Алексей Швецов - Как я съел асфальт
Оля тоже не была в восторге от выбора брата. Женщины как-то сразу не поладили между собой, и вскоре они разменяли писательскую квартиру на две отдельные.
– Оля давно перестала ходить к нам в гости, а я если и приходил к ней, то без Маши. – Рука Геши дрогнула, и он пролил чай себе на брюки.
Геша небрежно смахнул с брюк капельки чая и, уставившись в окно, рассказал, как он ходил на квартиру Оли. Ходил в тот день, когда это известие обрушилось на его плечи и на его мексиканские усы.
После разъезда Оля жила в Марьино. Геша, с трудом волоча отяжелевшие ноги, подошел к двери Олиной квартиры. Сердце его билось, точнее, не билось, а буквально выскакивало из груди. Геша взглянул на дверь квартиры своей сестры и закатил глаза. Непоправимость и неправильность всего произошедшего не давала ему покоя. С тяжелым сердцем он очнулся. Очнулся. Именно очнулся, как будто его включили. Геша открыл глаза. Точнее, один глаз, другой был закрыт. Геша не вздрогнул, не забоялся, не издал никакого звука, а просто молча смотрел на номер квартиры. Он искал разгадку в этих двух цифрах. Но двадцать второй номер на табличке не давал Геше никаких подсказок.
Входная дверь в квартиру Оли была не заперта, но он долго не мог туда попасть, так как ключей у него не было. Совсем. У Геши совсем не было ключей от Олиной квартиры. Геша вспомнил об этом. Вспомнил как-то вдруг, неожиданно вспомнил. Свет везде горел. Геша с порога стал звать сестру. Но никто не отвечал. А потом он понял, что напрасно зовет Олю, потому что ее здесь нет.
Геша прошел в комнату. Свое тело он в этот момент не ощущал, вернее, ощущал, но как мешок, именно мешок, набитый пылью. Он прошел в комнату и увидел, что никого здесь нет. Совершенно никого. А еще увидел платье. То самое платье, в котором Оля попала на соседский балкон. Геша догадался, что это именно то самое платье, потому что оно было испачкано вишневым вареньем. В тот момент он ощутил досаду. Да, это была именно досада.
– Понимаешь, старик, – говорил о своих ощущениях Геша, – то самое платье лежало на диване. Скомкано и брошено на диван.
Саша участливо кивал головой, хотя не понимал, что в этом платье вызывало в Геше такое чувство.
– Ну почему она такая непрактичная? – Геша с какой-то злобой погасил в пепельнице окурок.
Саша снова кивнул и отхлебнул из чашки.
– Ты уже испортила одно платье, – пояснял Геша, – так его и надень! Так ведь нет! Оля надела другое платье. Естественно, теперь и оно безнадежно испорчено. И что мы имеем в сухом остатке?
Этот вопрос был адресован другу. Саша подумал мысль и отчетливо понял, что он не совсем понял, куда клонит Геша. А еще точнее, он совсем этого не понял.
– Что в сухом остатке? – переспросил он у друга.
– А в сухом остатке – два… понимаешь, старик, два испорченных платья и несколько разбитых банок с вареньем.
Саша подошел и обнял Гешу за плечи:
– Не переживай так. Я все понимаю. Я сам через это прошел.
Плащ, испорченный плащ, белым пятном висел перед глазами Саши.
Когда Саша уже был студентом и учился в Москве, то после первой сессии приехал домой в Ейск на каникулы. Тогда он заявил матери, что ему нужны новые брюки. В условиях тотального дефицита, которым наградила нас коммунистическая партия, в магазинах готовой одежды купить что-либо приличное было невозможно. Особенно в Ейске. Мама и папа – коммунисты с многолетним стажем – категорически отказывались посетить местную толкучку, где посредством спекулянтов можно было прикинуться вполне прилично. Саша не менее категорично заявил, что в старых поношенных брюках в столицу не поедет.
– Что же делать? – спросил папа.
– Может быть, сшить? – робко поинтересовалась мама.
Ее предложение неожиданно всем пришлось по душе. А потом Саше была выделена необходимая сумма денег на покупку материала и заказ брюк в местном ателье. А еще мама назвала имя-отчество знакомого закройщика, который клятвенно пообещал ей сшить для сына все что угодно «недорого, но по высшему разряду» и уж никак не хуже, «чем в столицах варганят».
Но встреча с друзьями, которых Саша не видел полгода, перечеркнула все благие намерения и надолго оставила ейских кудесников иглы и нитки без выгодного заказа. Встреча бывших одноклассников отличалась особой теплотой. Горячительные напитки, льющиеся рекой, как непременный атрибут взрослой жизни еще больше повысили градус дружеского общения. В этой атмосфере всеобщей любви и взаимного уважения Саша не заметил, как от «брючных» денег осталось несколько монет, которых могло хватить разве что на пару пуговиц к ширинке, увы, пропитых брюк.
