Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов
По заметным признакам через несколько минут он понял, что она тоже была девственницей. И этот факт поднял его на немыслимую вершину блаженства, и гордости, и признательности ей. Он, и только он обладал ею! Так часто он видел взгляды, которые бросали на Алину другие мужчины, жадно ощупывающие, тайные или, наоборот, неприкрытые. А она его, только его, теперь уже навсегда. Только он может каждый день целовать этот сосок, ощупывать губами натянутую кожу живота, гладить безупречные ноги.
Алина переехала к нему до свадьбы. Семен взял на себя все свадебные хлопоты. В ноябре они поженились и уехали в Испанию — классический медовый месяц. Вот оттуда Алина и привезла в животике Вовку.
Мысли Семена снова вернулись к сыну. Не стоит откладывать визит к врачу, нужно узнать, все ли в порядке с малышом. Хотелось надеяться, что все обойдется. Но надо пойти уже и к Роману, предупредить, что сегодня после обеда дела.
Зубов записал последнюю кроличью температуру и с задумчивой улыбкой пошел к кабинету Галля. Яночка, сидевшая за секретарским столом, являлась скорее первым и главным помощником Романа, чем секретаршей, посмотрела на него серьезно и молча мотнула головой в сторону двери. Семен заподозрил неладное: обычно Яна была куда разговорчивей, но спрашивать ничего не стал, сразу прошел в кабинет.
— А, Зубов, наконец-то! — Роман поднял голову от огромной кипы бумаг. Кипы эти были повсюду, сколько Семен помнил. Хотя надо думать, что старые документы время от времени разбирались и отправлялись в архив или попросту выбрасывались, но на их месте нарастали новые. Иначе уже скоро было бы нельзя даже зайти в кабинет, не ступив на очередную бумажную кучу.
— Патент на женьшень станет с первого мая открытым. Больше мы с него ни копейки не получим, — с места в карьер объявил Роман.
Семен остолбенел. Он уже привык к безбедной жизни и не мог вспомнить, как оно было тогда, до женьшеня. Да и кредит на квартиру еще не выплачен.
— Как? — выдавил наконец он.
— Так, — бросил Роман, — что-нибудь другое давай думай. Идеи, нужны идеи!
— Но… почему? — Семен никак не мог поверить в происходящее.
— По решению суда. Ладно, вопрос закрыт. Иди работай!
Семен побрел в лабораторию, стал дергать дверь, которая почему-то оказалась закрыта, стал рыться в карманах в поисках ключа, опять дергать дверь, пока проходившая мимо уборщица баба Таня не сняла ключ с гвоздика рядом с косяком и не отперла ему дверь. Он сел за стол и уставился на кроликов. Случившееся никак не укладывалось в голове. Надо было что-то делать, но он не мог. Ему казалось, что голова его протекла сквозь руки на стол и поэтому этой головой так трудно думать. Он смотрел в стол в надежде разглядеть там, в уплывшей голове, какие-нибудь умные мысли. Как-то надо было выкручиваться, что-то делать. Второго женьшеня уже не создать, понятно, сейчас уже лавочка прикрыта. Но суд? Что с ним? Может, нужно что-то опротестовать? Почему он не был на суде? Да он даже не знал о нем! Так, нужно срочно выяснить все детали. Семен вскочил из-за стола и вылетел из лаборатории. Надо срочно все узнать, все до мельчайших деталей.
Предполагаемый визит с женой к врачу ему даже не вспомнился.
Роман знал, что Семен сейчас мечется по фирме, дергая вопросами и прожженного юриста, и надменную начальницу отдела маркетинга, и Анастасию, оказавшуюся прекрасным главбухом, заменившую подслеповатого старичка, и даже лаборантку Лену. Семен дергал бы и самого Романа, но директор предусмотрительно строго-настрого запретил Яне пускать его в кабинет. Он и так тянул до последнего с этой информацией, опасаясь, что Семен ринется очертя голову отстаивать свои права и сведет всех с ума. Пусть уж привыкает теперь задним числом. Конечно, Роман с удовольствием работал бы по женьшеню и дальше, но вопрос стоял всерьез: если бы патент признали незаконным, бюро пришлось бы закрыть по процедуре банкротства из-за гигантских долгов фармацевтическим заводам. Ловкий адвокат, нанятый «Медифармом», поправлял галстук и вещал убедительно: «Патентовать спиртовые настойки — это все равно что патентовать строительные каски или коробки спичек!» Чудом удалось прийти к соглашению о добровольном открытии патента. «Норма» была спасена, а вот личные доходы отдельных сотрудников теперь сильно упадут. И главным образом пошатнется финансовое благополучие Семена.
