Генри Саттон - Бесстыдница
Поэтому Мередит совершенно не удивился, а был даже доволен, когда, столкнувшись на кухне, куда вышел, чтобы наполнить блюдо чипсами, с Карлоттой, услышал от нее:
— Я хочу попросить у вас прощения. — За что?
— Для меня совершенно несвойственно делать кому-то замечания личного характера, — пояснила она. — Это вышло очень бесцеремонно.
— Что именно? — удивился Мередит, пристально глядя в ее прекрасные серые глаза и лишь с трудом припомнив, что Карлотта сказала что-то насчет возможных сложностей, которые могут возникнуть у него с Мерри. — Ах, вот вы о чем! — спохватился он. — Это сущая ерунда. Тем более что ваши слова показались самыми невинными по сравнению с прочими репликами.
И заразительно улыбнулся.
— Но ведь все они так хорошо вас знают, — произнесла Карлотта. — Им такое дозволительно.
— Нет, — Мередит помотал головой. — За исключением Клинта и Сиш, я здесь ни с кем не знаком.
— Боже! — вырвалось у Карлотты. — Кто бы мог подумать!
— А я уже привык, — признался Мередит.
— Как вам, должно быть, тяжело все это.
И Карлотта рассказала ему о том, как погибли се муж и ребенок. Почему-то она вдруг почувствовала, что может довериться и излить душу этому человеку, рассказать ему о том, о чем до сих пор не только говорить, но и вспоминать ей было мучительно трудно. Мередит внимательно слушал, одновременно восхищаясь ее горделивой манерой вздергивать подбородок.
Вот так случилось, что, когда Тиш поздравила его с успехом, имея в виду Джослин, на уме у Мередита была Карлотта. Все собрались в гостиной, и Мередит стоял возле патефона, перебирая пластинки Эдди Дачина, когда к нему подошла Тиш.
— Джослин? — удивленно переспросил Мередит.
— Ну, конечно, — ответила Тиш sotto voce.[6] — Она же весь вечер из кожи вон лезет, пытаясь вас соблазнить. Вы должны обращать внимание на женские уловки. Это ужасно забавно.
— Ужасно, — повторил Мередит, качая головой. Тем не менее, движимый любопытством, он начал приглядываться к Джослин. Посидев рядом с ней и обменявшись несколькими довольно рискованными шутками, он пришел к выводу, что Тиш сказала правду и что Джослин, возможно, вовсе не такая недоступная, как ему сначала показалось.
Впрочем, Мередит быстро выбросил Джослин из головы, поскольку, посматривая время от времени в сторону Карлотты, всякий раз перехватывал ее взгляд. Холодные, серые, почти призрачные глаза Карлотты внимательно следили за ним, подмечая любые мелочи. Мередиту также показалось, что Карлотта прислушивается к его разговору с Джослин. Или ему это только показалось?
— Помню, когда я был еще мальчишкой, — говорил Мередит, — кто-то сказал мне, что только дети говорят о сексе, тогда как взрослые люди занимаются им, и что заниматься сексом куда интереснее, чем точить о нем лясы. Помню, что на меня это высказывание произвело сильнейшее впечатление. Ничего умнее я не слышал. Но оказалось, что это не так. Беседовать на сексуальные темы не менее приятно.
— По-моему, одно другое не исключает, — сказала Джослин, почему-то опуская взгляд на свои руки.
Мередит машинально проследил за ее взглядом и увидел, что руки у нее безукоризненные, ухоженные, с длинными тонкими пальцами, на которых нет ни одного кольца.
— Да, наверное, — задумчиво произнес он.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Джослин и отвернулась.
Мередит решил не продолжать этот разговор, опасаясь, что он может зайти слишком далеко.
Он подсел к Тиш и Клинту, включился в разгоревшийся между супругами спор по поводу Брехта и вскоре забыл про Джослин.
Пару часов спустя, когда гости стали расходиться, Мередит предложил Карлотте, что возьмет такси и подбросит ее до дома, но Карлотта отказалась. Она указала на его рюмку, которую только что в очередной раз наполнили коньяком, и сказала:
— В Армении люди голодают. Я не могу позволить, чтобы, пропадал такой замечательный коньяк. Не беспокойтесь, я доберусь сама.
Мередит проводил ее до дверей, потом вернулся и допил коньяк. Настроение его было приподнятым. Он прекрасно провел время, да и вел себя примерно. Карлотта ушла. Джослин уехала еще раньше, так что совесть его была чиста. От выпитого коньяка по телу разлилось тепло, и Мередит ощущал приятную усталость.
Он пожелал хозяевам спокойной ночи и распрощался.
Выйдя из лифта, Мередит зашагал через вестибюль, думая только о том, как бы добраться до постели, как вдруг услышал за спиной мягкое покашливание. Он обернулся и увидел, что из ниши, в которой темнели ряды почтовых ящиков, выходит Джослин.
— Хорошо сработано? — спросила она.
— Что вы имеете в виду? — тупо переспросил Мередит.
— Ладно вам. Можете расслабиться. Она уехала, — усмехнулась Джослин.
— Кто?
