KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Кен Кизи - Над кукушкиным гнездом

Кен Кизи - Над кукушкиным гнездом

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Кен Кизи, "Над кукушкиным гнездом" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В отдельные дни, чаще по понедельникам, я прячусь и стараюсь увильнуть от распорядка. В другие дни мне кажется, что хитрее встать на место между «А» и «Б» алфавита и двигаться по маршруту со всеми остальными, не поднимая ног: мощные магниты в полу управляют людьми в отделении, как марионетками…

Семь часов. Открывается столовая, порядок очереди меняется: колясочники, ходоки, острые берут подносы, кукурузные хлопья, яйца с беконом, тост, а сегодня утром — консервированный персик на обрывке зеленого салата. Некоторые острые подают подносы колясочникам. Это хроники с отказавшими ногами, они едят самостоятельно. Овощей кормят. У них от шеи и ниже ничего не шевелится, да и выше — мало что. Черные вталкивают их, когда все усядутся, оставляют на колясках у стены и несут им одинаковые подносы с грязноватого вида пищей и диетлистками, на которых написано: «Механически измельченное.» То есть яйца, ветчина, тост, бекон — каждый кусочек машинка из нержавеющей стали пережевала раз тридцать. Хорошо представляю, как она поднимает свои суставчатые губы, словно шланг пылесоса, и плюхает на тарелку прожеванный комок, как коровий блин.

Черные набивают беззубые розовые рты овощей быстрее, чем те могут глотать, и «механически измельченная» ползет у них по подбородку-пуговке и дальше, на зеленое. Черные проклинают овощей, раздвигают им рты, ворочая ложкой так, будто вырезают гнилую сердцевину яблока: «Этот старый пердун Бластик рассыпается прямо на глазах. Не понимаю, он ест пюре бекона или куски своего языка…»

Семь тридцать. Обратно в дневную комнату. Большая Сестра смотрит сквозь свои специальные стекла, всегда такие чистые, что кажется, будто их нет, кивает, тянется к своему календарю, отрывает листок — на один день ближе к цели. Нажимает кнопку пуска: бабах! — будто где-то ударили в лист железа. Всем занять места. Острым — сесть на своей стороне комнаты и ждать, пока принесут карты и «монополию». Хроникам — на другой стороне ждать головоломки из коробки Красного Креста. Эллису — идти на свое место к стене, поднять руки, чтобы вставили гвозди, и писать по ноге. Питу — качать головой, как кукла. Скэнлону — начать работать своими узловатыми руками на столе, делая воображаемую бомбу, чтобы взорвать воображаемый мир. Хардингу — начать говорить, размахивая руками-голубями, потом спрятать их под мышки — взрослые не должны так махать своими красивыми руками. Сефелту — стонать и жаловаться, что болят зубы и выпадают волосы. Всем вдохнуть, выдохнуть — строго по порядку. Все сердца бьются с частотой согласно карте ПЧ. Звук точно совмещенных деталей в едином механизме.

Как рассказ в картинках, где плоские, очерченные черным фигурки дергаются в ходе какой-то дурацкой истории, которая могла бы быть смешной, если бы не живые люди вместо нарисованных фигур.

Семь сорок пять. Черные движутся вдоль цепи хроников и тем, кто сидит спокойно, прикрепляют клейкой лентой катетеры. Это использованные презервативы с отрезанными концами, которые крепятся резиновой лентой к трубкам, проходящим под штаниной к пластиковому мешку с надписью: «ОДНОРАЗОВЫЙ. ПОВТОРНОМУ ИСПОЛЬЗОВАНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ.» В мои обязанности входит промывать презервативы в конце каждого дня. Крепят их пластырем к волосам, вечером снимают. От этого у старых катетерных хроников волосы отсутствуют, как у малышей…

Восемь часов. Стены гудят на полную катушку. Репродуктор в потолке голосом Большой Сестры объявляет: «Прием лекарств». Мы оглядываемся на стеклянный ящик, но ее там нет. Более того, она в десяти футах от микрофона, учит одну из сестричек, как аккуратно и в правильном порядке разложить таблетки на подносе. У стеклянной двери выстраиваются в очередь острые: А-Б-В-Г-Д, затем хроники и колясочники (овощам дадут позже, в ложке, смешанное с яблочным пюре). Двигаясь друг за другом, получаем капсулу в бумажном стаканчике, бросаем ее в рот, сестричка наливает в стакан воды — запить капсулу. В редком случае какой-нибудь дурак может спросить, что именно он глотает.

— Минутку, милочка, что это за две красненькие капсулы рядом с витамином?

Я его знаю. Это высокий, вечно ворчащий острый, уже известный как смутьян.

— Всего лишь таблетки, мистер Тейбер, вам полезно. Ну, быстренько глотайте.

— Бог ты мой, я сам вижу, что таблетки. Какие именно?

