Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
– Ну и? – угрожающе спросила Анна-Лиза, усаживаясь за столик. Маша перепугалась окончательно и попыталась прикинуть, сможет ли она, неожиданно бросившись под ноги официанту, несущему поднос с какой-то шоколадной красотищей, устроить кучу-малу и под шумок смыться, или надо уже начинать молиться и думать о вечном?
– Анна-Лиза, моя коллега из Финляндии. Мария, моя подруга и… она очень хороший человек.
«Не возлюбленная!» – с облегчением и восторгом подумала Маша. Остальное было несущественно. Коллега из Финляндии сразу показалась ей милой и обаятельной женщиной.
«Носитель!» – окончательно утвердилась в своих подозрениях Анна-Лиза. Хороший человек для Димсу – это такой человек, который вот-вот сдастся и подпишет с ним договор. «А может быть, и не с ним», – усмехнулась она про себя. Деньги, конечно, пополам, да дело ведь не в деньгах, а в соревновательном азарте!
Тем временем Джордж и в самом деле следил за тем, как сотрудник VIP-парковки наводит лоск и блеск на золотой вездеход Анны-Лизы. Откровенно говоря, ему хотелось, чтобы это продолжалось вечно: парень трудится, сам он стоит поодаль, всё так хорошо, спокойно, мирно, никаких тебе Огибиных с их уникальными предложениями.
– Чего приуныл? – десять минут назад спросила его Анна-Лиза. – Укачался? Так приехали уже почти.
– Да не укачался я, – Джордж не только не поправил возницу, но даже сам повторил её ошибку. – Просто мне предстоит один неприятный разговор, и я его мысленно репетирую.
– Опять разговор? Ты сегодня только и делаешь, что разговариваешь, разговариваешь, разговариваешь! А с виду не болтливый.
– Да я бы рад бы обойтись без разговоров, тем более что этот – самый неприятный из всех. Сейчас господин Прогибин будет пытаться меня прогнуть. А я ужасно не люблю, когда меня пытаются прогнуть.
– Не любишь – не прогибайся, – отвечала Анна-Лиза, поворачивая на Невский, наперекор всем дорожным знакам.
– Да я и не буду прогибаться. Но в таком случае мне придётся разговаривать с ним довольно резко и даже грубо. И он, скорее всего, обидится на меня, а я, видишь ли, почти физически ощущаю чужую обиду. Не знаю, поймёшь ли ты, но мне иногда проще согласиться с чьими-то требованиями, чем отказать и тем самым обидеть человека.
– Ого! – восхищённо произнесла Анна-Лиза. – Ты совсем как старик Эрикссон, мой… бывший начальник. Он говорил, что отлично знает, как сделать больнее всего кому угодно. При помощи простых слов, может быть, совсем обыкновенных. Он это просто чувствовал – и всё. Но он, Эрикссон, очень редко прибегал к этому способу. Потому что он всегда чувствовал ту же боль, что и его жертва. Ведь иногда от слов тоже бывает больно, ты это знаешь? Ну да, знаешь, ты только что об этом самом и говорил. «Почему же вы иногда всё-таки говорите людям обидные слова? – однажды спросила его я. – Ведь они причиняют вам боль, а вы-то ни в чём не виноваты». «Потому, – ответил мне Эрикссон, – что иногда бывает проще один раз стерпеть боль, чем постоянно терпеть присутствие некоторых людей».
«Ей-то легко рассуждать – она, наверное, вообще подобной ерунды не ощущает, – пригорюнился Джордж, – а этот её начальник, наверное, был старым мудрым финским шаманом… Хотя кой чёрт финскому шаману называться Эрикссоном? Ну, пусть это будет финский шаман шведского происхождения, но я-то всего лишь человек, самый обыкновенный, зачем только отец переиграл этого зверюгу Огибина и оставил меня разбираться со всем этим дерьмом?»
Когда Джордж наконец-то вошел в кофейный зал, Александр Анатольевич уже начинал нервничать – он третий раз уличал официанта в том, что тот принёс ему неправильное пирожное, и требовал немедленно его заменить, а не то… Официант, привычный к подобным фокусам, послушно семенил на кухню и приносил новое пирожное, которое снова чем-то не устраивало капризного клиента.
Увидев на лице друга покорную гримасу юного пионера, забытого товарищами в засаде и собирающегося храбро простоять на посту всю ночь, Дмитрий Олегович оставил Машу в опасном обществе Анны-Лизы и сделал несколько решительных шагов навстречу Джорджу.
– У тебя такой вид, будто моя чудесная финская коллега склоняла тебя к чему-то противоестественному, но заманчивому, – сообщил он. – Соберись, ты же здесь вроде бы хозяин, на тебя как бы даже подчинённые смотрят. И что они подумают?
– Пусть думают о том, как угодить клиентам, а я сам разберусь со своими проблемами, – надменно ответил Джордж. Но тут же раскис: – А может быть, и не разберусь. Если ты скажешь, что земля вот-вот налетит на земную ось, – я не расстроюсь.
– Если ты скажешь, что у тебя свидание вон с тем буйволом, – передразнил его Дмитрий Олегович, коротко взглянув в сторону Александра Анатольевича, – то я не стану нарушать ваше уединение. Однако буду благодарен, если ты нас потом познакомишь. Крайне любопытная патология, почти не изученная. Её не так давно описал один американский психотерапевт, я читал об этом в профессиональной периодике.
– А, так это у него патология! – понимающе кивнул Джордж. Это многое объясняло в поведении господина Огибина. Убедившись в том, что наживка проглочена, Дмитрий Олегович продолжал:
– Я, видишь ли, наблюдаю за ним уже давно и очень бы хотел продолжить изучение столь ценного объекта в более камерной обстановке. На лавры доктора Карлсона я, конечно, не претендую, но тут хватит материала на докторскую диссертацию, как минимум.
– Слушай, это прекрасно, – не вдаваясь в подробности биографии только что выдуманного другом «доктора Карлсона», схватился за его идею Джордж. – Этот псих меня уже окончательно достал, а ты сможешь повлиять на него, ты всё-таки врач и знаешь, как обращаться с опасными психопатами. Правда же?
– Правда, конечно, правда, – с искренней теплотой и заботой закивал Дмитрий Олегович. – Скажи, что я – твой консультант или что-нибудь в этом роде.
– Ага, – кивнул Джордж, – я скажу, что ты человек моего отца.
– Твой отец был бы шокирован подобным, ты не находишь? Этот говнюк Маркин – его человек, звучит как махровое издевательство.
– Он никогда не называл тебя «этот говнюк Маркин», к тому же он ни о чём не узнает. Не говорить же этому дяде, что ты собираешься изучать его патологии?
– Да нет, всё правильно, я – человек твоего отца, по мне это сразу видно. Так, сынок, о чём у нас будут переговоры?
– О продаже ресторана.
– Что-что? – встревожился Дмитрий Олегович. Это было явно преждевременное решение! Сначала нужно было подписать с носителем договор, а потом только продавать ему это заведение. Ну что ж, придётся действовать по обстоятельствам. Впрочем, Джордж несколько успокоил друга:
