Наталья Рубанова - Сперматозоиды
Много позже Сану почти позабавит то, что она, оказывается, умеет совмещать вычитку с, так скажем, жизнью души: Radio-jazz — суррогатный глушитель внутренней истерики. Я и джаз: все остальное не важно, — уверяют Сану: она чувствует себя неважно, игра слов не важна. Короткая реклама посвящена «пикантным ноткам трогательной женственности»; Сану информируют (их словечко) также о картофельном креме с пьемонтскими трюфелями и о печенье из парижской кондитерской. Сана записывает в маленькую книжечку: «Я превратилась в автомат полного цикла, АПЦ» — но это лишь сухая теория: этиология, патогенез… Ей ли не знать о клинике и течении? Как учили, прогноз неутешителен, с терапией и реабилитацией проблемы — но, мэй би, Сане просто пора в изолятор? На карантин, черт бы его подрал?.. Чтобы задышать после отсидки, необходима кислородная подушка: они в таких случаях советуют представлять комнату…
Сана не отрывается от секундной стрелки: за монотонным ее «сердцебиением» — сердцебиение далеких — и не — коллег (неприятное словечко). Сана видит — chur menja! — миллионы клерков и хватается за грудь: а шарик не большой и не маленький, все ли часики на шарике встали?.. Часики-то, святый боженька, святый крепенький, святый бессмертненький, остановились — помилуйупснах!.. Кушай вволю безотходное свое техно: от сперматозоида до удобрения, как и от эйфории до комы, всего несколько шагов.
Четыре, уточняет Сана, переходя из одной камеры в другую, сердце человека четырехкамерно.
Угол, в котором сидит Сана с одиннадцати до двадцати — время Ч. (вычитывали ль вы девять часов кряду?), — похож на распоротую поверхность консервной банки: русалка в собственном соку, вид сверху. Open-office: что немцу хорошо, то русскому — смерть. Все виды и масти планктона отгораживаются друг от друга шкафами и тумбочками, прячутся за цветами, прикрываются календарями, чашками, игрушками, иконками, нэцке, а также фотографиями родных и близких покойных. Клочок пространства, интим-зона, метражный стресс: формы — не мы, формы немы. Первый звоночек — пришпиленная к настольной лампе записка Саниной сменщицы (бисерный почерк): «Чтоб в положение досадное не попадать, пора давно уже понять, что надо тихо-тихо сидеть в своем углу… и ни гугу, и ни гугу!». Кажется, старая задница старалась специально для нее: Сана морщится, достает из косметички влажную салфетку и протирает стол, весь в катышках, а потом поворачивается к стенке: «Руки за голову!» — ослышалась?.. — и разглядывает газетные вырезки («Как тяжело ползти с гордо поднятой головой!», «Тот не ошибается, кто не работает!» и пр., и др.). На верхней полке, разумеется, Розенталь-Ожегов-Крысин-Лопатин-Мильчин-etc., на нижней — чудовищной расцветки зонт. У мусорного ведра стоптанные туфельки, размер сорок первый. Свет мой, зеркальце… Лампа дневного света. Журналы. Скажи… Распечатки. Да всю правду… Словари. Доложи… Глазок. «Руки за голову!» — камера наезжает, пальцы сжимаются до хруста. «Стой! Стрелять буду!» — зубы гнутся, как пластилин, разламываются, крошатся — сон, сон; во рту привкус железа. Активная жизненная позиция… «Да что с тобой?» — к стене: сон, просто сон, считать цитатой «лицом к стене». Отличные коммуникативные навыки… Сане нужны деньги, а значит, песок в ее глазах никого не волнует. Самодисциплина. Желание работать… Полоса 90 %, или Не забудьте посетить окулиста как можно скорее; для того чтобы вывести на принтер «полосу 100 %», достаточно нажать одну лишнюю кнопку — она-то и нужна Сане: «Это невозможно… — Мобильность, креативность… — У нас определенная технология… для типографии… все подогнано… вы же понимаете?! Так принято…» — вольнодумство равносильно уходу, поэтому Сана сидит девять часов кряду под лампой, с лупой, а когда идет до метро, делает несколько глотков из фляжки: Сане нужны деньги — все остальное либо есть, либо «уже было». Нацеленность на результат… Если Сана решит откладывать каждый месяц столько-то, через год у нее окажется столько-то — Хотите рассмешить Господа Бога? Расскажите ему о своих планах: готовность к ненормированному рабочему дню… После того, как их квартира на Куусинена уходит за должок Соньши, а родители переезжают в хрущобу («Это ужасное, ужасное, ужасное Выхино!» — мамашин рефрен), Сана долго трет виски: олэй! Стрессоустойчивость… Эмигрантка в собственном городе, олэй-оп! Умение работать в команде…
Сана вычитывает свой же перевод: она и не подозревала, что «за последние десять лет продолжительность жизни в столице возросла», а это «залог большого будущего». Что «ежегодный рост экономики составляет десять процентов». Что «постоянно ставятся новые масштабные задачи». Что «социальная поддержка москвичей является приоритетным направлением деятельности властей».
