Елена Некрасова - Щукинск и города
Короче, до фига выкинула. Целые статуэтки выставила на комод — придут люди на поминки, пусть забирают, если захотят. А всё битое-клееное, стыдливо задвинутое в дальние углы, всех этих гипсовых купальщиц с грязными разводами, ангелочков с отбившимися розочками, а главное, ненавистных белых хорьков — на помойку. Хорьки-то целые, но Таня давно об этом мечтала… Иногда было такое странное ощущение, как будто у неё за спиной кто-то стоит и смотрит… может, и правда мама где-то здесь? Разгуливает по дому… нет, это уже слишком! Водки, что ли, выпить…
Старичье разрумянилось, обсуждают болезни. Уходить не собираются, похоже… сами всё приготовили, теперь празднуют. Таня из приличия сделала только салат «Оливье», зато целый таз — типа помянули, закусили, и до свидания. Куда там… сосед уже сбегал за баяном, сейчас песни пойдут… почтальонша заигрывает с Кирилловым.
— Баб Зоя, а почему поминают именно на девятый день?
— Так на сороковой ещё, не токо на девятый… ну и каждую годовщину опосля.
— Я и спрашиваю — почему на девятый и на сороковой? Не на пятый и не на тридцатый! Вы знаете, с чем это связано?
— Ну так… обычай у нас такой, со старины пошло…
— Ау-у-у! Люди! Тут кто-нибудь в курсе, почему поминки на девятый день?
Ишь, не ожидали. Зашевелились, переглядываются…
— Баб Ляля, а вы хоть знаете?
— Это ангелы божьи, Танюша, просят царя небесного о помилованье грешной души, так-то… ходатайствуют.
— На девятый день?
— Батюшка Прохор так говорит.
— А на сороковой тогда что?
— А это суд Божий совершается над душой, на сороковой-то… куды её пошлють, в Рай или в Ад.
— Это что, в Евангелии такое написано?
— Вот не скажу точно, где написано, батюшка нам так объяснял, ты б лучше в церкву пошла да сама расспросила, Танюша…
— Ни в Евангелиях, ни в Библии нет ничего подобного про девять и сорок дней, единственное упоминание — это сорокадневный плач израильтян о кончине Моисея…
Ага, Юра ещё подключился, ну-ну..
— А ты что, всю Библию прочел, скажешь?
Едкий старикашка Кириллов даже не донес до рта котлету, вылупился на Юру.
— Представьте, прочел. Так что ваш батюшка Прохор чото не того, баба Ляля…
— Окстись! Наша вера православная от сердца, милок, а не от книжек… всех книжек не перечтешь, в церкву надо ходить и батюшку слушать, так-то.
— Так что, и Библию не надо читать?
— Енто надо. Но не все ж могут… у меня он глаза того… совсем слабые стали, а пойдешь — батюшка всё объяснит, успокоит душу…
Какая наглость, там двое козлов уже курят что-то вонючее… сказать им, что ли… или самой закурить? Все начнут охать-ахать, мамин рак сразу вспомнят… о, теперь этот придурок, муж Соколихи, лезет в диспут… совсем уже бухой, а туда же…
— …а Библия, если хотите знать, это чисто жидовская книга! А жиды, между прочим, пьют детскую кровь! Чо вы ржете?! Ловят детей, протыкают отвертками и сливают всю кровь, а потом эту… как же её… а! Мацу на ней пекут…
Вот прикол! Но евреев вроде тут нет…
— Ты это, Иваныч, давай потише, потише…
— Да, Колян, не епеши.
— А я что?! Я книжку научную читал одного академика! Академик славянских наук! Там доказано, что жиды вообще не люди, а роботы! Не, они сначала были нормальные, а потом игипецские жрецы сделали из них биороботов, щас я вам всё объясню…
— Ну даешь!
— Иваныч, а закусывать-то надо!
— А давайте лучше выпьем за всё хорошее, давай-ка, Иваныч…
— Да чо ты мне суешь?! Чо вы меня успокаиваете? На хера он мне рот затыкает? Не знаешь, так лучше помолчи… Так вот, сами жиды не виноваты, что пишут наоборот и что у них нет ни стыда, ни совести, просто их в пустыне переделали…
— Тише, тише! Коль, сам-то совесть имей, соображай, где находишься!
— А ты чего выступаешь?! Дома так соглашаешься со мной, поддакиваешь, а тут выступаешь, бля… а это ваше христьянство тоже сплошное жидовство!
А Юра что-то втирает бабе Ляле, та радостно кивает жирным носом… нашел достойный интеллектуальный объект, вот же идиот. Муж Соколихи теперь рассказывает про своих евреев Кириллову… надо выйти во двор покурить, нет сил уже…
*— Ух ты, привиденье!! Мама-а! Скорей, у нас привиденье!!!
