Роберт Уильямс - Корень всех зол
— Я хочу, — ответил он, однако не сдвинулся с места.
— Давай сядем снаружи. Будем читать и просто смотреть на дом, — предложил я.
— Нет, я хочу внутрь, — упрямо сказал он, но ноги отказывались его слушаться, и он так и торчал столбом в дверях.
— Может, возьмешь меня за руку? — спросил я.
Он кивнул. Я вернулся и ухватил его протянутую ладошку.
— Если станет страшно, скажи, и мы сразу уйдем, ладно?
Он опять кивнул, и мы не спеша двинулись по коридору. Джейк нервно хихикнул.
— А ты ее видел? Ну, в смысле, ее призрак? — последнее слово он произнес шепотом, будто боясь, что, сказанное вслух, оно может вызвать привидение.
— Нет, не видел. Не видел, зато слышал, — ответил я.
— И на что было похоже?
Он весь так и подался ко мне в ожидании ответа. Теплая ладошка Джейка крепче сжала мою руку, и я почувствовал, как бьется у него сердце.
— Ну, словно она умирает, — проговорил я. — Я живу на другой стороне карьера и иногда слышу по ночам, как она стонет и завывает. Когда нет ветра, эхо усиливает звуки, и они так и висят в воздухе — словно стая волков воет. Те, кто не знает этой истории, звонили в полицию, но полицейские в конце концов перестали приезжать — все равно ничего не найдешь.
— А может, они и сами испугались? — предположил Джейк.
Он так жался ко мне, что я боялся на него наступить. Чувствовалось, что ему все любопытней и в то же время все страшнее. Я не знал, что победит — двинемся мы в глубь дома или рванем обратно.
— Говорят, даже бывалые полицейские, которые и бандитов всяких ловили, и жмуриков с дорожных аварий повидали, ни в какую не хотели ехать сюда ночью во второй раз.
— Правда? Давай пройдем еще немножко подальше.
Я едва подавил смешок. Мы дошли до двери по левой стороне коридора и, заглянув внутрь, увидели голые, облупленные стены того, что было когда-то комнатой. Здесь было посветлей — яркие солнечные лучи пробивались и сквозь густые заросли кустов в саду, и сквозь пыльные, все в трещинах окна. Джейк, осмелев, выпустил мою руку и шагнул через порог.
— Он ее отсюда застрелил, да?
Я бросил взгляд на потолок — трещин и выбоин там хватало.
— Думаю, да. Видишь вон ту отметину — похоже на след от пули.
Джейк задрал голову. Лицо его расплылось в блаженной улыбке. Страх был забыт — теперь ему не терпелось исследовать дом дальше. Мы прошлись по нижнему этажу — почти везде царило то же запустение. Только в бывшей, по-видимому, кухне сохранилась часть настенных шкафчиков и раковина, а больше ничего.
— Как думаешь, крысы тут есть? — спросил Джейк.
Еще бы, подтвердил я, конечно, есть, и он пришел, по-моему, в не меньший восторг, чем от разговоров о выстреле и призраке. Когда мы добрались до лестницы, Джейк снова оробел и хотел опять взять меня за руку, но я сказал, что сперва пойду один — надо проверить, выдержат ли нас доски. Осторожно пробуя ногой скрипучие ступеньки, я взобрался наверх и крикнул Джейку, чтобы он поднимался следом. На втором этаже были три спальни и ванная — точнее, то, что от нее осталось. Кое-где на стенах каким-то чудом еще держались куски обоев — а может, это стены держались благодаря им. Складывалось впечатление, что толкни любую посильнее плечом, и весь дом развалится. Мы расположились в одной из комнат — я сказал Джейку, что здесь миссис Лорримор и умерла, — сели у стены и стали ждать, не послышатся ли какие-нибудь потусторонние звуки. Когда ничего хоть мало-мальски похожего до нас так и не донеслось, я неожиданно схватил его за плечо.
— Джейк, что сейчас такое было?
— Где? — Он подался вперед, вслушиваясь.
— Да вот же!
— Ничего не слышно…
Тут я обернулся к нему и крикнул: «Бу!» Он заорал на весь дом, так что разнеслось эхо, но почти тут же начал смеяться — ему определенно понравилось. Мы еще немного так посидели, даже не вспоминая про чтение, — Джейка явно больше интересовал настоящий дом с привидениями, чем книжка про них у него в рюкзаке. С полчаса мы болтали, и я выдумывал новые подробности. Потом я сказал, что пора возвращаться.
— Жалко, не получится прийти сюда ночью, — проговорил я, когда мы спускались по лестнице. — Тогда-то она точно объявится и начнет выть.
— А ты думаешь, сегодня она здесь будет?
— По субботам миссис Лорримор всегда тут как тут и вопит громче всего, — объяснил я. — Субботними вечерами ее муж напивался со своими друзьями в городе, а она могла встречаться с любовником. Так что это время она оплакивает больше всего.
— Так, может, вернемся сюда как-нибудь вечером? — спросил Джейк.
