Тибор Фишер - Философы с большой дороги
В банк мы вошли, нацепив карнавальные маски. Маски Ницше.
Юппов приятель – кутюрье, с весьма своеобразной клиентурой – когда-то приобрел их по случаю. Остановив выбор на Ницше, я уповал на то, что он – один из немногие философов, которые широкой публике известны, а маску его сделать легче легкого, главное, чтобы усы были покустистее. Для нашей братии, философов, узнаваемость – штука крайне важная; яркая черта – облика ли, биографии – значит почти столько же, как броская фраза. Диоген – бочка; Сократ – цикута; Аквинат – толстяк; Кант – неописуемое занудство. Привлечь внимание публики нужно сразу – потом это уже бесполезно. Вот почему иные западают на Ницше – ни у кого больше нет таких кустистых усов. У масок были глаза навыкате, с черными точками зрачков; если вы возьмете на себя труд бегло просмотреть портреты философов, вы обнаружите, что у многих из них лишь невыразительные белки; таких настораживающе много – с вызывающе пустыми белками глаз.
Перед налетом было решено провести инструктаж.
– Итак, – поинтересовался Юпп, – что можно сказать о Ницше?
– Ницше любил скрываться за маской. Быстрота, с которой он менял маски, обличает в нем истинного виртуоза своего дела. Что еще? Ну, если ты хочешь что-нибудь более пространное... Можно поразмыслить над проблемой, имеет ли знание хоть какую-нибудь цену...
– Отлично. Однако мне нужно кое-что еще: я не могу появиться в банке просто так. Надо же что-нибудь сказать. Пару мудреных слов...
Создать жаргон – значит создать источник пропитания.
– Доброе утро, леди и джентльмены, сейчас мы исследуем вопрос – есть ли у вас несколько тысяч франков, с которыми вы готовы расстаться, не слишком в них нуждаясь.
Позавтракать никогда не рано
Могли ли мы сделать что-то иное? Естественно, мы отправились в тот же рыбный ресторан, что и в прошлый раз. Если это сработало однажды, то будет работать вновь и вновь. Вновь и вновь, покуда не заставит вас задуматься: а все ли тут в порядке?
Уилбур был убежденным противником всякой рутины и всякого шаблона. Он даже в колледж каждое утро шел другой дорогой (строгая приверженность этому правилу означала, что, если другие добирались до колледжа минут пять – десять, Уилбур кружил наугад по улочкам и переулкам с полчаса). «Разум вполне готов блуждать вслепую», – утверждал он. Он отказывался дважды объявлять один и тот же семинар, что порождало среди коллег – лихих жокеев, привыкших объезжать самые дикие мысли – страх и смятение: вдруг подобная практика станет нежелательным прецедентом, а то и обязаловкой. Ежегодно он переезжал в новый дом, что было сопряжено не только с упаковкой и распаковкой книг: переехав, он начинал учить новый язык и заводил себе новое хобби. «Дай малейшую слабину – и все: мозги полностью размякнут. А ведь так просто нагрузить их работой». На мой взгляд – слишком уж все это утомительно: всякое мгновение быть самосознающим бытием и прочее в том же роде.
Я взял заливного судака и углубился в размышления о том, сколь много есть иных профессий, замешанных на бесчестии и обмане, представителям которых удается избежать докучливого внимания полиции: агенты по торговле недвижимостью, политики, маляры, председатели международных организаций, стоматологи – вся их деятельность вопиет к небу. Ведь очевидно, что, если, например, всех торговцев подержанными автомобилями собрать на какой-нибудь лужайке и расстрелять из станкового пулемета, мир станет только лучше; подобные действия, правда, не приветствуются в академической среде, но попробуйте-ка предложить более эффективный способ санации окружающей среды, чем расстрел из пулемета людей, которых просто необходимо расстрелять.
Ограбление банков, если в роли грабителя выступает истинный философ, никому не причиняет вреда. Мы внушаем трепет публике. Забавляем ее. Развлекаем. Стимулируем экономику. Заставляем чаще биться сердца. Провоцируем на размышления. А что до самого ограбления, коль речь идет о банке, – оно не более чем иллюзия. Вы выносите из банка некую сумму денег. Но где же она потом оседает? В каком-нибудь другом банке. Подобно воде, деньги совершают круговорот: они движутся от банка к банку. Мы же – мы же просто ненадолго выносим их на воздух.
Номер два и три
Мне неприятно об этом говорить, однако довольно быстро ограбление банков становится утомительным. Zensho [Полная победа (яп.)] – это вам не телешоу. «Сейчас мы выясним, сколько денег удастся вам засунуть в наш чемоданчик». Самым приятным в серийном ограблении была смена костюмов после очередного визита.
Никто не сделал попытки предотвратить ограбление, процитировав хоть какой-нибудь отрывок, имеющий отношение к философии. Юпп, полагаю, был этим не на шутку раздосадован. Он бы охотно ушел из банка с пустыми руками, если бы только его встретили там цитатой из какого-нибудь самого завалящего философа. Я же был рад, что никто не пытался нас остановить: как бы я поступил, если бы не узнал цитату или бы начисто не помнил соответствующего автора? Я не любитель высказываний типа: «А вот и не угадали! Что поделаешь...»
Номер четыре и пять
Мы поспешно вернулись в отель; улицы полнились воплями сирен на полицейских «синеглазках». Юпп смотрел что-то по телевизору, я колдовал над мини-баром. Потом в номере возник посетитель – странный тип с овчаркой на поводке и доской для серфинга под мышкой. Судя по всему, он был знаком с Юппом, так как они обменялись какими-то приветственными банальностями.
Неожиданно выяснилось, что доска для серфинга предназначалась мне.
– Думаю, если мы дорожим своей шкурой, лучше исходить из того, что копы на данный момент вовсе не сидят в столовой полицейского управления, с головой уйдя в игру в карты, – усмехнулся Юпп, – а потому нам нужно позаботиться о дополнительном прикрытии. Мы сыграем на их высокомерии...
Овчарка тем временем дружески лизнула меня в руку, как бы говоря: плевать мне, Эдди, на твой статус, комплекцию и прочее. Когда-то я презрительно относился к людям (особенно это касается моих зоолюбивых соотечественников), которым свойственно преувеличивать человеческую – слишком человеческую – привязанность к братьям нашим меньшим, но с возрастом я открыл радости, связанные с тем, что в каждом из нас живет потребность быть любимым хоть кем-то, пусть это даже псина, готовая вилять хвостом перед первым встречным, лишь бы он не бил ее палкой.
– Да, Юпп, и что с того? – вернулся я к нашей беседе.
– Вот ты – что ты думаешь, увидев человека с серфингом? Что он только что вернулся из отпуска, а? Или собирается в отпуск – или несет серфинг в машину? Или в ремонт? Я бы тоже с удовольствием провел субботу-воскресенье, катаясь на серфинге, думаешь ты. А вовсе не о том, что перед тобой – английский философ, направляющийся грабить банк и прихвативший серфинг для отвода глаз, и поэтому надо бы проверить у него документы!
