Анатолий Тосс - Попытки любви в быту и на природе
— Это правильно, — согласился я.
Мы вообще, как ни странно, непривычно много соглашались друг с другом. Вот что значит общая цель и позитивное коллективное мышление.
— Может, ее в середину горящей тайги засунуть? — робко предложил Инфант. — Тогда и зоопарк не потребуется, на зверях сэкономить можно.
Он тоже начал входить во вкус. Видать, и у него прорезалась неожиданная изобретательность. Так как положительные творческие примеры на удивление заразительны.
— Можно, конечно, — согласились мы с Илюхой. — Только вдруг ты до середины горящей тайги добраться со своим брандспойтом вовремя не успеешь? Там ведь шланг тяжелый за собой тащить надо. Так ты вообще без девушки можешь остаться, и никто не сможет тебе благодарность выразить. Да и потом, тайгу все равно жалко. В смысле, Сокольники.
Но Инфант, похоже, все входил во вкус и входил, и фантазии его наслаивались одна на другую.
— Можно вместо тайги ее квартиру подпалить, — предложил он смело, по-новаторски.
Неплохо, — похвалил я Инфанта. — Она там мечется в окне среди языков пламени, среди дыма и гари. Желательно в белом легком платье с большим вырезом на груди. Свешивается она этим вырезом из окна, руки белые гибкие тянет, волосы длинные, светлые на щеки наезжают… У нее волосы длинные, светлые?.. — обратился я за уточнением.
— Нет, темные, короткие, — уточнил Инфант.
— Ничего, придется нарастить и перекрасить. Так вот, она, девушка твоя, как, говоришь, ее зовут?
— Наталья, — напомнил Инфант.
— Так вот, она мечется, Наталья твоя, штукатурка начинает от жара отлетать от потолка и падать совсем близко. Еще немного — и накроет. Мебель от жара трещит и корежится вспухнувшим лаком. Да еще запах этот удушливый от кухонного пластикового гарнитура… А тут ты, Инфант, снова в пожарной каске и снова с брандспойтом в окно вваливаешься. Сначала тушишь пожар, с пластиком на кухне разбираешься, а потом ее, девушку твою, которая почти без сознания уже, поднимаешь на руки. Но так, чтобы обязательно подол задрался и заголил красивые ее босые ноги, и относишь на случайно уцелевший диван и тут же приступаешь к искусственному дыханию. И когда она тебя узнает, благодарная, тогда и отдает тебе всю себя без остатка. Как спасителю и чуткому специалисту по искусственному дыханию. Да тут без вариантов, каждая бы отдала, не только твоя девушка, как, ты говоришь, ее зовут? А народ внизу умиляется и хлопает в ладоши от счастливой развязки. Ну как?
Похоже, мои образные описания не на шутку повлияли на впечатлительного Инфанта. Особенно про искусственное дыхание. Он прямо на глазах возгорался, прежде всего лицом — щеками, лбом, ну и всем прочим, что вырисовывалось над кофейным столиком. Видимо, действительно слишком долго Наталья ему не давала. А вот Илюха не возгорался.
— Да, плачет, стариканыч, по тебе «Мосфильм», — заключил он про меня. — Но и не только «Мосфильм». Кто за пожар потом сидеть будет? Если ты готов, то в принципе я не против. Хотя по тебе, конечно, скучать буду. Ты чего забыл — даже стихотворение такое в детстве было. Что-то типа…
И тут Илюха напрягся и продекламировал по памяти, хотя вообще-то это ему не шло:
Ищут пожарные, ищет милиция
Парня какого-то лет двадцати.
Ищут гурьбой, но не могут найти.
«Надо же, — подумали я и Инфант, — он еще и советскую поэтическую классику наизусть знает». И мы сдвинули, как и полагается, ладоши.
— Тоже про пожар, кстати, стихотворение, — закончил декламацию Илюха. — Но тебя, Розанчик, как раз найдут в два счета, хотя ты и постарше того парня будешь. Потому что ты, старикашка, прятаться не умеешь как следует.
— Почему это меня? — не понял я. — Мне-то чего с этого пожара? Мне вообще никакого удовольствия. Все удовольствие Инфанту отходит. Я только план кампании составляю.
И мы снова задумались, потому что понятно стало, что пожар не подходит в принципе. Если он бы сам по себе приключился, естественным таким образом, тогда еще ладно. От молнии, например, или от застарелой проводки. Но пойди дожидайся естественного пожара, а потом подстраивайся под него с каской, брандспойтом и с Инфантом.
— Землетрясение тоже, конечно, хорошо, — перечислял вслух Инфант, — но мы его сами не устроим.
— Да, — согласился я, — в природе землетрясений вообще многое непонятно. Наводнение тоже сложно. Для него сильные дожди требуются или сход лавины. Но поблизости лавин не наблюдается.
