, покрывал лаком, приклеивал отвалившиеся перекладины и планки.
Божок с кривой усмешкой рассматривал Сампсу и старую мебель вокруг. Сампса тоже смотрел на божка. Тот не вписывался в груду предназначенного на продажу хлама — уж слишком был похож на человека. Усмехаясь, он словно говорил Сампсе: «Да плюнь ты на эту госпожу Мойсандер, а заодно на Анелму и Сиркку с ее „братом“». Древние божки — они такие, они всегда знают, какие мысли бродят в головах их владельцев. А если бы у них не было таких способностей, зачем бы они были нужны? Зачем вырезать из дерева существо, которое ничего не понимает?
Сампса чувствовал, что его жизнь зашла в тупик. К осени антикварный магазин, скорее всего, придется закрыть. И тогда доходы иссякнут. Волей-неволей надо будет продавать «Ронкайла». Ну, может быть, не всю усадьбу, но наверняка не один десяток гектаров леса. Останется основное здание, новые постройки, Анелма, Сиркка…
