Альфрид Изатулин - Медики уранового стройбата
Был такой праздник тогда: день рождения Ильича. И в честь этого события весь СССР дружно и добровольно (разумеется) выходил на коммунистический субботник.
Пятый курс лечфака в тот раз занимался уборкой на военной кафедре, мальчики - на улице, девочки - в недрах кафедры. Амир с другом К. сбегали между делом в магазин, за студенческим вином типа "Портвейн 777". Убрали мусор со снегом, выпили. Поехали в общагу на троллейбусе. Ехать примерно 45-50 минут. Видимо, лицо его имело довольно глупое выражение, и Коля несколько раз спросил:
- Амир, ты заболел, что ли? (Конечно, друг, заболел, еще как заболел, хуже чумы эта хвороба, и нет от нее спасения!!!)
По субботам в общаге работал душ, бывали танцы в холле первого этажа. Приехали, слетали на четвертый этаж, и в душ. А душ-то закрыт, в честь субботника, видимо. Ну, для студента в законе это не проблема. Устроили небольшой скандал, и ключ от душа им выдали.
Чистые, спустились друзья на танцы. А там - "стоят девчонки, платочки в руках теребят...".
Стоит и рыжеволосая девочка, пятками к стенке, возле двери в кабинет коменданта. В миниюбке, в темно-красной кофточке с короткими рукавами.
- Вы танцуете? Разрешите пригласить!
- Танцует, танцует, -ответила за нее подружка Людмила, слегка подталкивая ее сзади...
Пел Сальваторе Адамо "Tomble La Neiqe" ("Падает снег").
Нина считает, что любви нет, это всё гормоны. Как врач, Амир ей верит. А как человек, поскольку в психическом отношении (так сложилось) Амир немного "не такой", он верит в любовь и прочую сентиментальность, и считает, что любовь есть. Потом были походы в кино. Катание в трамвае к сельхозинституту. Холл общаги, подоконник, штора, поцелуи. Со всеми своими подружками-брюнетками он расстался.
Лето провел в стройотряде. С трудом дождался осени (вернее, встречи с ней). И вот - семья.
Районная больница в 55 километрах от областного центра, ходит электричка.
Главный врач встретила приветливо. Александра Ивановна, добрейшей души человек. Молодого специалиста она уже знала. Год, пока он обучался в интернатуре, в областном центре, в клинике общей хирургии, зарплату ему выплачивала центральная районная больница, по месту распределения, почтовыми переводами. В марте интерна вызвали в ЦРБ, кто-то из хирургов уехал на усовершенствование и в поликлинике прекратился хирургический прием. Выйдя из электрички, на привокзальной площади, Амир спросил у прохожего, где находится больница. Селянин показал направление, Амир двинулся туда, стал искать. Прошло 5 минут, 10 - больницы нет. А ведь прохожий говорил, что в пяти минутах ходьбы. Снова справился у другого прохожего. Тот с удивлением на него посмотрел и указал через плечо большим пальцем на какую-то развалюху. При ближайшем рассмотрении последняя и оказалась центральной районной больницей.
Жил в физиокабинете, спал на кушетке, обитой скользкой клеенкой, периодически падая на пол. Питался в кухне больницы. Поликлиника примитивная, в бараке. Принимать приходилось от 60 до 90 больных за рабочий день. Понятие норма приема (30-40) здесь отсутствовало. Вернее, она, норма, была, жизненно - важная: в первой половине дня площадь вокруг поликлиники заполнялась конными повозками, мотоциклами и другими транспортными средствами. Норма такая - принять всех, кто приехал из деревень. Площадь должна очиститься. Как правило, все другие специалисты к вечеру уже уходили домой, регистратура закрывалась, лишь интерн-хирург и его медицинская сестра продолжали прием. Иногда уходила и медсестра, Амир принимал больных один. Ужинал, потом падал на кушетку-каток, закрывал глаза и продолжался прием: мелькали лица селян, руки, ноги, животы, рентгенограммы. И так целый месяц...
После интернатуры Амир проработал в ЦРБ 3 года, от звонка до звонка, сельским хирургом.
Поселок располагался в болотистой низменности, грязь после дождя была невообразимая. А здание стационара стояло посреди небольшого болота с кочками и камышом. Пол в ординаторской провалился, и половая доска, как качели, то проваливалась, то выскакивала. А под полом стояла болотная вода с ряской. Всегда воняло болотом, помойкой, лекарствами, пищей.
Стационар был смешанным, здесь лечились вместе больные с хирургической и терапевтической патологией. Амиру это было в диковинку!