С виноватым видом Саша явился к маме на следующее утро.
– Ты был у Семена Моисеевича? – поинтересовалась мама. – Брюки заказал?
– Нет.
В этом коротком ответе улавливалась такая тоска, такая скорбь, что мама и не думала ничего больше спрашивать у сына, но Саша пояснил сам.
– Я… я… потерял деньги… – И его голова безвольно повисла на повинной шее, которую, как известно не всякий меч отсекает. – Точнее, у меня их украли. Я ехал к этому… как его… Семену Модестовичу…
– Моисеевичу, – машинально поправила мама.
– Ну да, – охотно согласился Саша, – именно к Моисеевичу, и в автобусе, где была жуткая давка, кто-то их потихонечку вытащил. И теперь у меня осталось только вот…
Разжав уже не детский кулачок, Саша продемонстрировал несколько мелких монеток. Кругляшки разного достоинства тоскливо поблескивали в потной ладони. Мама и на это ничего не сказала. Она лишь подивилась современным карманникам, не лишенным некоторого благородства, оставившим сдачу в кармане ее сына.
Тайком от строгого папы была выделена очередная сумма на пошив столь необходимых для обучения в строительном институте брюк. Но деньги были быстро и, главное, своевременно потрачены на опохмелку всей честной компании.
Очередной спектакль о «нехороших людях», явно осуществлявших заговор, имевший целью оставить именно студента Сашу без брюк, прошел с меньшим успехом, чем предыдущий. Мама укоризненно качала головой и всматривалась в красные от ночных посиделок с водкой на территории детского сада глаза, но молчала. Точнее, не молчала, а тяжело вздыхала. А еще мама смотрела на фотографию маленького Саши и снова вздыхала. А потом она сказала, что больше не отпустит Сашу одного.
– Во всяком случае, с деньгами, – подытожила она. – Мы с папой не миллионеры, а простые инженеры. И деньги нам достаются трудом, а не с неба сыплются.
А через некоторое время Саша и мама встретились у того самого ателье, в которое Саша не мог добраться два предыдущих дня. Мама безо всякого сожаления потратила свой обеденный перерыв на ожидание сына. Саша не заставил себя долго ждать. Он почти не опоздал. Саша только сказал друзьям, что скоро будет. А еще Саша был не совсем в форме, точнее, немного нетрезв. По нему это не было заметно, но он все же был выпивши. Но мама не заметила.
В ателье маму встретили как старую знакомую. Семен Моисеевич, смешной маленький человек с походкой зайчика из мультфильмов, лучезарно улыбался посетителям. Седые, торчащие в разные стороны волосы обрамляли лысую наподобие тонзуры макушку. Бухгалтерские нарукавники на безукоризненно белой рубашке, старомодный галстук и накинутая на шею ленточка с сантиметровыми делениями делали закройщика похожим на персонаж старого фильма о временах НЭПа. Он суетливо принялся прикладывать ленточку к ногам Саши со всех сторон. А еще он задавал множество вопросов, касающихся покроя брюк. Саша отвечал односложным «Угу», стараясь и вовсе молча кивать. И все же, несмотря на его ухищрения, мама при выходе из ателье задала вопрос:
– Тебе не показалось, что от Семена Моисеевича пахло водкой?
– Что-то такое почувствовал, – в сторону ответил Саша.
– Странно, – удивилась мама. – Прежде за ним такого не замечала. Чтобы Семен Моисеевич выпивал?! Да еще в рабочее время?! Очень странно!
Через три дня Саша забрал из ателье готовые брюки. В этот же день обновку, которая должна была поразить жителей столицы в самое сердце, решено было опробовать на местном уровне. Полигоном был выбран ресторан «Славянский». Выбран был «Славянский» не случайно: у одного из друзей в этот день образовался день рождения, а поскольку жил он непосредственно в соседнем доме со знаковым рестораном города, то вопрос о месте проведения чествования именинника не стоял. Вернее стоял, но очень непродолжительное время. А еще было единогласно решено водку пронести с собой, чтобы там не покупать «за дорого». И хотя туркменские глотатели, перевозившие в своем теле контейнеры с наркотиками, появились значительно позже, чем Саша сшил свои брюки, ребята быстро сообразили, что с таким количеством водки в ресторан их не пустят. Решено было часть водки пронести в себе, то есть предварительно выпив. В соседнем дворе намерения ребят были воплощены в жизнь. И молодые люди выкушали спиртосодержащей жидкости почти по полкило на брата.