[кое-что о междометиях]
С невероятной легкостью, бесперебойно, почти отлаженно, они отравляют друг другу то, что называется ошибочно — там тоже ошибаются — жизнью: механистичность любых процессов, доведенная до абсурда, пусковыми механизмами которой явились, разумеется, ljubov’ный опыт in vivo и случай, бог-изобретатель.
Когда же это произошло? Когда, в каком году Сана вдруг увидела, что вместо губ у ее экс’а — ротовая щель?.. Сканер работает: rima orus[25] ведет в vestibulum oris…[26] олэй! слизистая щек, губ… олэй-оп! вот десны, зубы… На уровне верхнего второго большого коренного — проток околоушной слюнной… Как учили: lingua — pharynx — так черно — esophagus — и так мертво — gaster — что мертвее быть не может — intestinum tenue — и чернее не бывает — duodenum — и никто нам не поможет — jejunum — и не надо помогать — ileum — завод по производству мертвецов — intestinum crassum — открыл отдел гигиены — coecum — воздух да будет прозрачным — colon ascendens — и годным для жизни, и чистым, — colon transversum — пусть он заразы не знает — colon descendens — и смрадом клоаки не пахнет — colon sigmoideum — ты ком податливый запутанных кишок — rectum … Запутавшись — раз-и — в чужих внутренностях, Сана — два-и — не понимает, стоит ли малосемейная амбразура ее собственных; ей кажется, будто — три-и — пресловутый «кризис середины жизни» — своего рода «кризис трёхлетки»: тридцать равно три плюс ноль… и еще чуть-чуть. Она знает наверняка, в клетке 46 (сорок шесть) хромосом, fuga означает «бег», а cannabis sativa — это «конопля»: двенадцать евро, скромное обаяние буржуинского кофе-шопа — четыре-и. У Саны блестят глаза — там-то и подносит к уху мобильный, там-то и смеется.
Скажем, так:
Звоночек первый: «Hello! — Hello! — Я — Сана. — Я — Бог. — Тьфу, дозвонилась… Тебя-то мне и надо. — Зачем? — Сам знаешь. — Занят я. Нет времени разговоры разговаривать. — Какая мне разница, есть у Тебя время или нет? Если Ты — Бог, то обязан меня любить, потому что так написано в Твоей Книге! — Не обязан. Я — воплощение грозного фаллического начала, карательный орган, Страшный Суд. — А у Пелевина «Страшный Суп»… Читал? Признайся… — Да я сам его и писал, под псевдонимом только… —?.. — Я — проекция твоего сознания, Сана. А сознание твое неочищенное: нефильтрованное саке напоминает… — Как же мне отфильтровать-то его? Как узнать, какой Ты на самом деле? — Сначала базар профильтруй… — Чего-о? — …тогда и поговорим. Ситечко не забудь!»
Звоночек второй: «Это Тот Свет? — Тот. — Могу я заказать разговор с Богом? — Говори. — Простите, но… кажется, я слышу женщину. — А почему ты решила, что Бог должен быть мужчиной? — Н-не знаю. Странный какой-то вопрос. — Патриархат, образ грозного старца, «добро» и «зло» на чашах весов, идиотичная бинарная логика… — Кто ты? — Сана, мать твою, Бог создал людей по своему образу и подобию, а раз так, значит он не может быть просто мужчиной! Бог изначально — Гермафродит Высшего Интеллектуального Начала: ГВИН, свободный от того, что вы называете «гендерными проблемами», а потому уравновешенный и идеальный. — Хорошенькое дельце! Ничего не понимаю… — Не понимаешь, потому что я повернулась к тебе обратной стороной Луны. — Обратной стороной Луны? Как это? — Чтобы задать вопрос, нужно знать как минимум половину ответа: любая провинциальная школьница скажет! — А как максимум? Как максимум — что я должна делать?.. — Как максимум — перестать копаться в прошлом. — Не могу. — Это твои проблемы. — Ты не имеешь, не имеешь, не имеешь права! Ты не можешь так говорить! Ты должна любить меня, так написано в Твоей Книге! — Я ничего никому не должна. А из Книги моей ты не перевела ни строчки. — Но что делать? Что же мне делать? — Перезвони: коли повезет, увидишь и другую сторону небесного тела. — Но почему… — И словарик, словарик захвати».
