Борис Виан - У всех мертвых одинаковая кожа
VIII
Спал я беспокойно, кошмарно и, несмотря на усталость, проснулся намного раньше Шейлы, так как смутно чувствовал, что надо уходить, пока она не начала задавать новые вопросы, пока вчерашний разговор не свернул в опасное русло. Ребенок спал в соседней комнате, и я должен был спешить: детский сон не соперник уличному шуму в семь часов утра.
Я быстро побрился, взял свежее белье, швырнул в лакированный ящик то, которое носил накануне, надел легкий костюм и вышел.
Позавтракал я в кафе. Я не торопился. Мне нужно было убить весь день до начала работы у Ника.
Я вошел в телефонную кабину и позвонил Шейле.
– Алло?
Голос у нее был беспокойный.
– Алло, это Дэн, – сказал я. – Добрый день.
– Ты не завтракал?
– Мне нужно было выйти. По поводу того дела, о котором я тебе говорил вчера вечером.
Она не ответила, и я облился холодным потом при мысли о том, что она сейчас повесит трубку.
– А, да, – отозвалась она наконец, – я вспомнила.
Каким ледяным тоном она произнесла эти слова.
– Я заходить не буду, – сказал я. – Потом поеду прямо к Нику. Мне за утро нужно столько людей повидать.
– Смотри, чтобы у них было не очень много помады на губах, – выдала Шейла.
Она повесила трубку. Ладно. Я тоже повесил трубку и вышел из кабины.
Целый день, до пяти часов времени еще много.
Погулять. Потом в кино.
Искать квартиру.
При этой мысли я улыбнулся. Улыбка получилась невеселой. Вот еще одно забавное воспоминание, колющая боль живой раны, и столь поверхностной, что на нее даже стыдно обращать внимание.
Я старался не думать о том, что меня так сильно тревожило. Так сильно и глубоко, что мне удалось – как при настоящих катастрофах – отключиться, отстраниться, остаться почти равнодушным.
Вначале я боялся Ричарда. Я рисковал потерять все: положение, жену, сына – всю жизнь. Я проводил целые дни в страхе и испробовал все. Потом я решился встретиться с ним лицом к лицу.
Я встретился с ним. Но к моему несчастью, он был не один. Вместе с ним я встретил настоящего Дэна. Да. Теперь я боялся самого себя – своего собственного тела, восставшего против хозяина; тела, охваченного инстинктом, который я отказывался признавать.
Пускай меня выдаст Ричард, и я потеряю свое положение, жену, сына. Ладно. Но я останусь самим собой, останется хоть шанс все вернуть.
Но если меня выдаст собственное тело, у меня не останется ничего.
Я обернулся и посмотрел вслед девушке, одетой слишком хорошо для этого времени дня и этого района города. Светило солнце. Я жил.
Я думал о Шейле.
Я жил, хотя и чувствовал себя импотентом.
Я зашел в какой-то бар. Из-под белого фартука топорщились рукава бармена. Он надраивал свою стойку сальной тряпкой. Кафельный пол был весь в опилках.
– Виски! – приказал я.
Не говоря ни слова, он поставил передо мной стакан.
– Хорошенький денечек, – закинул я. – Что-нибудь интересненькое не наклевывается?
– Не наклевывается, – ответил он. – Клев для всех одинаковый.
– Насчет Боба Уитни бояться нечего.
– Всех сделает, – отрезал бармен.
Такой вот не очень разговорчивый мужчина.
– Чем бы заняться в этом городе в восемь часов утра? – спросил я.
– Ничем, – отрубил он. – Работать надо.
– До пяти работы нету, – сказал я, залпом допивая виски. Что и говорить, привыкнуть к алкоголю было не просто.
Перед стойкой начиналась лестница, ведущая в зал на втором этаже. Оттуда доносился какой-то шум, возня – ведра, швабры, – кто-то делал уборку. Я поднял глаза и заметил на верхней ступени черно-белый халат негритянки. Она стояла на коленях, а ее жирный зад ритмично ходил из стороны в сторону.
– Еще одно виски, – сказал я бармену.
Ну что можно сделать в восемь часов утра? Я заметил музыкальный ящик.
– А что там есть? – спросил я.
– Не знаю.
Я растерянно отступился.
– Сколько я вам должен?
– Доллар, – сказал он.
Я заплатил и вышел. Дошел до ближайшей станции метро. Купил газету и дождался поезда. Забит до отказа. Там я себя почувствовал не так одиноко. А они все куда-то ехали. Они все были кем-то, А я, я никуда не ехал, я стоял на границе двух рас, и обе были готовы от меня отказаться. В газете ничего интересного. Выходя, я оставил ее в вагоне.
Выходя недалеко от Гарлема, как будто специально.
Я зашел в первую попавшуюся химчистку.
– Добрый день, – сказал я.
– Добрый день.
