Януш Вишневский - Приток крови
Марсель итальянец. Его отец эмигрант из Ирана, а мать сицилийка. Долгое время я объясняла себе его расспросы итальянским менталитетом, исламскими традициями и особенностями характера.
Но постепенно расспросы превратились в допросы. Дошло до того, что Марсель мог несколько раз за ночь заниматься со мной любовью, а потом придушивал ремнем, заставляя снова и снова рассказывать о других мужчинах: как я дышала, что говорила, как раздвигала ноги, пробовала ли на вкус их сперму, было ли мне хорошо… Задыхаясь, я говорила ему правду, а когда рассказывать стало нечего, начала сочинять. По утрам Марсель был нормальным человеком, но к вечеру я снова становилась для него «величайшей чешско-немецкой шлюхой». А когда забеременела, его болезненная ревность превратилась в шизофрению. Я стала для него одновременно и возвышенной святой любовью и грязной проституткой, носящей его семя. Я понимала, что должна бежать, но все время откладывала свой побег. Когда у меня отошли воды, пока за мной ехала карета «скорой помощи», он изнасиловал меня прямо на полу в прихожей, чтобы доказать, что я принадлежу только ему. Дарья, которая единственная из всех знала о выходках Марселя, через два дня после родов забрала из моей квартиры все, что поместилось в ее маленькую машину, и отвезла нас с ребенком к моей матери в Братиславу. В больнице я оставила Марселю письмо, в котором написала, что улетаю в Лондон, и умоляла его обратиться за помощью к психотерапевту.
Через несколько дней он отыскал Дарью. Сначала упрашивал ее сказать, где я, потом пытался подкупить, потом начал угрожать. Она несмотря ни на что не выдала меня, и он впал в ярость. Привязал ее к стулу и полночи избивал. Она вынесла все и молчала — даже тогда, когда он вливал ей в горло водку и прижигал сигаретами лоб. А в конце концов… он повесился у нее на глазах. Она так и просидела, связанная, глядя на висельника, пока ее не обнаружили соседи. И теперь я скажу вам главное! Только Дарья меня любила. Только она. Марсель и представления не имел о том, что такое любовь…
BLISKOŚĆ: ANALIZA STATYSTYCZNA
Близость: статистический анализ
Самый трудный момент — когда Магда должна подойти к жене своего бывшего мужа и поделиться с ней облаткой.[11] Она набирает побольше воздуха, стараясь не обращать внимания на колотящееся сердце, крепко сжимает сухие губы и чувствует, как жаркий румянец заливает щеки. Подает негнущуюся руку, другой отламывает кусочек от ее облатки, поспешно кладет в рот и наклоняет голову, не в силах вымолвить ни слова. Если бы не семья сестры, заплаканная мать и общее предрождественское волнение, выплюнула бы этот кусочек. Но знает, что смотрят. Все. И дочь тоже. Молча глотает размягченную слюной безвкусную кашицу, обещает себе, что это в последний раз, и поспешно выходит в прихожую. В ванной умывает холодной водой покрасневшие от слез глаза, поправляет макияж, возвращается в комнату и садится возле дочери. Так продолжается уже восемь сочельников. Все к этому привыкли. Кроме нее. Для нее преломить облатку вовсе не знак любви и единения, не символ примирения и прощения, не символ дружбы и любви. Для нее все эти двенадцать лет облатка — символ боли от первые четыре года незаживавшей раны, а потом — от ее рубцов.
Двенадцать лет назад отец ее дочери (так она его теперь называет) ноябрьским вечером сказал ей, что их брак «не оправдал его ожиданий», и даже не дослушал, что она ему кричала: как ей больно и что она хотела бы знать, о каких ожиданиях речь, и что ему следует подумать о том, как будет страдать их ребенок. Он упаковал компьютер и спустился вниз, где его ждало такси.
И сегодня она не знает ответов на те вопросы. Почему ее брак развалился? Чем она пренебрегла, на что не обратила внимания? Почему ее сестра-близнец — счастливейшая жена любящего мужа? Они ведь не только идентичны генетически, но и воспитаны, и выросли в одной среде. Познакомились со своими мужчинами почти в одно время и в один день сыграли две свадьбы — ее и Наталии. Почему же она?..
Социологи из университетов Берна и Мюнхена тоже задают себе подобные вопросы. Уже два года в рамках проекта Pairfam они наблюдают за судьбами 12 408 случайно выбранных в Германии пар, проводят их анкетирование для получения данных о том, почему некоторые пары вместе 60 лет, а другие не могут прожить и шести месяцев. Проект рассчитан на двадцать лет, и есть шанс, что в результате будет раскрыта тайна счастливых браков. До сих пор занимались в основном несчастливыми парами и чаще всего теми, что оказывались на кушетках у психотерапевтов. В исследованиях ученых из Берна и Мюнхена речь идет о большем. Они хотят описать близость в таблицах Excel, проанализировать, используя средние показатели, медианы,[12] тенденции и прогнозы. Некоторые результаты их исследований уже сегодня поразительны.