— Просто глотайте и все, мистер Тейбер. Ну, ради меня, а? — Бросает быстрый взгляд на Большую Сестру — как та отреагирует на ее кокетничание — и опять смотрит на острого. Тот все еще не желает принимать нечто ему неизвестное, даже ради нее.

— Мисс, я не люблю скандалов. Но и не хочу глотать то, о чем не имею представления. Почем я знаю, может, это те самые хитрые таблетки, которые делают тебя не тем, кто ты есть?

— Не волнуйтесь, мистер Тейбер…

— Волноваться? Да ради Бога, я лишь хочу знать…

Но тихо подходит Большая Сестра, смыкает свои пальцы на его руке, парализуя ее до самого плеча.

— Все в порядке, мисс Флинн, — говорит она. — Если мистер Тейбер решил вести себя как ребенок, то с ним и следует так обращаться. Мы пытались быть внимательными и обходительными. Очевидно, это неправильно. Враждебность — вот чем нас благодарят. Можете идти, мистер Тейбер, если не желаете принимать лекарство в таблетках.

— Я только хотел знать…

— Можете идти.

Он уходит ворча, когда она отпускает его руку, и все утро моет уборную, недоумевая по поводу этих капсул. Однажды я сам улизнул с одной такой красненькой под языком, сделав вид, что проглотил ее, а потом в чулане для швабр разломал и рассмотрел.

За какой-то момент, прежде чем она превратилась в белую пыль, я увидел, что это миниатюрный электронный элемент вроде тех, с которыми я был связан в корпусе радиолокационного обнаружения, когда служил в армии: микроскопические проводки, сетки, транзисторы; при контакте с воздухом она должна разлагаться.

Восемь двадцать. Выносят карты и головоломки.

Восемь двадцать пять. Какой-нибудь острый вспоминает, что имел привычку наблюдать за своей сестрой в ванной; трое его соседей по столу бросаются, сбивая друг друга с ног, записать это в журнале.

Восемь тридцать. Дверь отделения открывается, проносятся рысью два техника, от которых пахнет вином. Техники всегда двигаются быстрым шагом или рысью: их всегда так сильно клонит вперед, что они вынуждены переходить на рысь, чтобы не упасть. Их постоянно клонит вперед, и они всегда пахнут так, будто стерилизуют свои инструменты в вине. Проносятся в лабораторию и хлопают дверью, а я продолжаю мести рядом и различаю голоса сквозь яростное зззт-зззт-зззт стали по точильному камню.

— Ну что у нас сегодня в эту чертову рань?

— Одной любопытной варваре нужно вставить внутренний прерыватель любознательности. Она говорит, срочная работа, но я даже не уверен, есть ли у нас такая штуковина на складе.

— Свяжемся с ИБМ, пусть пришлют один. Сейчас проверю у снабженцев…

— Прихвати заодно бутылочку этой чистой пшеничной: чувствую, пока не подлечусь, не смогу установить простейшей детали. A-а, черт с ним, все равно лучше, чем работать в гараже…

Говорят они быстро и неестественно, как в мультиках. Я удаляюсь со шваброй, чтобы не застали подслушивающим.

Двое черных хватают Тейбера в уборной и волокут в матрацную. Одному он въехал по щиколотке. Ревет как бык. Такой беспомощный в их руках, будто стянут черными обручами.

Они швыряют его лицом на матрац. Один садится на голову, другой разрывает брюки сзади и тянет вниз — в обрамлении разорванного салатно-зеленого появляется персиковый зад Тейбера. Он, задыхаясь, посылает проклятия в матрац, а сидящий на его голове черный приговаривает: «Так, миста Тейба, хорошо…» Намазывая вазелин на длинную иглу, к матрацной приближается медсестра, закрывает за собой дверь на несколько секунд, затем сразу выходит, вытирая шприц куском штанов Тейбера. Банку с вазелином оставила в комнате. Прежде чем черный успевает закрыть за ней дверь, вижу, как второй, сидя на голове Тейбера, бумажной салфеткой вытирает с него пот. Они остаются там долго; наконец дверь открывается, они несут Тейбера через коридор в лабораторию. Теперь его зеленое содрано полностью и он завернут во влажную простыню…

Девять часов. Молодые больничные врачи, все коротко остриженные и с кожаными локтями, расспрашивают острых, чем те занимались, когда были мальчиками. Большой Сестре эта молодежь кажется подозрительной, и те пятьдесят минут, что они здесь находятся, — тяжелое испытание для нее. Пока они здесь, ритм работы нарушается. Она хмурится и делает пометки, чтобы проверить личные дела молодых людей: нет ли каких нарушений дорожных правил и тому подобное.

Девять пятьдесят. Врачи уходят, машина вновь продолжает ровно гудеть. Медсестра наблюдает за дневной комнатой из своего стеклянного ящика, картина перед ней снова приобретает железную четкость очертаний — ровное, упорядоченное движение мультфильма.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*