Их было двое: еврей и его помощник. Я разделся в кабинке и стал ждать, пока мои брюки будут готовы. Уж здесь-то придется подождать. Я на это убыо минут тридцать, не меньше. Что я еще могу придумать? Почистить ботинки? Пять минут. Пойти поесть? Этого тоже недостаточно.
К какой-нибудь девочке? К белой. Чтобы проверить. Чтобы попробовать.
Теперь мне уже было невтерпеж.
– Пошевеливайтесь! – закричал я хозяину. – У меня свидание с Бетти Хаттон.
– Я вам тогда приготовлю немного льда, чтобы освежиться, – ответил мужчина в том же духе. – Две секунды – и все готово. Постарайтесь, чтобы ей было не больно: стрелки на брюках острые как бритва.
– Так это я буду сидеть у нее на коленях, – сказал я.
– А я сзади тоже прогладил.
Хватит. Посмеялись. Этот был прямая противоположность тому, из забегаловки. Этот перегибал палку. Я ждал, не думая ни о чем, – ни о чем другом, кроме белой девочки.
Я знал, где ее можно найти. Одна из никовских завлекалок жила совсем рядом. Я ее отвозил домой раз в неделю. Эта девчонка была настоящим доходным местом, Нику с ней повезло.
Я все-таки зашел на пять минут к чистильщику обуви.
IX
Она открыла мне дверь, сонно потирая глаза.
– Привет! – сказал я. – Одна?
– За кого ты меня принимаешь?
– За свою подружку, – сказал я. – Войти-то можно?
– Конечно.
– Я не вовремя?
– Одеваться я могу и при тебе, – ответила она. – Правда?
– Ну, с этим ты можешь не торопиться.
Она прищурившись посмотрела на меня и откинула назад прядь волос, упавшую на глаза.
– Что тебе надо? – спросила она. – В такое время я тебя здесь вижу впервые.
– Хотел тебя повидать.
Я положил шляпу на стол и уселся рядом.
– А ты ничего, – похвалил я.
– Ты отлично знаешь, какая я из себя. Ничего нового.
– Вполне сносно, – добавил я.
– Ты сегодня какой-то странный, Дэн.
– Тебе что, не нравится? – спросил я.
– Не нравится? Что?
– Что я пришел…
– Я бы хотела знать, зачем ты пришел.
– Да брось ты ломаться! – сказал я.
Она была рукой подать, и я притянул ее к себе. Она даже не пыталась запахнуть свой пеньюар или как-то посопротивляться.
– Дэн, ты все-таки странный тип, – сказала она.
– Почему?
– У Ника о тебе ничего не знают…
– А что должны обо мне знать?
Она ответила не сразу: хорошая пауза для расстегивания лифчика. Ей, наверное, было лет девятнадцать. Не больше. У Ника – одна свежатинка.
– Откуда ты?
– Оттуда… – сказал я, махнув куда-то рукой.
– Чикаго?
– Ага.
– Странно, – прошептала она. – Они всегда надираются до того, как к нам лезть. Можно подумать, что без этого смелости не хватает.
– Вы ведь их сами заряжаете, – сказал я.
– Когда они нам нравятся, то нет, – кокетливо отозвалась она, подвигаясь ко мне.
Я сидел за столом, и ее груди болтались у меня перед носом. Прямо напрашивались на поцелуи. Длилось это минут пять. Глаза ее были закрыты, а надушенная плоть терлась о мои губы. Я расстегнул под пеньюаром прозрачный лифчик и собирался уже раздеть ее полностью, но она меня опередила. На ее голом загорелом животе не было ни волоска.
– Ты странный… – повторила она, отодвигаясь. – Что, так и будешь сидеть на столе?
– А ты откуда? – спросил я в свою очередь.
– Из Бруклина.
Она засмеялась и потянула меня за руки.
– Я не буду тебе рассказывать, что родилась в пребогатом доме к югу от Центрального парка.
– Мне и не надо это рассказывать. Скажи мне лучше, ты в форме?
Она потянулась.
– Ничего.
Я снял куртку, она растянулась на кровати. Я снял ботинки и все остальное. Она закурила сигарету, глядя на меня краем глаза. Я уже собирался к ней приступить, но она остановила меня.
– Виски на кухне.
– Я его не пью, – ответил я. – Не так часто.
У меня во рту еще оставался привкус виски, выпитого час назад.
– По-моему, сейчас бы это тебе не помешало, – усмехнулась она.
Я хорошо понимал, куда она при этом смотрела.
– Не беспокойся, – сказал я. – Когда надо, заработает.
– Я подумала, что тебе нужно подзаправиться, – сказала она.
– Бак полный.
– Тогда иди сюда…
Она опустила руку и затушила сигарету в пепельнице, стоящей на ковре. Я подошел и лег рядом с ней. В течение нескольких минут я ласкал ее. Она молчала и на меня не смотрела.
Тут я уже всерьез задумался о том, что со мной могло случиться. Я попробовал целовать все ее тело. Обычно на меня это хорошо действует, даже несмотря на усталость. Хоть бы хны.