Магда и Наталия — однояйцевые близнецы, их геномы идентичны, они воспитывались в одной среде и у них одна система ценностей. Теоретически сестры должны были выбрать очень похожих партнеров. Но теория совершенно расходится с практикой. Выбор близнецов, даже однояйцевых, ничем не отличается от выбора людей, родственниками не являющихся. Партнерам близнецов в анкетах был задан вопрос: могут ли они себе теоретически представить, что влюбятся в сестер или братьев своих жен или мужей. Только десять процентов ответили утвердительно. И примерно столько же положительных ответов на вопрос, обращенный к людям, не связанным кровными узами: могли бы они полюбить соседа или соседку? Выбор мужа и жены — всегда лотерея. Те, кто выбрал удачно, просто оказались в нужное время в нужном месте.
Исследования в рамках проекта Pairfam демифологизировали и роль секса как элемента, скрепляющего пары. Предположение, что приверженность сексу зависит от возраста, не подтвердилось. Частота половых актов у тридцати-, сорокапяти- и шестидесятилетних практически одинакова и зависит не от возраста, а от прожитых вместе лет. Шестидесятилетняя женщина, состоящая в союзе два года, более сексуально активна, чем тридцатилетняя, которая состоит в союзе десять лет! Кроме того, сексуальная активность счастливых супругов отличается от таковой у несчастливых только в пределах статистической погрешности. И в супружеской жизни, и вне ее. Люди, признающиеся в анонимных анкетах, что изменяли в течение последних двенадцати месяцев, не были в своих союзах более несчастливы, чем те, которые не изменяли. Предполагается, что неверность и удовлетворенность браком, по статистике, между собой свободно коррелируют и должны зависеть от иных факторов, таких, например, как внешность. В проекте Pairfam проверили и этот миф: красивые изменяют своим партнерам не чаще, чем некрасивые.
Исследования ученых из Бремена и Мюнхена находятся в начальной фазе, надо еще подождать результатов, которые дадут ответ на вопросы Магды. Правда, одно печальное заключение можно сделать уже сегодня. Сочельник в семьях, которые вместе выплачивают ипотечный кредит, проходит в спокойной умиротворенной обстановке. Риск развода таких пар на 54 % ниже…
ŚWIATŁOCZUJŁOŚĆ
Светочувствительность
На самом деле все можно увидеть только в абсолютной темноте. Я прозрела два года назад, когда перестала видеть, ослепла, стала незрячей, потеряла зрение. Мне нравится, когда говорят, что я слепая. Именно так люди думают. Незрячие вступают в какие-то сообщества, где платят взносы, чувствуя к себе сострадание. Сострадание-то, может, и есть, но денег всегда не хватает. Слепые же просто не видят. Это о слепых, а не о незрячих в костелах читают проповеди. Вы слышали когда-нибудь проповедь, в которой слепого назвали бы незрячим? Я нет. И я предпочитаю быть слепой, хотя в Бога и не верю. Когда была маленькой, я думала, что есть только один Бог, наш. Потом оказалось, что богов много. Мой отец считал, что наш Бог главнее бога соседа с первого этажа. А я никак не могла решить, в какого верить, и теперь не верю ни в какого. Правда, это произошло после того как я ослепла.
Вы смеетесь? Смейтесь, смейтесь! Вы хорошо смеетесь. Повернитесь теперь на спину. Прикоснусь к вашим векам. Улыбайтесь! Ну хватит! А теперь еще раз. Можно коснуться морщин вокруг ваших глаз? У вас глубокие морщины — слишком много смеялись. Но и плакали много. Морщины от смеха — гладкие по краям. А если по ним часто бегут слезы, они по краям грубеют. От соли.
Вы, должно быть, много плакали. Вы старый, не так ли? Морщины у вас глубокие, как в пятьдесят, а голос — на сорок. Или вы пьете хорошее вино и надеваете зимой шарф, или мало говорите, или никогда не кричите. Вы кричите на свою женщину или на детей?
Мой отец никогда на меня не кричал. А братья — часто. Родители приехали сюда, когда немцам потребовались автострады, а турки их быстро и дешево строили. Сначала строил отец, потом братья. Когда дороги были построены и немцы надеялись, что мы, турки, наконец вернемся домой, родилась я. Отец уехать не мог: на стройке он заболел, а денег, чтобы лечиться в Стамбуле, не было. Маму никто не спрашивал, а братья и вовсе не хотели возвращаться. Они говорили по-немецки лучше, чем по-турецки, и Турции не знали. К тому же были слишком ленивы. Ведь Турция в Турции совсем не то, что Турция здесь, в Берлине. Мои братья — недотепы и слабаки. Как по-польски будет слабак?.. Бурак?.. Значит, они самые большие бураки на свете.
