Александр Шаранин - Железная цепь со строгим ошейником
Из служебной книжки участкового уполномоченного
отдела милиции N 2 г Вологды л-та Егорушкина
Ушлый Толик и мой брат
Я устроился сторожить базу со сложным названием ОАО «Стройснабсбытпроект». Мне это вообще даже не выговорить, но мой напарник Толик выговаривал. И не было ни одного дежурства, чтобы он чего-нибудь с базы не утащил. То доску умыкнет, то какую-нибудь железяку.
Принес кошку, спрашивает:
- Видишь, кота спиздил, Кузю? У кладовщицы. Пойду, продам. Жалко тока, что он без ошейника. А то б дороже. Может, ты купишь?
- Нет.
- Вообще-то Кузя хороший, умный. Видишь, как уркает. Пусть тут остается.
И эта гнусная блохастая тварь всю ночь мерзко пищала. Это бы все ладно, но Толик еще хватал мои книжки и спрашивал:
- Это что?
- Не видишь, Толик, разве? Книга называется «Философия о будуаре», автор Маркиз де Сад. Издательство «Наука», с очень обширными комментариями.
- Про маньяков?
- Не совсем.
- А вот вчера по телевизору рассказывали по маньяка, он школьницам глаза булавкой выкалывал. Я пошел.
Но никуда Толик не уходит, а начинает увлеченно пересказывать историю маньяка в таких подробностях, будто сам был в его шкуре.
- Будуар это что?
Я объясняю.
- А!.. А, ну я пошел.
И никуда не уходит.
- Толик, дай мне книжку.
- Эту, что ли? Ну, на. Я пошел. Вон туда, - Толик показывает грязным пальцем в окно, книжку не отдает, никуда не уходит, открывает рот и протяжно рыгает.
Тут он меня так достает, что я не выдерживаю:
- Знаешь, Толик. Я тебя скоро познакомлю со своим двоюродным братом. У него есть самосвал. Он на нем приедет, и ты всю базу вывезешь, на фиг!
- Когда?
- А вот когда ты меня своими идиотскими вопросами перестанешь донимать, перестанешь лапать мои книжки, включать эту дебильную «Европу плюс» на всю громкость и будешь, хоть изредка, стирать носки и мыть свои ноги. А то воняет, аж тошнит.
И Толик исполнил мои скромные пожелания. На самом деле я ему наврал. Мой брат повесился второго января 2000 года...
Когда на базу завезли новые стройматериалы, Толику сделалось плохо. Он бился головой об стол, гремел немытой полулитровой банкой и выл:
- Шурик! Шурик! Посмотри, сколько добра! Где твой брат? С самосвалом!
- Мой брат болен. Когда выздоровеет, не знаю.
Бедный Толик всю ночь таскал на себе кирпичи, битум, шифер и еще черт знает чего - где-то ныкал, чтобы днем продать.
Он так утомился, что под утро икал, заикался и громко пускал газы.
Однажды, кладовщица оставила на ночь под нашу охрану корову. Толик ходил около мычащего животного кругами часа два и подозрительно краснел. Наконец, не выдержал, вбежал в сторожку, бросил мою книжку на пол, а меня схватил за грудки:
- Шурик! Я не шучу! Где твой двоюродный брат? Если он болеет, я сам на его самосвале повезу ее за город, в деревню!
- Куда? Кого? - выдавил я.
- Гады! Видишь, как скотинка мучается! Я ее увезу и продам в хорошие руки. Бабушкам в деревню.
- Толик. Мой брат самосвал разбил, а сам повесился...
Толик побагровел. Я подумал: «Мне конец».
- Сволочь ты, вместе со своим братом. Придется теперь на трассе машину ловить, - сквозь зубы произнес Толик. Отпустил меня, убежал и не вернулся.
На трассе он попал под КАМАЗ. Мне удалось найти книжку про любимых Толиных маньяков, но зря - он ее не прочитал, его не спасли.
Теперь я один сторожу базу со сложным названием. Прохожусь по ней с фонариком. Внимательно смотрю. Но в три часа тридцать минут я притворяюсь, что страдаю лунатизмом и открываю ворота: мой брат и ушлый Толик вывозят с базы материальные ценности. Кому они их продают ночью, одному Богу известно.
Участковый Егорушкин очнулся и увидел в тусклом свете мужчину с рыжей бородой, прикованного цепью со строгим ошейником к батарее центрального отопления. Рядом лежала метла.
- Где это я? Сколько времени? - спросил участковый Егорушкин.
- В подвале. Сейчас ночь, - с трудом ответил мужчина. Лицо его было в кровоподтеках, рубашка рваная.
- Ты кто?
Мужчина что-то неразборчиво ответил, простонал и закашлялся.
- Проснулся! - раздался вдруг радостный голос физрука Носова. - Ну, ты и нажрался, участковый! Не помнишь, что ли, ничего?
- Это кто на цепи сидит? - спросил участковый Егорушкин.
- Это маньяк. Мы ж его поймали. Он, кроме того, что маньяк, он еще и самогонщик. Опохмеляться будешь? Мы ж у него самогон конфисковали.
