Сергей Аксентьев - Беспокойные дали
Подошел по-простецки обнял и усадил рядом с собой.
Перед уходом, Расул Гамзатович вручил каждому приглашение на торжественный вечер, а Блюмина пригласил после окончания торжеств посетить родовой аул Цадаса.
Выйдя от Гамзатова, они бросились в книжные магазины в надежде найти хоть что-нибудь из произведений Твардовского, но поиски были безуспешными. И тогда Вадим предложил:
— Давай пойдем в библиотеку расскажем о предстоящей вечером встрече и попросим книги?
Их поняли, по-доброму позавидовали и вручили по книжке. А вечером, в фойе театра, Твардовский признался, что обожает моряков. На развороте книг каждому написал теплые напутствия. Потом под любопытно— завистливые взгляды окружающих, проводил вконец смущенных курсантов в зал и усадил в первый ряд, рядом с Чингизом Айтматовым и Фазу Алиевой. Оглушенные внезапным вниманием таких выдающихся людей, они с волнением наблюдали за торжественной церемонией награждения лауреата…
Пора! Ударил отправленье
Вокзал, огнями залитой,
И жизнь, что прожита с рожденья,
Уже как будто за чертой…
Это Александр Твардовский. «За далью — даль». И новая даль скатертью колышущейся ржи, разворачивалась за вагонными стеклами. Проезд мчал по казацким просторам Ставрополья…
2
В технике есть понятие «треугольник огня». Это когда горючее, окислитель и источник воспламенения одновременно присутствуют в некотором объеме в достаточных количествах и обеспечивают возникновение и развитие горения. Есть такая триада и в педагогике: обучаемый, обучающий и сумма знаний, которую надлежит усвоить. Как и в технике, принцип одновременности и достаточности здесь тоже является определяющим. Однако успех во многом зависит ещё и от психологической совместимости, от взаимной нацеленности обучающего и обучаемых на достижение результата. Наличие или отсутствие этих качеств в обычной обстановке обнаруживается не сразу. Нужно время чтобы педагог почувствовал класс, а класс почувствовали педагога, его стиль изложения материала и степень осведомленности в предмете. Бывает и так, что курс пройден, а ни обучаемые, ни педагог, так и не поняв друг друга, расстались с неприятными чувствами облегчения и взаимной неудовлетворенности.
Очень хорошо выявляются психологическая совместимость обеих сторон в длительном совместном пребывании вне стен училища, а степень компетентности педагога при свободном обмене мнениями со своими подопечными. И лучшего места для взаимной оценки, чем учебная практика придумать не возможно. Важность этого как-то сразу интуитивно ухватил Платонов. Он не подстраивался под своих подчиненных, не пытался мелкими вольностями или уступками завоевать их симпатии, он просто жил среди них как равный, но облеченный особой ответственностью и служебным долгом человек. И они это поняли и оценили. Особенно доверительные отношения сложились у Андрея со старшим национальной группы Ильмаром Рахмани.
Знакомству с Рахмани предшествовала необычная история. Как-то Лида с Вагитом пригласили его «на посиделки» в гости. Там он познакомился с симпатичной девушкой Алией.
Алия, башкирка по национальности, закончила с медалью госуниверситет в Уфе и по праву выбора, поехала в Баку преподавать курс истории востока в Бакинском университете. Она не без гордости сообщила Андрею, что в этом году выпускает первых своих студентов, да ещё иностранцев.
— Правда, — вздохнув, сказала она, — в этой бочке меда есть большая ложка дегтя — мой лучший ученик Фарид Бель-Аббес сейчас находится в клинике.
И поведала следующее: На зимние каникулы Фарид поехал в Москву. Там познакомился с девушкой. Пригласил её в ресторан «Арбат» в ту пору очень популярный у молодежи. Вечер заканчивался, и они собрались, было уходить, как вдруг с первыми аккордами танго к их столику направился пьяный парень. Он подошел, сально улыбаясь, молча взял за руку подругу Фарида и потянул танцевать. Та воспротивилась. Это привело наглеца в бешенство. Он схватил девушку за длинные волосы, намотал их на кулак и заорал:
— Пошли, шалава! Или я заставлю тебя вместе с этой африканской обезьяной голыми танцевать на столе!:
Фарид ударил мерзавца, заломил ему руки и крикнул, чтобы вызвали милицию. В какой-то момент парень вывернулся, выхватил финку и бросился на Фарида. Тот инстинктивно закрылся от удара рукой, и финка полосонула возле запястья. От ярости и пронзившей боли всё поплыло в глазах, и он потерял сознание. Дебошира скрутили и сдали милиции, а его с большой потерей крови скорая доставила в клинику. Потом была сложная операция. Что-то сшили не так, и рука практически бездействовала. Месяц назад он снова уехал в Москву, на повторную операцию. И вот узнав, что Андрей собирается на следующей неделе в столицу, Алия и попросила его навестить Фарида.