Операционная в одной из ножек П-образного здания. Из мини предоперационной выход в коридор, поворот направо под углом 90 градусов, в такой узости носилки, а тем более каталка с больными не проходили. Почти всех (!!!) больных после операции хирург выносил на своих руках, иногда попадалась баба весом 120-130 килограммов, да и мужики бывали не хилые. Говорят:
- Деонтология!
Вот в той больнице была деонтология, больных носили буквально на руках.
Нелегок хлеб деревенского хирурга. Познал Амир в полной мере страх сомнений, ужас ошибок, смерть своих пациентов, безысходность ситуаций, когда один за операционным столом, и надо что-то делать, а что делать - надо решать самому, никто не подскажет и не придет на помощь.
Всякое бывало. Приходилось кесарево сечение делать, вскрывать громадные постинъекционные абсцессы на ягодицах деревенских женщин (гноя литр), оперировать младенцев, страшные ножевые раны, полученные в деревенских пьяных драках и в быту, вправлять все мыслимые вывихи, и делать все остальное, что положено сельскому хирургу, всю экстренную хирургию, возможную в условиях районной больницы, при практическом отсутствии анестезиолога: наркоз давала медицинская сестра маской Эсмарха, капая эфир. Всю свою дальнейшую профессиональную жизнь Амир был благодарен закалке, полученной в ЦРБ.
Тогда он засыпал, вернее, стремительно погружался в сон за 20-30 секунд.
Цыганская история
Воскресный день... Амир мирно лежал на диване с маленькой дочкой, ребенок весело прыгал на отцовском животе. Оба были счастливы.
Вдруг заурчал мотор санитарного уазика, значит, за хирургом приехали. Амир вышел из дома: Иван, водитель, уже разворачивался.
В приемном покое на кушетке лежала молодая цыганка, а из раны живота у нее выбухает совершенно целый желудок. Крови было мало. Давление 100/70, пульс 90.
Параллельно с осмотром Амир выяснил суть дела. Муж цыганки застукал ее в кустах с мужиком (тоже цыганом) в классической позе. Соблазнитель соскочил с соблазненной и убежал, а разъяренный муж полоснул неверную ножом по животу.
Надо срочно оперировать. Заведующий отделением в телефонном разговоре поручил выполнить операцию Амиру. Помогал другой коллега - Николай. Никаких повреждений органов брюшной полости не оказалось, очень аккуратно ее ранили. Уже ушивали кожу, когда санитарка позвала хирургов к окну. Возле приемного покоя столпился весь цыганский табор во главе с бородатым толстым цыганом. Цыгане синхронно подняли головы к окну операционной на втором этаже. Амир инстинктивно отпрянул назад.
В ординаторской Амир описывал ход операции в журнале, когда в дверь постучали. Не дождавшись разрешения, вошел лейтенант милиции Боря Хмелев.
- Привет органам! - произнес Амир, не поднимая головы от писанины, - уже пришел допрашивать? Тоже дежуришь?
- Да, на посту. Где потерпевшая?
- Боря, не спеши. Она еще не пришла в себя. В послеоперационной палате.
- А что с ней случилось? Медсестра приемного покоя нам по телефону сообщила только одно: поступило ножевое ранение, пострадавшая женщина.
- Муж застукал ее в кустах с мужиком, и ей невозможно было оправдаться!
- Ранение серьезное?
- Ножевое, проникающее в брюшную полость, без повреждения внутренних органов!
- Тянет на менее тяжкие и на статью!
- Ну да, менее тяжкие! - Амир исполнял по совместительству обязанности судебно-медицинского эксперта района и пользовался большим авторитетом в местных правоохранительных органах. С Борей они были друзьями. Тот окончил высшую школу милиции в областном центре и служил в уголовном розыске, был чемпионом Сибири по вольной борьбе. Через четверть часа они прошли в послеоперационную палату. Цыганка уже была адекватна, Амир оставил Бориса в палате и вернулся к своим делам.
Сделал необходимые назначения, отнес записи на пост сестры, вернувшись в ординаторскую, стянул с себя операционное белье, стал переодеваться. Николай, ассистировавший хирург, уже ушел домой. Вернулся Борис, с исписанными листами допроса потерпевшей.
- Все выяснил, сыщик?
- Да, все, как ты и говорил. Муж застал ее в интересном положении и так далее... Подвезти тебя?
- Ты на чем?
- У меня милицейский мотоцикл "Урал".
- Нет, я пройдусь. Надо с дочкой погулять еще.
Погулять, однако, не получилось. Борис ушел, а в дверях ординаторской появился тот самый бородатый предводитель табора.
