Пилип Липень - Ограбление по-беларуски
Глава 3. Как Лявон и Рыгор познакомились
В чижовской бане Лявон бывал всего раз или два, когда-то давно, и путь к ней, занявший около трёх часов, составил для него целое приключение, выбивающееся из ровной череды дней. По дороге Лявон представлял, что его ноги оставляют за собой полупрозрачные следы, насовсем остающиеся на поверхности земли. Это было его любимым развлечением во время прогулок по новым местам — рисовать в воображении огромную карту города с пунктирными траекториями всех прочерченных им путей. Прокладывать по этой карте новую линию было тем бóльшим удовольствием, чем дальше она пролегала от клубка утоптанных будничных линий, по которым он двигался ежедневно. Сегодняшний путь, со всеми нарочными ответвлениями, спонтанными поворотами и несколькими мгновениями лёгкой паники в моменты потери ориентиров, значительной частью пролегал сквозь белые пятна на карте. Чувства первопроходца поднимали Лявону настроение, и он достиг здания бани, раскрашенного в розовые и белые прямоугольники, в наилучшем расположении духа.
Субботняя баня оказалась ещё более многолюдной, шумной и душной, чем воскресная. Это стало понятно сразу, как только Лявон переступил порог раздевалки. Но пути назад уже не было, вернуться домой значило потерять впустую полдня, растратив его на ходьбу по городу. Отбросив сомнения и стараясь не думать об унизительности положения индивида в условиях скученности, Лявон прошёл по направлению, указанному банщиком. Свободные шкафчики для раздевания можно было отличить от занятых по стоящим над ними жестяным тазикам с красными номерами, написанными от руки краской.
Одним из самых приятных банных переживаний для Лявона был первый вход под душ. Сняв брюки и закрыв шкафчик, Лявон прошёл в моечный зал. На счастье, один из душей, ближний к стене, был свободен. Вытянув руки к тусклым круглым вентилям, он открыл сильную воду и внимательно отрегулировал температуру, не торопясь и давая ей время стабилизироваться. Потом разом шагнул под упругий горячий дождь, с удовольствием ощущая, как мгновенно вымокает и тепло тяжелеет рубашка, трусы и носки, как влажно и ласково их ткани облепляют кожу. Лявон зажмурился, закинул голову лицом к воде, поднял руки и всем телом потянулся вверх. Он улыбался, чувствуя, как маленькие, но сильные потоки создают водовороты в его носу и глазницах, фыркал и напевал.
Потом Лявон разделся, сбросив мокрую одежду в тазик, и наполнил его водой. Насыпав в воду стирального порошка из полиэтиленового мешочка, он выстирал в тазике своё бельё, тщательно прополоскал его, отжал и аккуратно сложил в синий пакет «Nivea», чтобы по возвращении домой развесить на балконе и высушить. Теперь настало время париться.
Лявон первым увидел Рыгора. Когда Лявон вошёл в парную — впоследствии выяснилось, что Рыгор называет парную «парилкой» — у печи, спиной к нему, стоял среднего роста парень в серой войлочной шапке в форме колокольчика. Он держал в руке ковшик и осторожно плескал водой на раскалённые камни, осведомляясь у мужиков на верхних полках, не слишком ли им горячо. Мужики поглаживали вениками грудь, плечи, ноги и просили ещё немножечко. Лявон не торопился подниматься наверх, привыкая к температуре. Стоя в шаге от печи, он рассматривал Рыгора: его мужественное, тяжеловатое сложение, мощную спину, уверенные движения. Чтобы поддать пару, Рыгор вытягивал руку с ковшом, поворачивал её, и под кожей предплечья переливались волокна мышц. Кажется, в воду было добавлено немного пива, чувствовался нежный хлебный аромат. Наверху уже начали хлестать себя вениками, и наконец кто-то крикнул: «Хватает!» Это значило, что стало горячо и больше пару не нужно.
Рыгор опустил ковш в ведро с водой, и, разворачиваясь, чтобы отойти от печи, наступил на ногу Лявону. «Прости, братан», — Рыгор улыбнулся и коснулся его плеча широкой крепкой ладонью. Лявон вежливо кивнул, и они вместе поднялись наверх, на площадку для любителей париться стоя, вокруг которой располагались деревянные ступени, для менее активных. Лявон забрался на верхнюю ступеньку, где жар был самым сильным, сел, подложив под зад благоразумно принесённую с собой дощечку, и замер. От малейшего движения кожу обжигало. Рыгор стоял рядом, сначала он принялся махать веником перед собой, порождая волны раскалённого воздуха, а потом захлестал себя, всё сильнее и сильнее. «Однако слишком любит поесть», — отметил Лявон его плотный живот. Он прикрыл глаза и скоро забыл о Рыгоре, представляя, как красно-чёрный жар проходит насквозь через его тело.