Участковый Егорушкин взял протянутый стакан с самогоном, выпил, внимательно посмотрел на мужчину на цепи и узнал в нем папу Пети Лея.
- Дурак ты, физрук Носов! - сказал участковый Егорушкин. - Это ж папа Пети Лея. Он не может быть маньяком. Он отец жертвы.
- Признали! - обиженно произнес папа Пети Лея. - Снимите ошейник, пожалуйста. Шею давит.
- Сам ты дурак, участковый! - возмутился физрук Носов. - Жрешь до потери логического мышления. Сам же описывал приметы: дворник, с рыжей бородой, из подвала. Я тебе такого и нашел. Ты стал его бить и требовать признания. Он не признавался. Тогда ты у него конфисковал самогонку, посадил его на цепь, чтобы он одумался, выпил стакан и вырубился. Эй ты, маньяк! Так было?
- Не совсем, - ответил папа Пети Лея. - Били меня - вы, и самогонку у меня почти всю выпили тоже - вы. Снимите с меня ошейник, пожалуйста. Ошейник, кстати, тоже на меня вы одели.
Папа Пети Лея еле сдерживался от слез. Ему было очень больно, обидно и жалко самогонки. Когда участковый Егорушкин его освободил, он поднялся, потер шею, схватил метлу и двинул ею физрука Носова в морду. Физрук Носов замер от неожиданности, а папа Пети Лея, не выпуская метлы из рук, сказал:
- А я так думаю, участковый. Насколько я понял, вы ищите маньяка, который сажает детей в подвалы?
- Кстати, и вашего сына тоже, - поддакнул участковый Егорушкин подобострастно, ему было стыдно за все это безобразие.
- Дак вот! - продолжил папа Пети Лея. - Этот маньяк и есть физрук Носов.
Физрук Носов тут же ожил, тряхнул головой и накинулся на папу Пети Лея, сбил его с ног и стал пинать, приговаривая: «Меня метлой по лицу!» Участковый Егорушкин еле его оттащил.
Зажав нос, из которого шла кровь, папа Пети Лея невозмутимо обосновал свое обвинение:
- Вот видите, участковый, что он вытворяет. Это же зверь. И улика есть - это же ошейник его собаки. Он, когда вы спали, проговорился. Пожалуйста, улика. И вообще все физруки - педофилы, по себе знаю. Знаком был с таким в детстве.
- Какие, педофилы! - заорал физрук Носов, сдерживаемый участковым Егорушкиным. - Какие педофилы! У меня собака есть! Все думают, он кобель, а она - сука! А мужская кличка для маскировки. А улика вот у тебя - метла! И борода! Пусти, участковый, я ему щас морду расшибу по-любому.
- Вы мне и так уже нос разбили, - сказал папа Пети Лея и на всякий случай поднял с земляного пола метлу. - А что метла? Метла не улика. А бороду и приклеить можно.
- Все! - еще громче заорал физрук Носов, пытаясь вырваться из рук участкового Егорушкина. - Ну, всё, маньяк!
- Хватит уже! - наконец, удалось вставить участковому Егорушкину. - Не может быть физрук Носов тем самым маньяком. Больно уж он брутальный. А там дело утонченнее, что ли.
- Тогда, это мой знакомый, чернявый поэт, - предположил папа Пети Лея. - Он достаточно утонченный и подозрительный. И еще я подозреваю, что он любовник моей жены.
- Любовник? Поэт? - заинтересовался физрук Носов. - Давайте-ка, выпьем скорей!
Выпили. После того, как выпили по третьему стакану, физрук Носов радостно заорал гекзаметром:
- Люблю я поэтов! Пойдемте к нему поскорей, продолжим расследовать дело.
Идею никто отвергать не стал, а папа Пети Лея позволил бесплатно прихватить изрядное количество самогонки, чтобы идти не с пустыми руками.
Чернявый поэт имел жену и трех болезненных сыновей. В ту ночь они были разбужены криком физрука Носова: «Ты с женой моего друга спишь, скотина!» Жена и три болезненных сына чернявого поэта забились под одеяла и затихли. Видеть, как физрук Носов избивает главу их семейства, им не довелось, довелось только слышать.
- В чем дело? Прекратите! - кричал между ударами чернявый поэт. - Да, я любовник жены вашего друга, но это не дает вам права так себя вести!
- Мало того, что ты любовник жены моего друга! - вопил физрук Носов, распаляясь. - Ты еще, как мы выяснили с нашим участковым - маньяк! За это получи еще! Получи еще и признавайся!
Внезапно раздался выстрел. Жена чернявого поэта и три болезненных сына под одеялами вздрогнули. Один сын, самый младший и самый болезненный, заплакал от страха. Но ничего страшного не произошло: просто участковый Егорушкин выстрелом в потолок из табельного оружия остановил избиение. Он по-новой опьянел и неразборчиво, но твердо предложил:
- Друзья! Хватит драться! Давайте лучше выпьем и побеседуем о литературе. Например, о моем приключенческом романе. Сейчас я вам его прочитаю.
