Андрей Молчанов - Форпост
— Пушечку вернем? — Востроносый, окруженный полукольцом двухметровых телохранителей, приблизился к Олегу.
Тот, молча достав из кармана «ТТ», протянул его бандиту.
— Ну-с, — передав пистолет подручным, молвил тот, — теперь о делах. Пять тысяч зеленых американских рублей в месяц, — обратился к Роме. — Штраф за упорство: десятка. И еще по двушке за сопротивление вот этого кренделя… — Указал на Олега. — Каждому из пацанов. Кровь, даже малая, стоит денег.
— А я-то чего? — залепетал Рома. — Я ему чего, приказывал, что ли?
— Тоже верно, — последовал умудренный кивок. — Пусть платит виноватый.
Тут из толпы вышел парень, поставив перед Ромой алюминиевую канистру. Определенно с бензином.
— Если соглашение не достигнуто, — пояснил востроносый, — то сейчас мы опорожним эту тару в вашей лавочке. И кинем в окошечко спичку. Ваше слово, господа коммерсанты.
— Да, — хмуро изрек Рома.
— Ну, поехали, — хлопнул бандит по плечу Олега. — Остался мелкий вопрос. Этот вопрос — ты.
Страха не было, пустота и отрешенность. В машине никто не произнес ни слова, и Олег, стиснутый на заднем сиденье двумя крепкими тушами уголовников, тоже молчал, безразлично глядя на напряженный затылок водителя, подскакивающий на мелких рытвинах дороги.
Подкатили к какому-то ресторанчику, расположенному в дебрях спального района, прошли через массивную дверь с округлым верхом в полутемный пустой зал. У барной стойки сидели две крашеные девицы в юбках, более напоминающих состроченные по размеру тощих бедер шарфики. У девиц были напудренные до безжизненной белизны лица-маски и ало подведенные помадой губы. Интерес, сверкнувший в их глазах при появлении посетителей, тут же угас при идентификации вошедших в бар персонажей, и девицы вернулись к своим бокалам и к сигаретам, обменявшись невнятными, но явно разочарованными репликами.
Прошли в служебное помещение, более напоминавшее офис: столы с новомодными компьютерами, из-за которых в городе еженедельно убивали спекулянтов, висящий на кочерге кронштейна телевизор в углу, в другом углу — отчего-то свадебная икона в киоте… Впрочем, тут Олегу пришло на ум, что многие урки и лиходеи сентиментальны и богобоязненны.
Востроносый снял пальто, аккуратно повесил его на вешалку. Громилы стояли позади смиренного Олега.
— Ну, — сказал хозяин помещения, пригладив зачесанные назад жиденькие блондинистые волосы и устремив, вытянув шею, бесстрастное лицо с глумливыми бесцветными глазками на невольного гостя. — Давай-ка, дружок, знакомиться. Вообще… документики!
— В офисе оставил, — буркнул Олег. Бумажник с документами он действительно оставил в служебной машине под сиденьем.
Востроносый повел взором в сторону одного из громил, и тот, будто читая мысли шефа, скоренько и шустро Олега обыскал, вытащив из его кармана связку ключей: от офиса, «Жигулей» и от квартиры.
Ключи перекочевали к востроносому, а оттуда — в сейф, где Олег заметил несколько пухлых пачек дензнаков явно неотечественного происхождения.
— На самом деле мы — люди интеллигентные, — начал востроносый, усаживаясь в кресло за командным столом из красного тяжелого дерева на гнутых массивных ножках. — И понимающие. Свое хозяйство ты сегодня охранял отважно, принципиально, но храбрый враг тем и опасен… Так вот. У нас тоже существуют принципы. Нанес урон — плати. Ты — нанес. Урон озвучен. Теперь вопрос: когда разрешите получить, чтобы вас не огорчить?
Олег призадумался. Кооперативная двухкомнатная квартира в текущее время, в конце восьмидесятых, стоила десять тысяч рублей, компьютер — шестьдесят тысяч, видеомагнитофон — три тысячи, а доллар — пятерку. То есть, по сути, с него требовали оплату двух приличных домовладений.
— У меня нет таких денег, — сказал он.
— И это — ответ? — с сочувствием уточнил собеседник.
— Именно.
В тот же момент Олег получил удары сзади, от братков: в затылок, ребром ладони по руке, после последовала подсечка, он упал, уклоняясь от последующих пинков ногами, но тут шеф урезонил своих костоломов, кротко выдохнув:
— Хватит ему для разминки…
Серегин встряхнул головой, пытаясь встать. Попутно в памяти всплыл стишок, рожденный в годы зарождения российского коммерческого движения и сопутствующего таковому движению рэкета:
Уронили Мишку на пол,
Прострелили Мишке тапок.
Запихнули в попу веник.
Мишка должен много денег.
