Эльфрида Елинек - Алчность
За эти поступки, на которые идёшь, если не красноречив и если женщина не спешит что-нибудь подписывать не читая, воздаётся тебе потом сторицей, возвращается ещё больше времени (когда женщина наконец на том свете) и денег, это хорошая инвестиция. Тут не обходится без усилий со стороны должностного лица и его сына, наёмного работника, который хоть и молод ещё, но уже бесконечно многогранен. Многоликий Янус, накачанный искусственными витаминами, чтобы черты проступали не особенно чётко и были размыты, да, такая вот многоликая голова на плечах у молодого человека. Вы только посмотрите, как он умеет понравиться. Сын и на все руки мастер, и способен на большее, чем просто тянуть провода. Но отец для него превыше всего, а отец идёт по трупам, которые при жизни были для него гарниром к его мясу. И как же так получилось, что жандарм и его сын не имеют ничего, кроме долгов? Как же так они потеряли всё, что имели? Не знаю. Отец нам посоветует, отец нас направит и спасёт, чтоб мы не упускали из виду своих. Я не думаю, что это случилось впервые в истории жандармерии, чтобы один из её представителей затеял такой славный гешефт с добродушной смертью, которая ведь всегда берёт только своё, никогда не берёт чужого. Смерть забирает тех, кто был ей заранее предназначен. Она как лесник. Обычно эти образованные госслужащие на службе при оружии расстреливают только собственные семьи, и лишь тогда, когда это необходимо, потому что те хотят от них сбежать. Но в любом случае дома и участки от них остаются. Сами они по большей части довольствуются верхней каморкой, прямо оттуда они потом и стреляют. Если они от этого не сильно устанут, то стреляют потом себе в голову.
Нет-нет, ничего, оба эти мужчины специализировались на смерти. А после смерти остаётся целый универмаг вещей, которые не надо больше покупать, потому что они являются наследством. И так и случается, на глазах у всех, в деревне недалеко от районного городка, полного опасности и ревности, игровых и спортивных возможностей, где все поневоле друг друга знают — по теннисной площадке или по суду, если после игры, как это часто бывает, грубо и с руганью поспорили. И знакомство продолжается до тех пор, пока человек не найдёт себе лучшую долю. Местность ограничена своим внезапным концом. После которого лишь автобан слева да автобан справа. Городок как пруд, в который на одном конце втекает, на другом вытекает. Пересечь эту местность — нешуточная работа, всё равно что реку форсировать без лошадиных сил. Шторы раздвигают как по часам, люди переглядываются, имеют свои взгляды, имеют свои виды, плохие виды принимают за хорошие и наоборот, и это тоже бизнес, против которого никто ничего не предпримет. Местные, правда, не против принять, но предпринимателями становятся редко.
Все люди рано или поздно умирают, это общая участь. С другой стороны, это не как в городе, где не сразу заметишь, если кто-то умер. Чаще, чем думаешь, бывает так, что паталогоанатом — единственный человек, который будет на тебя смотреть, так для чего тогда принаряжаться? И кто в городском многоквартирном доме станет интересоваться, куда это уехали соседи, почтовый ящик которых уже забит почтой? Где господин такой-то, кто ему сторож и где тот, кто не сторож ему? Полицейские и жандармы всегда знают, где что-то освобождается, им их должность не с неба свалилась, к этому надо призвание иметь. Сесть в готовое гнездо, вытолкать из него других, как кукушонок, — теперь мы повязаны и должны распутывать узлы. Смерть бесчеловечна, а вот наша жизнь перед тем, к сожалению, не без человека. Обращайтесь со всем вашим доверием в полицию! Но кто на самом деле знает что-нибудь об этих радостных защитниках закона, чьи повадки граничат с наглостью и над кем, тем не менее, никогда нельзя смеяться вслух, иначе схлопочешь. С допросами надо подходить к людям достаточно властно, жандармерии это хорошо известно, ей всегда всё известно; и почти в каждой второй квартире женщина живёт совсем одна; она истосковалась и готова впустить любого, только бы пришёл, тогда бы нас стало уже двое, а чуть позже подоспеет и смерть. Вот тогда будет по-настоящему уютно. Не успеет женщина на что-нибудь согласиться (проверка проводки, прочистка водостока, поиск пропавшего домашнего животного и т. д.), как тут же что-то шмыг под руку — голова с мягкими волосами, и тебе остаётся только выяснить, как она хочет — чтобы спереди или сзади. И пошла болтовня по проводам, это даже прелюдией пока не назовёшь, это ещё впереди, а уже надоело, потому что соседи могут услышать. И смотришь на неё — всё ли в порядке? Закрылась ли дырка или всё ещё нараспашку, наподобие кричащего рта, потому что нет привычки, чтобы