Вэнделин Ван Драанен - Привет, Джули!
Он попытался пошутить.
— Может, ты и маме это объяснишь?
— Правда, пап. Я понимаю теперь, почему целое больше суммы своих частей.
Папа перестал смешивать краски.
— Правда? И что же произошло? Расскажи!
И я рассказала ему про платан. Про вид и про звуки, и про цвета, и про ветер, и на такой высоте кажется, будто летишь. Как это похоже на волшебство.
Папа ни разу не перебил меня, и когда я закончила, я взглянула на него и прошептала:
— Ты залезешь туда со мной?
Он долго раздумывал над этим, потом улыбнулся и сказал:
— Я уже староват для этого, Джулианна, но я обязательно попробую. Как насчет этих выходных?
— Отлично!
Я была так взволнована, что, кажется, за всю ночь не проспала и пяти минут. Суббота была уже совсем близко. Я не могла дождаться!
На следующее утро я побежала к дереву ни свет ни заря. Я видела, как за облаками восходит солнце, посылая огненные стрелы из одного конца мира в другой. Я увлеклась составлением мысленного списка того, что должна показать папе, как вдруг услышала внизу шум.
Под деревом остановились два больших грузовика. Очень больших. У одного из них был пустой прицеп, а у другого такая кабинка, которой пользуются электрики, чтобы устранять аварии на высоко протянутых силовых кабелях.
Четверо мужчин разговаривали и пили из термосов, и я чуть не крикнула им:
— Простите, но здесь нельзя парковаться... Это остановка автобуса!
Но прежде чем я успела это сделать, один из мужчин подошел к грузовику и начал выгружать из него инструменты. Перчатки. Веревки. Наушники. А потом бензопилы. Три бензопилы.
Я все еще ничего не понимала. Я смотрела по сторонам, гадая, что же они собираются спиливать. Кто-то из ребят, уже собравшихся на автобусной остановке, указал вверх и стал разговаривать с этими мужчинами. И через несколько секунд он уже указывал прямо на меня.
Один из мужчин крикнул:
— Эй! Лучше спускайся. Мы должны спилить это дерево.
Я покрепче схватилась за ветки, потому что внезапно мне показалось, что я вот-вот упаду. Я с трудом выговорила:
— Дерево?
— Да, давай, спускайся.
— Но кто приказал вам его спилить?
— Владелец! — ответил мужчина.
— Но почему?
Даже с такой высоты я увидела, как он нахмурился.
— Потому что он будет строить здесь дом, и это дерево ему мешает. Ну же, девочка, нам нужно работать!
К тому времени почти все ребята уже собрались на остановке. Они ничего мне не сказали, просто смотрели вверх и иногда говорили что-то друг другу. Потом появился Брайс, и я поняла, что сейчас подойдет автобус. Я присмотрелась, и точно, вот он, всего в четырех кварталах.
Я запаниковала. Что же делать? Я не могла уйти и позволить им спилить дерево!
Я закричала:
— Вы не можете спилить его! Не можете!
Один из мужчин покачал головой и ответил:
— Я сейчас позвоню в полицию. Мало того, что ты нарушаешь границы частного владения, так еще и не даешь нам делать свою работу. Либо ты спустишься сама, либо тебя снимут насильно.
Автобус был уже в трех кварталах. За всю жизнь я ни разу не прогуляла школу, пропускала занятия только по болезни, но сейчас поняла, что не сяду в автобус.
— Вам придется заставить меня спуститься! — завопила я.
А потом меня посетила идея. Они не спилят дерево, если мы все будем сидеть на нем. Тогда они послушаются!
— Эй, ребята, — позвала я одноклассников. — Поднимайтесь ко мне! Они не спилят дерево, если вы все влезете сюда! Марсия! Тони! Брайс! Давайте, ребята, не позволяйте им сделать это!
Но они просто стояли и смотрели на меня. Автобусу остался один квартал.
— Ну же, ребята! Вам не надо забираться на самый верх. Хотя бы на нижние ветки. Пожалуйста!
Автобус остановился прямо у грузовиков, и, когда его двери открылись, все мои одноклассники по очереди забрались в него.
После этого у меня все слилось в одно большое пятно. Помню соседей и полицейских с мегафонами. Помню пожарную лестницу, помню, как какой-то мужчина говорил, что это его чертово дерево и мне лучше спуститься подобру-поздорову.
Кто-то привел мою маму, она плакала и умоляла, но я не спустилась. Я не собиралась спускаться.
Потом появился папа. Он вылез из своего пикапа, поговорил с мамой, а потом в кабинке для электриков его подняли прямо ко мне. И тогда все кончилось.
Я расплакалась и попыталась объяснить ему, какая отсюда открывается красота. Но папа не стал смотреть. Он сказал, что ни один вид не стоит безопасности его маленькой девочки.