Мне не удалось сдержать смех. Даже я не решился бы проникнуть в жилище смотрителя после наступления темноты. Мы двинулись в обратный путь — теперь, когда впереди не ждал дом с привидениями, Джейк уже не бежал со всех ног.
— А ты по субботам после обеда ничем не занят? — спросил я.
Он помотал головой.
— И мама не хватится, если тебя долго не будет?
— К ней Стив приходит, а меня они отправляют гулять до самого ужина, чтобы побыть вдвоем. Может, сходим все-таки туда еще разок?
— В следующую субботу?
Он кивнул.
— Ну, можно, если хочешь.
— Вдруг тогда повезет, и мы ее увидим, — произнес он.
Мы договорились опять встретиться на площадке. Я довел Джейка до конца Фокс-роуд и проследил, чтобы он зашел в свою дверь. Мне тоже оставалось лишь отправиться к себе. Веселье кончилось, и я чувствовал себя подавленным. Впереди меня не ждало ничего хорошего — только мама и ее вечное недовольство. Подходя к дому, я сбавил скорость — в воздухе явственно пахло очередным скандалом, иногда это угадывалось по одному виду нашего жилища. Остановившись шагов за пятьдесят, я пораскинул мозгами. Можно было не пойти домой вообще, но я понимал, что тем только отдалю грозу. Что толку бегать, если потом все равно возвращаться? Тут чем быстрее, тем лучше — как когда тошнит: сунул два пальца в рот, потом почистил зубы и двигай дальше. Я аккуратно прикрыл за собой дверь — не слишком тихо, чтобы не было похоже, будто я хочу прокрасться тайком, но и не хлопая, чтобы не провоцировать мать лишний раз. Из кухни доносились какие-то звуки, и я двинулся туда. Мама стояла у раковины и, наклонившись — плечи выше головы, — терла кастрюлю с таким ожесточением, словно та была шелудивым псом, извалявшимся в грязи.
— У тебя штраф за просрочку библиотечной книги, — не оборачиваясь, проговорила она. — Про рыбаков Шотландии или какая-то еще чушь в этом роде. В извещении написано, что книгу обязательно нужно вернуть, потому что она чуть ли не из Оксфорда и надо отослать ее обратно.
Мама вновь взялась за кастрюлю. Я бросил взгляд на кухонный стол и увидел листок и надорванный конверт.
— И нужно им было выполнять твои дурацкие заявки.
Я смотрел на ее напряженную спину, на двигающиеся взад-вперед сильные руки, и слова вскипали сами собой, а я уговаривал себя не лезть на рожон. Сейчас я поднимусь в свою комнату, и все будет в порядке.
— Ты не можешь открывать мои письма. Это противозаконно.
И понеслось. Мама развернулась и поперла на меня, размахивая руками в мыльной пене — будто две порции сахарной ваты на палочке, — так что только брызги летели. С горящими безумным огнем глазами она принялась распинаться о святом праве матери знать каждую мысль и каждое действие выношенного ею ребенка.
— И тебя, Дональд, это особенно касается, или ты так не считаешь, а? После всего, через что нам пришлось пройти по твоей вине? Уж за тобой-то нужен глаз да глаз! Да как у тебя еще хватает совести меня упрекать?
Боком, боком я начал пробираться к выходу, чтобы укрыться в спальне. Я уже десять раз пожалел о том, что спровоцировал мать. Истерики и вспышки гнева — последнее, что мне сейчас было нужно. Я хотел лишь спокойно посидеть в тишине своей комнаты, вспоминая, как весело было нам с Джейком в «доме с привидениями». И ничего больше.
Глава 8
Доброта очень важна. Я узнал это в раннем возрасте и с тех пор старался не забывать. Я помню, как впервые столкнулся с истинным ее проявлением, когда мне было восемь — еще в Клифтоне, за несколько месяцев до несчастья. Ничто пока не предвещало беды и не омрачало моей счастливой детской жизни — счастливой за исключением вечера среды и утра четверга. По средам я засыпал весь в слезах, потому что в четверг у нас были уроки плавания. Они начались в том году, и все в классе прямо с ума сходили, лезли в автобус, как будто он должен был отвезти нас в парк аттракционов, — ну конечно, чего им бояться, плавать-то они уже умели. А я только-только выучился ездить на велосипеде, зато к бассейну в жизни близко не подходил — для первого урока пришлось даже специально идти в магазин и покупать мне плавки. Шесть недель спустя я оставался единственным, кто все еще бултыхался в «лягушатнике» под присмотром мистера Бауэринга, сопровождающего учителя от школы, и ни под каким видом не соглашался окунуться с головой. Глядя, как другие бесстрашно плещутся в глубокой части бассейна, я просто не мог постичь такой безрассудной храбрости. Я никому не говорил, как сильно боюсь, — не хватало слов, чтобы выразить свой ужас. По средам, ложась спать, я снова и снова представлял, как захлебываюсь, как вода покрывает меня с головой, заливается через нос, через уши, наполняет меня изнутри, и под ее весом я ухожу на дно, подобно кораблю с пробоиной. Каждый раз я боялся, что сегодня меня насильно отправят к остальным, и там, среди общего шума, плеска и суматохи, я наверняка потону, и никто даже не заметит.