Поплавившись в парной минут десять, Лявон с лёгким головокружением вышел в моечный зал и долго стоял под прохладным душем. Тугие струи, бившие из жестяного конуса над головой, тяжело давили на голову и на плечи. Лявон наслаждался этой тяжестью, громким плеском и шумом, стоящим в бане, ярко-фруктовым запахом шампуня и нежными пузырями пены, ползущими вниз по груди и животу. Он нехотя выбрался из-под душа, чтобы потереть какому-то мужику толстую спину по его просьбе, и, отказавшись от взаимности и вернувшись под струи, наблюдал, как тот тщательно вымывает себе подмышки, поджевотие и межножье. Всё вокруг казалось Лявону в высшей степени правильным и нужным, и он в очередной раз испытал сладкое чувство сопричастия и единения со всеми этими мокрыми, мыльными телами.
Утомившись, Лявон вышел в прохладный предбанник и сел на сиденье у своего шкафчика, накинув на плечи большое зелёное полотенце. Кожа его, казалось, набухла и гудела, но не болезненно, а приятно. Он попробовал подобрать слово, характеризующее его теперешнее состояние, и остановился на «истоме». «Душа истомилась в разлуке», — вспомнилась строчка из любимого отцовского романса. Стал думать о хуторянке, о дороге к ней, об облаках. Сегодня она увиделась ему издалека, со спины, идущей по дороге меж золотящимися полями. Чёрные волосы, собранные чуть пониже шеи в толстый пучок, покачивались в такт её шагам, руки сжимали что-то у груди. Он нагнал её и полетел рядом, почти касаясь её плеча. Желтовато-белое льняное платье пахло свежей тканью. Нежным высоким голосом она напевала красивую незнакомую песню, каждое слово которой было понятно, но общий смысл ускользал.
Проснулся Лявон от холода. Полотенце упало со спины и лежало одним концом на полу, мокром и грязном. Он провёл рукой по плечу, покрывшемуся гусиной кожей, потом по голове. Волосы почти высохли, а это значило, что проспал он около часа. Ёжась, Лявон достал из пакета чистые трусы и носки, отметив, что в полном высыхании есть свой плюс: носки не прилипают к коже и натягиваются легко. Вытереться полотенцем до такой сухости никогда бы не удалось. Стоя ногами на туфлях, чтобы не намочить носки, он повернулся к шкафчику. Надевание брюк в бане требовало опыта и ловкости — коснувшись пола, штанины бы неминуемо испачкались, и их следовало положить на сидение или держать в руках. По очереди балансируя то на одной, то на другой ноге, Лявон облачился в брюки, аккуратно развернул свою любимую белую рубашку с воротником-стойкой и понюхал её. Пахло свежо, но со смутным привкусом, и в попытке определить его Лявон наморщил лоб. Он надел рубашку, заправил её в брюки, согнав складки на спину, и застегнул ремень.
В баре на первом этаже стояло пять-шесть столиков, постоянно занятых чистыми румяными мужиками, подолгу сидящими там после мытья. Тихие и умиротворённые, приятно уставшие, они чинно пили пиво из бутылок или из больших одноразовых стаканов и беседовали. Лявона влекла эта расслабленная послебанная атмосфера, хотелось так же посидеть за столиком и выпить, наслаждаясь отсутствием мыслей в голове. Лявон подошёл к стойке, спросил у буфетчика пакетик апельсинового сока и огляделся в поисках свободного места. За ближним столиком спиной к нему сидел парень с тёмными волосами и в белоснежной рубашке поло. Вокруг него стояло несколько больших пластиковых тарелок со следами кетчупа и две пивные бутылки. Лявон подошёл и вопросительно взялся за спинку стоящего напротив стула. Парень серьёзно кивнул. Лявон узнал того опытного парильщика, который поддавал жару и наступил ему на ногу. Он отодвинул стул и сел, поставив сумку на пол. На него нашло настроение, когда хотелось с кем-то говорить, много, подробно, о себе и о нём.
— Хорошо сегодня было! — Лявон улыбнулся Рыгору, распечатал пластиковую трубочку и вставил её в пакетик. — Чем ты брызгал в печь, пивом или квасом?
— Водой, а в ней немного пива. Чистое пиво на камни лить нельзя, палёным запахнет, — охотно ответил Рыгор и отпил из бутылки. — Новичок?
— Да, я в этой бане всего пару раз был, и то по воскресеньям. Лявон, — представился Лявон.
— Рыгор.
Рыгор составил тарелки одна на одну, чтобы освободить место для Лявона. Он уже рассмотрел собеседника, отметив его молодость и бесхитростное, но неглупое лицо. «Машины у него конечно нет, и жены нет. Студент», — подумал он.