Я спустилась с ним, и папа отвез меня домой, но я не могла там оставаться. Я не могла выносить звук бензопил даже на расстоянии.
Поэтому папа взял меня с собой на работу, и пока он укладывал стену, я сидела в машине и плакала.
Я, наверное, целых две недели только и делала, что плакала. Нет, я, конечно, ходила в школу и старалась вести себя как обычно, но на автобусе больше не ездила. Вместо этого я стала ездить на велосипеде, выбирая самый длинный путь, чтобы не проезжать по Колльер-стрит. Мимо кучки опилок, что осталась от самого прекрасного в мире платана.
Как-то вечером я сидела в своей комнате, и вдруг вошел папа, пряча что-то под полотенцем. Я поняла, что это картина, он всегда оборачивал их так, когда возил на ярмарку. Папа сел и поставил картину на пол рядом со мной.
— Мне всегда нравилось это твое дерево, — сказал он. — Еще до того, как ты мне о нем рассказала.
— Да ладно, пап. Все нормально. Я переживу.
— Нет, Джулианна, не переживешь.
Я заплакала.
— Это было просто дерево...
— Не надо убеждать себя в этом. Мы с тобой знаем, что это неправда.
— Но папа...
— Не спорь со мной, ладно? — Папа глубоко вдохнул. — Я хочу, чтобы дух этого дерева навсегда остался с тобой. Я хочу, чтобы ты всегда помнила, что чувствовала там наверху. — Он колебался несколько секунд, а потом протянул мне картину. — Я сделал это для тебя.
Я развернула полотенце, и под ним оказалось мое дерево. Мой прекрасный волшебный платан. В ветвях папа нарисовал огонь восхода, и мне показалось, что я чувствую ветер. А в самых верхних ветках дерева сидела вглядывающаяся вдаль девочка, и ее щеки была красными от ветра. От радости. От волшебства.
— Не плачь, Джулианна. Я хочу, чтобы это помогало тебе, а не причиняло боль.
Я вытерла слезы со щек и высморкалась.
— Спасибо, папочка, — я улыбнулась. — Спасибо.
Я повесила картину напротив кровати. Она была первым, что я видела, просыпаясь, и последним — засыпая. И теперь, когда я могу смотреть на нее без слез, я вижу гораздо больше, чем просто дерево.
Мой взгляд на мир начал меняться.
Трус, трус, трус!
Яйца пугают меня. Куры тоже. Можете смеяться над этим сколько влезет, но я говорю совершенно серьезно.
Все началось с яиц в шестом классе.
И со змеи.
А еще с братьев Бейкер.
Братьев Бейкер зовут Мэтт и Майк, но кто из них кто, я так до сих пор и не научился различать. Они не близнецы, но выглядят и звучат совершенно одинаково, и оба учатся в классе Линетты, хотя один из них, наверное, должен учиться на класс старше.
Только я не могу представить себе учителя, которому хотелось бы два года подряд учить таких маньяков.
Именно от Мэтта и Майка я узнал, что змеи едят яйца. И когда я говорю «едят», то имею в виду, что они заглатывают их сырыми и вместе со скорлупой.
Пожалуй, я бы спокойно прожил всю жизнь без этого змеиного опыта, если бы не Линетта. Она влюбилась в парня по имени Скайлер Браун, жившего в трех кварталах от нас, и не упускала случая поторчать рядом, когда он играл на своих барабанах. Подумаешь, барабаны, мне-то что, верно? Но потом Скайлер и братья Джули собрали группу под названием «Таинственный Зассанец».
Когда мама об этом услышала, с ней чуть истерика не случилась.
— Какие же родители могут позволить своим детям играть в группе под названием «Таинственный Зассанец»? Это ужасно. Это отвратительно!
— В этом-то все дело, мам, — попыталась объяснить Линетта. — Таким образом они пытаются разозлить стариков.
— Ты называешь меня старухой, юная леди? Получается так, ведь меня же это разозлило!
Но Линетта только пожала плечами, говоря тем самым, что мама вольна делать собственные выводы.
— Марш! Марш в свою комнату, — приказала мама.
— За что? — не удержалась Линетта. — Я же ничего не сказала!
— Ты прекрасно знаешь, за что. А теперь иди в свою комнату и подумай над своим поведением, юная леди!
С тех пор если Линетта задерживалась вечером хотя бы на пару минут, меня тут же посылали за ней к дому Скайлера. Линетту это жутко смущало, но мне было куда хуже. Ведь я тогда еще учился в младшей школе, а «Таинственные Зассанцы» — уже в старшей. Так что они уже выглядели довольно устрашающе и сотрясали всю округу оглушительными аккордами, а я выглядел так, будто только что вернулся из воскресной школы.
