Юля Лемеш - Лежачий полицейский
Второй раз я увидела эту таинственную женщину уже вне машины. Когда она преспокойно шла к зданию аэропорта. Походка легкая, осанка, как у гимнастки. Нет. Моя мама так не ходит. Она словно всегда пытается занять как можно меньше места, как мышка среди эскадрона котов.
Мы попытались скрытно, из-за автобуса. подсмотреть, что же будет дальше.
Во-первых, это действительно оказалась моя мама. Во-вторых, одета она была в жутко элегантный костюм бежевого цвета. Я тоже такой хочу! В-третьих, ее там ждали аж два представительных мужика (если б не Игорь, я бы захотела и их).
Маме уважительно облобызали ручку, отчего я неконспиративно присвистнула. Игорь отвесил мне обидный подзатыльник.
Мужики тем временем передали маме черную канцелярскую папку, коротко поговорили и откланялись.
В этот ответственный момент наше прикрытие – двухэтажный бело-желтый автобус – бесшумно отчалило. Выставив нас на всеобщее обозрение.
Стоим как две баржи посреди пустыни, а еще нам в жопы «фольксваген» какой-то сигналит, зараза.
Мама развернулась, едва скользнув безразличным взглядом по нашим выдающимся фигурам. И была такова.
Пока поругались, пока до машины доскакали, ее и след простыл.
– Слушай, может, нам померещилось? Бывают ведь жуть как похожие люди, а?
– Малыш, не обольщайся. Она даже ходит как твоя мать.
– Ни фига подобного! Мама не может так ходить, она всегда сутулится. А эта тетка знает, что привлекает внимание, и ей по барабану. Вот так!
Я тут же наглядно продемонстрировала свой аргумент, заработав пару одобрительных посвистов со стороны брюнетистых водителей. Сделала эффектный разворот. Мимо ног прошелестел путешествующий пакет из-под чипсов, едва не сбив меня с ритма. Аккуратист Игорь дал ему пинка в направлении близстоящего автомобиля.
– Вот дурная. Собственную мать теткой называет. Она это!
Вместо ночи любви получилась ночь многократного перетирания подробностей. Доперетирали так, что к утру мне вчерашнее происшествие показалось нереальным до смешного.
Кроме того, на следующий день у мамы был такой обыденный вид. И костюма с шарфиком я не отыскала. Как ни старалась.
Глава 9
В комнате выставлены пресловутые чемоданы с раззявленными пастями. Впервые папаня самостоятельно собирается в дальние края. Которые, кстати говоря, расположены не так и далеко.
– Мама где? – задаю я подходящий к случаю вопрос.
Скомканные брюки никак не желают впихиваться в общую кучу-малу. Предприимчивый упаковщик становится на них ногами, бессмысленно уминая свой перелетный гардероб.
– Сейчас явится, – вздыхая, как вековая корова в стойле, отвечает мой папа. – Поползла денег на телефон кинуть.
Не стоит уточнять, на чей. Мама не владеет такой полезной штукой, как мобильник. Она – активно против. Мол, он будет меня тревожить, от него вредное излучение, да и пользоваться я им вовек не научусь. Раньше подобные отбрехи звучали убедительно. Особенно для папы. Ему признание в бабской некомпетентности как бальзам на душу. Но теперь я подумываю, что возмутительное неприятие мобильников объясняется простым желанием отрезать себя от нас, когда мама находится вне дома.
Может, мне все привиделось. Может, и не было этого чудесного алого кабриолета? Дурацкая машина. На таких должны ездить блондинистые куклы на содержании. Я бы точно не купила такую нарочито вызывающую тачку. Мне больше по сердцу «танки», но чтоб внедорожник был именно внедорожником, без дураков. Хотя маленькая машина в городе имеет свои преимущества. Но не кабриолет же!
– Послушай, отец родной, а почему ты все время обзываешься? – внезапно для себя самой начинаю орать я.
Папаша, намертво завязнув в чемодане, отворяет удивленный рот. В котором обитает некрасивый белесый язык.
– Задрал ты совсем со своим «поползла»! Она тебе не насекомое! Ты кто? Король? Бог? Гений? Еще раз услышу, что ты на маму наезжаешь, позвоню на фирму и генеральному пожалуюсь. Он маму сам знаешь как уважает. Он тебя, говнюка, вмиг вышвырнет. Да и вообще, пошел бы ты… к своим теткам. Хватит тут воздух портить.
Пытаясь выудить ноги из чемодана, папа запутывается в одежде и с грохотом валится на пол. Думаю, он хотел врезать мне, вон как руками махал.
– Сучка! На кого рот разеваешь! Вы без меня дня не проживете, дармоедки!
А вот азарта в голосе нет. Угроза наябедать генеральному возымела действие, поскольку – чистая правда. Уволит.