От пронзительного детского визга даже в глазах потемнело, потом закрутило и вынесло из особняка… фу… ребенок её заметил. Как же она испугалась спросонья… чуть разрыв сердца не получила. Сердца… какое у неё может быть сердце… но оно есть! И сильно колотится от страха… да, если приложить руку к груди, бьется явственно! С ней происходят какие-то изменения, но к чему всё это? Непонятно. Стала гораздо больше спать, сон накатывает неожиданно и тащит, как в трубу… никакой усталости, но вдруг — раз, и потащило…
Чувствовала себя бодро, и вдруг заснула в пустой комнате, в чужом доме… просто хотелось посмотреть особняк мэра, столько слухов ходит по городу… и что зверинец у него там, и что скульптуры из музея везде расставлены… и про комнату со стеклянным полом, под которой находится бассейн… короче говоря, всё вранье, нет там ничего особенного… разве только большая зала с охотничьими трофеями, но от всех этих шкур-голов-рогов исходил такой тягуче-холодный запах, как будто жилы из тела вытягивают… хуже, чем на кладбище. Может, живым и нормально, а ей стало не по себе… наверное поэтому и уснула на каком-то диване, в другой уже комнате…
Так. Стемнело, видимость хорошая… Эта безумная Галя не идет из головы. Почему только с ней получается разговаривать, почему никого больше нет? Тот ещё разговор… стонет, твердит бессвязные фразы, на вопросы не реагирует… но больше всего раздражает эта присказка «ты еще сильная, ты сможешь»… это что же? Получается, что со временем превратишься в такую вот Галю, еле-еле бубнящую из-под земли? Силы закончатся, опустишься под землю, в могилу… и там лежать вместе с трупом?! Ужас. Нет, такая перспектива её не устраивает! Уж лучше совсем умереть, с концами… вот только как?
На кладбище тяжело находиться, крутит ступни, что-то там поднимается от могил… один раз её чуть не всосало под землю, кошмар. Там вообще лучше не появляться, это из-за Гали она вернулась… ну и посмотреть, не появились ли ещё люди… очень долго крутилась около свежих могил, застала даже похороны старушки, но самой старушки поблизости явно не было… или души не могут видеть друг друга? Какой тогда смысл? А какой вообще смысл в том, что с ней происходит… спятить можно.
Надо к трубе, подышать… а, черт, стемнело! Хлебозавод уже не работает. Раньше работал в три смены, а теперь осталась только дневная, нечем платить людям… В церковь? Запах ладана тоже успокаивает, но в церкви как-то не очень… тяжесть… может быть, потому, что не крещеная? Выберешь место повыше, а потихоньку опускаешься на пол… и начинают ходить сквозь тебя, поджигать свечки… когда человек проходит сквозь, ужасно противно… Висеть над хлебной трубой в сто раз приятнее… ни людей, ни скрипучего пения. Висишь, тело легкое… покачивается себе в теплом запахе, поворачивается… внизу Волга поблескивает, красота… просто кайф… когда она училась в Москве, то часто ходила на Берсеневскую набережную… или на Болотную, когда как… пешком через весь центр, не было даже лишних пяти копеек на метро. И там учила роль, или просто прогуливалась, вдыхая шоколадный запах фабрики «Красный Октябрь», сладкий и сытный… вот так насыщалась шоколадным паром, потому что до одури хотелось чего-нибудь вкусненького, только не мерзких леденцов, от которых тошнило…
В последние дни всё чаще преследуют воспоминания, наверное, от скуки. День и ночь уже хорошо различаются. Когда всё вокруг укутано плотным туманом, сквозь который чуть мерцает серо-желтое солнце — это день… днем плоховато видать, надо всматриваться в предметы, напрягать зрение, на это уходит много сил, и хочется спать… А если видно хорошо и четко, как будто пасмурным днем, значит, пришла ночь… хотя в домах и днем нормально видно, если комнаты не очень светлые… а в её доме лучше всего. Дом, дом, дом… какая-то тревога, что-то… что-то… её влечет домой, так всегда… подумалось и вот она уже рядом, но почему… не внутрь, её куда-то тянет… куда-то вбок… почему… странно…
Хм. Очутилась на мусорной куче, с чего это вдруг… иногда всё получается, как задумано, а иногда совершенно собой не владеет, какая-то другая сила управляет её телом… Большая свалка, давно не вывозили, похоже… фу, гадость… дохлая псина валяется, совсем уже высохшая, плоская… и снова чувствуется сердце, ноет… здесь ещё не хватало болячек… быть мертвой и все равно болеть?! Но этот запах… знакомый ей запах, такой важный… откуда он тут… о боже, что это?! Это же… так вот что она… боже мой… там… кружится голова, сесть, надо хотя бы сесть…
Помутнение понемногу проходит. Как же это? Зачем, зачем… это же всё её… танцовщицы на голубой подставке… гондола-ночник… буфет из комиссионки, они с мамой его выбирали… лежит, распахнув дверцы, присыпанный мусором… а это же… её кровать… кошмар… там, на могиле… там даже легче… а тут… невозможно смотреть… и дышать трудно… этот запах смешивается с чужим… нужный запах с ненужным… сердце… её кожаная сумка, зеркало из прихожей… она выступала перед ним в детстве, делала прически… она росла перед ним, другого не было… и каждое пятнышко… лучше не смотреть, закрыть глаза… а что с глазами? Мокрое… слёзы? Вот это да… может плакать… это слёзы… а все равно пока не уйти… она тяжелее слона… даже рукой пошевелить невозможно… нет… и такая тоска, такой ужасной ещё не было… куда ей, куда ей теперь, куда ей? Все же кончено, всё с ней кончено… всё-всё-всё-ё-ё-а-а-а-А-А!!!