…Кирпичное здание на Шаболовке напоминало армейскую казарму. Ощущение казармы усилилось, пока дежурная сестра вела Платонова по лабиринту гулких полутемных коридоров. Наконец, они вошли в палату больше напоминавшую крытый конный манеж, в котором вместо лошадиных стоил, вдоль стен размещались плотные ряды армейских кроватей с грязно-белыми прикроватными тумбочками. Центр манежа занимали редко расставленные квадратные обеденные столы с неказистыми стульями. Сквозь узкие стрельчатые, давно не мытые окна с улицы пробивался серый рассеянный свет.
Сестра подвела его к койке в дальнем углу. На ней, укрытый с головой спал пациент.
— Скучает! — наклонившись к Андрею, тихо произнесла сестра. — Один он здесь. Всех навещают, а к нему никто ни разу не приходил. Да ещё и иностранец. Скучает! — вздохнула она.
Сделав знак, Андрею, она отвела его от кровати и зашептала:
— Боится! Вторая операция. Правая рука это ведь не шутка. Парень-то совсем молодой.
Помолчав, произнесла:
— Даст Бог, всё обойдется. Оперировать его будет сам зав отделением. Профессор с мировым именем. Вы уж его подбодрите, успокойте.
Они вернулись к спящему.
— Фарид, к тебе гости! — потормошила она парня.
Одеяло откинулось. Парень потер кулаком глаза. Сел на кровати и не непонимающим, затуманенным ото сна взглядом, уставился на незнакомца.
Был он красив. Черные жесткие вьющиеся волосы, изящные дуги густых бровей, смуглый правильный овал лица с припухшими ото сна алыми губами, вызывали невольное восхищение.
Парень растерянно улыбнулся, явно не понимая цели визитера.
— Фарид, я из Баку от твоей учительницы Алии!
Что тут началось! Фарид вскочил. Накинул на себя одеяло, бросился к Андрею, схватил его руку, начал трясти. Одеяло упало на пол. Он, не обратил на это внимания. Босой, в полосатой больничной пижаме, он нежно гладил Андрееву руку и взволнованно, быстро, быстро говорил, мешая арабские, французские и русские слова в один бурный поток человеческой радости.
Сестра накинула ему на плечи одеяло, подала тапочки. Тот, механически надел их не выпуская руки Платонова, словно боясь, как бы этот неожиданный и такой желанный гость не исчез.
— Двадцать минут, не больше, — улыбнулась Андрею сестра и удалилась.
…Через месяц Фарид возвратился в Баку. И хотя рука ещё действовала плохо, но он твёрдо верил, что «всё будет хорошо!» Так ему сказал врач, когда его выписывали из больницы. А врач, учитель и отец на Востоке непререкаемые авторитеты. Каждому их слову верят как некоему абсолюту, ибо они по твердому убеждению мусульман, посланники Пророка на земле.
Выпускные экзамены Фарид сдал на отлично, получил диплом историка — востоковеда. Рука приобретала подвижность. И когда они провожали Бель-Аббеса на родину, он мог ей уже пожать Андрею руку…
Они переписывались. Обычно Фарид писал короткие сообщения о своей жизни на красивых почтовых открытках с видами Алжира. Рука поправилась, и он почти не ощущал неудобств. Через год закончил ещё и юридический факультет и устроился работать в торгпредство. Жил у родителей в столице. Собирался весной жениться. «Уже есть и невеста, — писал Фарид, — ей шестнадцать лет и она очень красива!». Почти в каждой открытке настойчиво приглашал Андрея в гости, а на будущую свадьбу ждал непременно. После памятной московской встречи, он считал Андрея своим старшим братом «человек, пришедший в трудную минуту на помощь, — писал в одной из открыток Фарид, — по нашим законам становится родным!»
Платонов тоже проникся к Бель-Аббесу каким-то нежным родственным чувством и часто вспоминал их недолгие общения в Москве и Баку.
Весной Андрей получил от Фарида и его будущей супруги Зейналы красочное официальное приглашение на свадьбу. Пошел к Пятнице. Тот удивленно посмотрел на него:
— Андрей Семенович, вы уже не новичок на кафедре, а задаете такие вопросы! Неужели вы до сих пор не разобрались, что можно, а что нельзя? Какая поездка в Алжир? О чем вы просите?