— А если ей тонуть начать, ну просто в обыкновенном, естественном водоеме. А я ее вытащу. Ну и опять же искусственное дыхание обязательно…
Видимо, именно искусственное дыхание не давало Инфанту покоя.
— Да, — согласился я, — тоже вариант. Представляете, она бьется, как лебедушка, об лед. Как Серая Шейка. У нее, Инфант, шейка случаем не серая? — Но на сей раз Инфант мне почему-то не ответил, и я продолжил без него: — Так вот она бьется, рот приоткрыт в сдавленном крике, губы от воды набухшие, алые, ее купальный бикини от резких взмахов рук сбился с груди, а левая бретелька, та вообще… Но тут вмешался Б.Бородов.
— Старикашка, — сказал он немного угрожающе, — хорош с описаниями. Красочные они у тебя, это правда, умеешь ты, доказал. Но не надо больше, потому как они непрактичные совсем. И вы, ребята, сами не практичные. Сложно с вами толковый план выстроить. Вы все в фантазиях, в феериях своих воздушных порхаете. Ну почему она тонуть должна? С чего ей тонуть? Или ты, Розик, будешь на дне сидеть и утягивать ее за ноги вниз, как какое-нибудь лох-несское чудовище. Так нет у нас лох-несского, у нас даже с лох-невским, как известно, частые неприятности.
— Не буду я на дне сидеть, — пробурчал я. Так как обидно мне стало: зачем он меня перебил в самом интересном месте, там, где про бретельку назревало?
И мы все снова замолчали, но теперь надолго. Потому как список естественных катаклизмов практически подошел к концу. Оставался, впрочем, список катаклизмов неестественных. И открыл его первым номером Илюха. И сразу с первого номера попал в сердцевину.
— Ты, Инфант, девушку свою, как ее, кстати, зовут?..
— Наталья, — кивнул головой Инфант.
Не знаю почему, но имя Инфантовой девушки как-то не могло удержаться в нашей коллективной с Илюхой памяти. А вот у Инфанта оно удерживалось. Тоже не знаю почему.
— Так вот, ты, Инфант, ее спасешь от изнасилования.
И в комнате повисла пауза. Долгая, тягучая, тяжелая. Наверное, потому что слово неприятное, процесс несимпатичный, да и неожиданно все это прозвучало. Не готовы мы с Инфантом были к изнасилованию. К пожару и к наводнению — готовы. К землетрясению даже. А вот для изнасилования — нам требовалось время. И оно прошло.
— Б.Б., — сказал я иронично, — это ты нас практичности взялся учить. Тебе самому не мешало бы подучиться. Какое изнасилование? Кто ее насиловать возьмется? Инфант с ней уже почти месяц ходит, и никто ее насиловать ни разу не пытался. Он так до старости за ней проухаживает в ожидании внешнего насилия. Где мы возьмем насильников? Откуда?
Есть насильники, — глядя мне проницательно в глаза, сообщил Илюха. Настолько проницательно, что я сразу забеспокоился. — Ты назначаешься насильником номер один, а я — насильником номер два.
Что тут скажешь? Это было сильно. И все же мне требовалось время, чтобы новый сценарий обмозговать.
— Ну, в общем-то, я могу, конечно, — предположил я. — Но вот в тебе, Б.Б., насильник не очень просматривается, особенно по внешним твоим данным. Не вижу я в тебе насильника, да и другие не увидят. Не вызываешь ты у постороннего наблюдателя чувство опасности, и на лице у тебя совсем про другое написано. Постоянное вожделение к женским прелестям… — я пригляделся, — это есть, это читается легко. Но вот патологическая тяга к физическим методам воздействия… — я еще раз пригляделся, — нет, не видна. И люди могут тебе не поверить. К тому же и по возрасту ты уже, извини, вышел из банальных уличных насильников. А те, кто в молодости грубыми насильниками были, к зрелости в солидных извращенцев обычно эволюционируют. Но извращенцы — это уже совсем другая тема. Так что неправдоподобный из тебя насильник выходит. Не насильник, а одна насмешка!
Про людей не знаю, но Инфантова девушка запросто в меня поверит, — продолжал настаивать Илюха. — Как мы Инфанта забьем до полусмерти, так она чему угодно поверит. У страха глаза, сам знаешь, как блюдца. Она… как, Инфант, ты говоришь, ее зовут?…
Но Инфант не стал отвечать на вопрос.
— Как это — «меня забьем»? — искренне удивился он. Хотя я, например, сразу догадался.
— Ну вообще-то, стариканыч, — обратился ко мне Б.Бородов, — это твоя стезя. Кто из нас сочинитель? Давай фигач, разрабатывай детали. Теперь можешь красочно, на полную катушку, не сдерживая мазка.
И я засучил рукава и взялся за дело.
— Значит, так, — взялся я. — Уединенное место, рядом никого, пустынно. Ночной пляж, например. Хотя, где тут пляж взять? Нет, лучше лес или парк.