— Карлотта, кто же еще. Разве вы не заметили? Она же сидела до последнего, чтобы вас дождаться. И это после того, как мы с вами уже обо всем договорились.
— О чем договорились?
— А вы разве не понимаете?
— Ах, вот вы о чем…
— Во всяком случае, так мне показалось, — сухо произнесла Джослин. — Впрочем, если вы забыли, то я тоже готова забыть.
Мередит расхохотался, и Джослин присоединилась к нему. Напряжение сразу спало.
— Извините, — сказал Мередит, утирая слезинки. — Дело в том, что… Словом, меня еще никогда прежде не соблазняли.
— Да что вы? Вот никогда бы не подумала.
— Впрочем, когда-то это должно было случиться, — улыбнулся он.
— Ну, хорошо, — сказала Джослин, как будто речь шла о деловом совещании. — Тогда поехали, да?
Пожалуй, именно ее прямота и решила исход дела, избавив Мередита от сомнений. Поведение Джослин настолько не вязалось с ее внешним обликом, что он так и не нашелся, что ответить. Ему ничего не оставалось, как последовать за Джослин на улицу. Мередит хотел было остановить такси, но Джослин и здесь опередила его — она резко и пронзительно свистнула, и из темноты тут же вынырнула машина. Впрочем, Джослин позволила Мередиту назвать таксисту ее адрес, который успела нашептать на ухо.
Такси пересекло Центральный парк и доставило их в Ист-Сайд. Джослин предоставила актеру расплатиться по счетчику, но затем снова перехватила инициативу, самостоятельно выбравшись из машины и не став дожидаться, пока Мередит откроет перед ней дверь или вызовет лифт.
Когда они вошли в ее квартиру, Мередит не успел еще оглянуться, как Джослин прильнула к нему и впилась в его губы жарким поцелуем. В тот же миг, как он, придя в себя от ошеломления, вызванного столь стремительным натиском, начал получать удовольствие от поцелуя и прижал к себе податливое женское тело, Джослин вдруг резко высвободилась из его объятий и зашагала в спальню.
— Приготовь нам что-нибудь выпить, хорошо? — бросила она через плечо. — И принеси сюда.
Все это казалось Мередиту невероятным. Словно он попал на конвейер из фильма эпохи немого кино, но только вместо дисковой пилы в конце движущейся ленты его поджидала постель. Мередит даже не мог сказать себе, нравится ли ему все это или нет, не мог признаться, что опасается случившегося или боится проявить малодушие. Словно Джослин бросила ему вызов. Мередит с мрачной решимостью двинулся к бару. Кстати, что просила Джослин? Впрочем, это не имело значения. Прихвачу бренди, решил Мередит, поскольку весь вечер он пил только коньяк. Бренди с содовой. Ему потребовалось несколько минут на то, чтобы достать лед и найти открывалку. Потом он откупорил бутылочку с содовой, разлил напитки и, прежде чем идти в спальню, пригубил свою рюмку.
Джослин уже лежала в постели, обнаженная.
— Вот и я, мой тигр, — сказала она.
— Вот, — только и вымолвил Мередит, протягивая ей рюмку.
Он отпил еще бренди и начал стаскивать пиджак.
— Правильно, — кивнула Джослин. — Снимай его. Снимай же!
Словно посетитель ночного кабаре во время стриптиз-шоу, Мередит решил подыграть ей и поэтому нарочито медленно расстегнул пуговицы рубашки и потом игриво приспустил рубашку с одного плеча. Джослин зааплодировала и свистнула — не так пронзительно, как на улице, но не менее вызывающе и вульгарно.
— Меня пробирает аж до сих пор, — сказала она. Мередит посмотрел на нее. Джослин, полураскрыв рот, поглаживала себя по лобку.
Забыв про стриптиз, Мередит сбросил остальную одежду со всей скоростью, на которую только был способен. Но Джослин и тут не преминула поддеть его:
— Правильно. Давай пошевеливайся, мой пылкий любовник. Жеребчик мой необъезженный.
В другой обстановке такие слова могли даже оттолкнуть Мередита, но сейчас они его распалили. Развязная грубость и столь откровенная сексуальность Джослин в сочетании с выпитым коньяком раззадорили Мередита. Сняв трусы, он шагнул к постели.
Джослин, не сводившая с него глаз, снова присвистнула, увидев, насколько актер возбужден. Что означал ее свист на этот раз, подумал Мередит. Знак признания его победы, его успеха или мужских достоинств? Или она просто поддразнивала его? Все случилось так быстро, что Мередит даже не успел это осмыслить. Он подумал только, насколько печально, что Джослин приходится прикидываться сильной и агрессивной, чтобы скрыть свою незащищенность и слабость. Он взял рюмку, чтобы допить остаток коньяку, но Джослин оказалась проворней. Не успел Мередит отставить рюмку в сторону, как Джослин схватила его за плечи и притянула к себе. Мередиту стоило величайших усилий не расплескать коньяк. Когда он наконец исхитрился поставить рюмку на тумбочку, Джослин уже сидела на нем сверху, оседлав его, приникнув к нему губами и сжимая обеими руками его голову.