— Ну, если ничего нет, что ты выбьешь из меня кулаками и подошвами? — Еще сидя на полу, произнес он.
— Квартира у тебя имеется?
— Нет, снимаю… Я вообще недавно из армии…
— Ай-яй-яй, бедный мальчик… — Востроносый рассмеялся меленько, потом посерьезнел. — Значит, плохи твои дела. Отрежем тебе башку. И предъявим ее Роме. Чтобы лишний раз убедить его в серьезности нашего сотрудничества. Хотя… дам тебе шанс. Сейчас мы оттяпаем тебе пальчик. Я умею это делать одним движением: красиво и практически безболезненно. — Он полез в ящик письменного стола и достал оттуда нож с рукояткой, обернутой черной нитью. Форма и лезвие ножа напоминали японскую катану в миниатюре. Следом за ножом на стол легла деревянная дощечка, и на ней Олег не без содрогания заметил глубокие поперечные разрезы в коросте бурого цвета. — Итак, что говорит практика? — с удовольствием произнес палач, кончиком указательного пальца лаская отточенный край клинка. — Практика говорит, что после простой и короткой ампутации, мысли человека, стремящегося сохранить материальные предметы, неодухотворенные жизненной силой, эти мысли стремительно испаряются… А если золотую рыбку кладешь на сковородку, количество желаний увеличивается в десятки раз…
И тут же шею и руки Серегина перехватили крепкие пальцы мучителей, и мысли Олега в самом деле заметались, выкристаллизовываясь в спасительное, хотя и безумное решение…
— Стоп, — прохрипел он. — Есть вариант…
— Ну, — доброжелательно наклонился к нему востроносый, почесывая ножом подбородок с реденькой, пробившейся за день трудов неправедных, щетинкой.
— Приятель у меня… — сказал Олег, грубо отводя сгиб локтя, сжимавшего ему шею. — То же из ваших… Не знаю, под кем уж там ходит… В общем, неделю назад оставил у меня мешок стволов. Пять автоматов, семь пистолетов. В масле, тихие… Попросил сберечь, сказал, что неприятности у него, могут нагрянуть менты…
— И чего? — Раздался вопрос из-за спины.
— Нормальная компенсация, думаю…
— А где стволы?
— Приняли его менты. На следующий день, — сказал Олег зло и убежденно. — Ну, я прикинул: где это железо сохранить? Вдруг его прессовать станут, а он меня и сдаст, кто знает, как жизнь повернется?
— Это — да… — Востроносый отложил нож в сторону, кивнув сочувственно.
— В общем, знаю одно местечко… Пруд. Ну, поехал туда под вечер, все сбросил…
— Зачем же в пруд? Закопал бы…
— Ага… Лопату покупать, место выбирать… Чего им в иле будет?
— Где пруд?
— По Волоколамскому, потом налево… Там путаная дорога. Но я покажу, коли интерес есть…
Востроносый задумался. Тяжело, аж личико пакостное отвердело, на миг изжив гнусь своих глумливых черт. Затем спросил:
— А с приятелем как бортами будешь расходиться?
— Разойдемся, — сказал Олег. — На то и приятель.
— Смотри, мы свое получим, с долгом ты согласился, стволы сам выкатил, будут разборы — тебе разруливать, коли понятия знаешь…
— Представляю… В общем.
За спиной крякнул едкий смешок.
— Ну, хоть и ноябрь на дворе, а придется нырять, — донеслось резюме. — Причем — тебе.
— Лодка нужна и магнит, — сказал Олег. — Стволы по одному кидал, метров на двадцать от берега…
— Вот, кретин! — донеслась реплика, злобно дыхнувшая в затылок.
— Чего только в жизни не бывает, — то ли согласился, то ли погоревал востроносый. Встал из-за стола. — Ладно, я уехал, — повел взор на подтянувшихся подопечных. — Ты, — указал на сутулого парня, — добудь к завтрему плавсредство, канат и магнит…
— Магнит у меня в гараже есть, — отозвался тот. — Такой… к танку прилепится, на буксире тянуть можно. Чушка — килограмм в десять… Трос — не проблема, а лодку надувную у Шурки Косого возьму, он — рыбак…
— К батарее его пристегните в подсобке, — молвил востроносый, облачаясь в пальто и мыском ботинка стирая о палас бугорок прилипшей грязи. — Ведро на ночь вместо параши, воды кружку. Утром решим, как и что. Все! — И, привычным жестом покрутив растопыренный пятерней в воздухе, удалился.
Олега препроводили в подсобку. Затевать сопротивление троим жлобам, наверняка искушенным во многих потасовках, было попросту глупо: он дал пристегнуть себя наручником к водопроводной трубе, присел на пол, упершись затылком в стену. Болела рука, ныла голова, под горло подкатывало отчаяние, и он погрузился в тяжкие, безысходные размышления.