Этот вечный везунчик всегда отхватывал лучшие куски. Даже в жены ему досталась первая красавица факультета. Теперь Семену придется понять, что жизнь состоит не из одних пряников. Он по-человечески сочувствовал коллеге, однако скандалы и истерики не любил, а потому совершенно не желал видеть кричащего Семена в своем тихом кабинете. «Как хочешь, хоть грудью ложись!» — заявил он Яне, на что помощница многозначительно улыбнулась.
«И эта туда же, — с досадой подумал он. Галль не имел ничего против романов на работе. Высокий и элегантный, он легко получал приятные радости даже в офисе. Но Роман совершенно не любил все, что к ним прилагалось. Вдохновленная случайным сексом сотрудница начинала считать, что у нее есть право на перепады в настроении, на ехидные реплики в адрес других женщин, на специальное выражение лица при задержке на работе позже восьми вечера. А для Романа было важнее не потерять ее как сотрудницу, все-таки дело в первую очередь, так что и с выходками приходилось мириться.
Иногда он задумывался о семье, но так и не мог найти доводов «за». Полная свобода, размеренный быт, все вещи на своих местах. Даже если эти места оказывались не самые подходящие, он к ним уже привык и не хотел ничего менять. Иногда он мог, зайдя домой, не сняв ботинок и шапки, есть, достав еду из холодильника. Или ходить по квартире кругами до пяти утра, обдумывая рабочую проблему. А появится жена — к ней нужно будет привыкать, выполнять ее просьбы, идти на компромиссы, без которых семьи не бывает. Зачем вообще жениться? И главное, ради чего? Чтобы не платить приходящей раз в неделю домработнице? Роман мысленно перебрал возможные аргументы, раскладывая их по полочкам, так же как поступал всегда при решении сложных задач. Хм, дети… Да, вот об этом, пожалуй, надо подумать отдельно! Но не сейчас, через годик-другой. А пока есть дела поважнее.
Роман оглядел заваленный стол. Надо бы разобрать и половину выкинуть. Хотя никогда не знаешь, какая бумажка вдруг понадобится. Он вздохнул, взял кипу чудом не рассыпавшихся документов и решительно переложил ее прямо на пол.
Глава 4
— Вот, ознакомьтесь. — Инспектор протянула Алине листочек, исписанный мелким почерком. Алина начала читать и остолбенела. Соседи снизу, сверху и через стенку, во главе с замухрышкой Козловой, написали на нее заявление в милицию! Козлова была бездетной женщиной лет сорока, со следами тяжелой жизни на лице и явными признаками злоупотребления алкоголем. По крайней мере, так показалось Алине, когда соседка впервые остановила ее у подъезда, выяснив номер квартиры Зубовых у консьержки. Тогда ее обвинения показались Алине смехотворными: мымра эта не может спать из-за того, что Алинин ребенок слишком громко кричит по ночам.
— Здесь у нас приличный дом, — шипела Козлова, — не какой-нибудь бомжатник! Я не позволю такого! Я напишу на вас заявление — все соседи напишут. Найдется и на вас управа.
Алина слушала ее вполуха, мало ли что эта психованная с похмелья наговорит, но теперь она поняла, что соседкины угрозы не были пустым звуком. Алина пробежала взглядом по списку жалобщиков. Не то чтобы она поддерживала особо отношения с соседями, но все-таки в лицо все друг друга знали, в лифте здоровались. И вдруг прямо удар в спину! Стало еще обидней. Алина постаралась успокоиться, сложила бумажку пополам. Сейчас она скажет этой милиционерше все, что думает. Алина открыла было рот, но инспектор Чибур, заметив выражение ее лица, не предвещавшее ничего хорошего, быстро продолжила:
— Заявление было передано вашему участковому, он дал мне полномочия для проверки по подозрению в жестоком обращении с детьми. Но я вижу, что вы женщина порядочная, дома у вас чисто. Мы вот что сделаем: вы напишете заявление, что у вас ребенок болен, ночью у него кошмары, вы обязуетесь его лечить, мы эту объяснительную предъявим заявителям в подтверждение принятых мер. Так положено.
— Он не болен! — жестко ответила Алина, забыв, что еще вчера ночью ей казалось, что Вове пора вызывать скорую, если он не замолчит.
— Хорошо, напишите «сверхвозбудим», — быстро сориентировалась инспекторша.
Алина хотелось поскорее покончить с этим делом, она не стала больше возражать и села писать. Всей своей сутью Алина понимала, что страдать должна змеюка Козлова, маленький ребенок ей, видите ли, спать мешает! Это соседка должна писать объяснительные за свой гнусный донос, а не она, Алина, которая бы счастлива была, если бы Вова был здоров и она могла спать каждую ночь, как прежде. И тут Алину словно током дернуло. «Если бы был здоров? А что, он болен?» Но думать об этом сейчас было некогда. Накарябав писульку, Алина отдала ее инспектору Чибур и выпроводила ее из квартиры.