– Повтори, что сказал! Дармоедки? Да на твои подачки блоху не прокормишь. Даст рубль, а сам сожрет на сто. Жмот.
Думаю, зря он мне не накостылял. Это бы все упростило. Но папаша сам понимал, что нанесение очевидных телесных повреждений – прямой путь к пожизненному вынесению из квартиры. Возможно, вперед ногами – у Игоря рука тяжелая. Да и за маму я не ручаюсь.
Она – тихоня, но в случае причинения вреда ребенку способна стать беспощадным зверем. Я это не понаслышке знаю. Как-то она при помощи простой хозяйственной сумки вырубила невезучего подвыпившего хулигана, когда тот набросился на меня в парадной. Он требовал на бутылку, а получил апперкот картошкой.
Отгородившись столом, я снова сосредоточилась на бескровном конфликте с папашей. Надо было подставиться, занять уязвимую позицию и клеймить его, пока не выйдет из себя. После стадии рукоприкладства можно смело вызывать милицию. Узрев чадушко с украшением в виде фингала, мама бы проснулась от сплина и высказала папашке все, что о нем думает… Кстати, а что она думает?
Когда мама вошла, мы скакали по квартире как обезьяны, горланя во все горло. А она просто протянула ему чек. Потом заново уложила шмотки в чемодан. Аккуратно. Молча. Как всегда.
С лицом оскорбленной добродетели распаренный папаня поставил синюю керамическую вазу на место. Я в ответ то же самое сделала с розовой стеклянной. Мамин приход отменил соревнования в баллистике.
– Дура!
– Сам дурак! – по моему лицу было ясно, что примирение невозможно.
Фыркая, как кофеварка, папа сгинул в дверном проеме.
Скатертью дорожка!
Размахивая руками, словно ветряная мельница, я вполголоса напевала забытый детский стишок. Вместо торжественного победного марша.
«Ты мне больше не подружка, я тебе больше не дружок, не бери мои игрушки и не писай в мой горшок. Между нами все порвато, все тропинки затоптаты, мама купит мне козу, я тебе не показу. И вообще скажу на ушко – ты болотная лягушка».
Чмок. Чмок.
Прощай папаня. Не кашляй.
Несмотря на мою врожденную любознательность, воспоминания о странной встрече в аэропорту как-то стерлись из памяти. Быть может, виновата моя привычка не биться лбом о стену, если проблема не решается сразу. Быть может, причина в моей убежденности в маминой заурядности. Или плотная занятость одуряющим коктейлем из любви и учебы. У меня даже не было времени остановиться и подумать, а куда я, собственно, спешу? День прошел – и фиг с ним. Неделя – туда же. Год? А чем он лучше? А потом институт взял и кончился.
Глава 10
Первая попытка влиться в ряды работающей молодежи оказалась, скажем, неудачной. Презрев мамино предложение занять теплое место на ее бывшей фирме, выбор места приложения знаний я оставила за собой. Наивно посчитав, что большинству выпускников никто не помогает. Естественно, к такому решению меня привело не только наличие долгожданного высшего образования, но и убежденность в собственной неотразимости.
Обшарив Интернет, я выискала подходящий хомут себе на шею и, пройдя инквизиторское собеседование, приступила к своим обязанностям в обществе себе подобных. Должность оказалась крохотной, но овеянной перспективами карьерного роста. Потом развесистая клюква из посулов сменилась почти бесплатной пахотой в период испытательного срока, что привело не к вожделенной должности, а к унизительному увольнению. Сопровождающемуся пожеланиями из категории непечатных. Короче – меня использовали и послали на фиг. Я вышла из себя и сказала им много лишнего. Остальные изгнанные не протестовали так бурно, поэтому им вслед ничего не неслось, кроме меня. Скажу честно – поплакала немного. Сговорившись, мы в тот же вечер поделились мнением о фирме с сообществом. Но вместо «спасиба» за полезную информацию получили совет сначала спрашивать у народа, а потом нести заявление о приеме на работу. Оказывается, кидалова много. Кризис виноват, блин. Да не виноват он ни разу. И до кризиса выпускников универов кидали по-черному.
Измочаленная нравственно и физически, я решила во всем искать полезное и порадовалась непродолжительности пройденного урока. Игорь мне сочувствовал, не прибегая к таким убойным аргументам, как «а я тебя предупреждал». Меня все предупреждали, и что с того? Все, кроме мамы.
Поняв, что я не желаю устраивать себя по блату, она произнесла: «Пробуй». Как будто мне требовалось отведать свежевыпеченный блин. Да, первый блин получился комом, но лето только начиналось, а впереди раскинулась вся моя жизнь. В которой, как ни прискорбно, предполагались не только расцвеченные счастьем моменты, но и такие жалкие субъекты, как мой папаша.