прибивали гвоздями, как попало швыряли и даже не зашпаклевали как следует. Голова начинает задумываться, кому, собственно, принадлежит квартира и мебель, когда он там уже почти обосновался. Теперь она принадлежит мне, говорит жандарм в одно ушко, которое не в себе в тот момент, но ушко слышит только одно, это всегда можно оспорить. Разве ты против? Ни одно сердце не сердечно, когда оно вламывается в неохраняемый дом, а там ждут совсем другую часть тела, более выносливую. Женщины до того похотливы, что уму непостижимо. Чего им только не взбредёт в голову и где они только не захотят это сделать, это ж нужно целую карту местности держать в голове, чтобы прийти к таким идеям; в ванной комнате или на кухонном столе — это ещё куда ни шло, но на полу под божничкой — там ведь и тесно, и пыльно, Бог не хочет, чтобы мы трахались у него в ногах, аки черви, которых он — нас всех — создал из праха, и он даже не может как следует посмотреть на нас, потому что он там наверху прочно приколочен гвоздями! И чем потом обтереться, тоже проблема. Кухонный рулон бумажного полотенца был бы решением, но некоторые предпочитают воспользоваться закаменевшей от грязи губкой или тряпкой для мытья посуды. Принадлежности для мытья порой так и поглядывают на тебя приглашающе, как только ты вошёл, показывая место, где женщина хочет, чтобы её выпотрошили, — врачи иногда прикрывают свои инструменты, а женщины так и выставляют их бесцеремонно напоказ. Всё. Что у них есть. Смерть доводит нас до того, что мы перестаём что-либо охватывать умом. И тут женщины заводят своё, поскольку их охват не знает пределов: что они хотели бы золотое кольцо. Любовь доводит их до того, что они могут вместить в себя так много. Но смерть в то время ещё сильнее. Посмотрим, чья возьмёт.
Повсюду волосы, и на ладонях мёртвой, налипшие на кровь, я бы сказала, эти напоённые искусственной краской и завивочной химией пережитки человека женского пола, и этот пол, видать, много чего пережил, перед тем как умереть. Телефонный эксперт и его жандармский родитель имеют, должно быть, нечто вроде встроенного военного клапана, ну, я думаю, они вообще любят драться, но вынуждены — один как должностное лицо государства, другой как служащий — на людях сдерживаться. Но где-то он должен находить выход, зверь, а в женщине, как правило, не разгуляешься. После этого приходится специально бегать. У некоторых после этого появляется зверский голод, они обнимаются, облизывают друг друга, но зрачки уже беспокойно бегают, заглядывая поверх голов, ведут себя непростительно и при этом, может быть, немножко стесняются, ведь глазам стыдно, зато душе радостно. Они уже виляют хвостом, ещё до того, как кто-нибудь успеет дотянуться до подходящей палки. Кстати. Как на ваш взгляд, не слишком ли серьёзно я сейчас выгляжу? Ох, этого я не хотела! А теперь покрепче палкой по шерсти, она не может сколько-нибудь серьёзно смягчить удары. Загляните, да скорее, в прошлое, там вы увидите серьёзного человека, тоже отца семейства, без всякого страха орущего на живых людей, которые были бы уже мёртвые, если бы их способ вождения имел серьёзные последствия, потому что они что-то нарушили в уличном движении, да-да, водители есть водители, так было во все времена, даже в те, когда они были ещё кем-то и о них снимали фильмы. Иногда ещё велосипедисты, но они достаточно получают уже за сам факт своего существования. Одинокие женщины, очень ухоженные, но уже больше не молодые, они хватают всё, что шевелится и носит брюки, хотя они и сами их, в конце концов, носят. Но им этого мало, и иногда они получают приложенный аппетитный кусок, мясо, на которое они больше не рассчитывали, зато оно теперь на них рассчитывает. Хм-м, выплачена ли уже квартира? Одна очень ухоженная женщина уже второй раз на этой неделе идёт в парикмахерскую, чтобы сделать себе маникюр с шелковистым лаком, такое нельзя не заметить; это красноречивее любого поэта, само её тело говорит при помощи этих знаков, что оно тоскует и уже, наконец, знает по ком.
Засим следует властный стук в дверь во время патрулирования уличного движения у сберкассы, там же аптека, а мы живём в аккурат над нею, и в следующее мгновение чтоб было немедленно открыто, хотя нет времени прикрыться, чтобы вызывающе скрыть все округлости, которые в наши дни так востребованы. В крайнем случае их формы после ванны нужно смазать, а в случае аварии наложить новый протектор. Не будет лишним, если даже причесать мотор и немного приспустить шасси. Яркие краски сегодня снова сигналят с лица, с ногтей рук и ног, что всё великолепно. Что и мы не лыком шиты, это мы всегда говорили во весь голос до тех пор, пока не превратились в ничто, и никто о нас больше не думает.
