Владимир Войнович - Малиновый пеликан
— Зинуля, — спросил я фельдшерицу. — У вас, случайно, нет ли с собой лишнего платья?
— Зачем? — спросила она.
— Да так, я, видите ли, в некотором смысле трансвестит.
— Что? — удивилась Зинуля. — Кто свистит?
Повернулась к Варваре. Варвара ко мне:
— Петь, ты что, опять бредишь?
Я ничего не ответил, но, услышав снаружи какой-то шум, повернулся к окну и увидел огромные толпы народа, которые с факелами, разноцветными флагами, транспарантами и чьими-то портретами, как стадо диких животных, неслись в сторону центра. Вот она, революция, все сметающая на своем пути, которая так часто виделась мне в моих извращенных мечтаниях!
— Это не революция, — разочаровал меня появившийся неизвестно откуда Иван Иванович.
— Вы опять здесь? — удивился я.
— Я все время с вами, — ответил он почему-то грустно. — И всегда буду с вами.
— Вы как клещ, — вздохнул я.
— Я, может быть, и клещ, — отвечал он, — но это не революция.
— А что же это?
— Всмотритесь сами.
— Я всмотрелся и увидел, что возглавляют толпу, представьте себе, Семигудилов и моя домработница Шура. Они с вдохновенными лицами идут впереди, растянув длинный, во всю ширину колонны транспарант, на котором славянской вязью начертано: «Ударим черенком по тщетным надеждам НАТО!» Другие несли висящие на груди транспаранты и плакаты со всякими портретами, рисунками, карикатурами и текстами против санкций, однополых браков и продвижения на восток блока НАТО. «Да здравствует Всеобщая Черенковизация!» — вот был основной лозунг идущих вместе. Рисунок в виде бойца Гражданской войны с указующим пальцем: «А ты прошел «Поголовную Черенковизацию?» «Поголовная Черенковизация — наш ответ европейским санкциям». На несоответствие надписи сути процедуры обратила внимание Зинуля.
— Почему Черенковизация поголовная? — спросила она меня. — Черенки же не в голову забивают.
Я согласился с ней, что слово «поголовная», но усомнился, что Роскомнадзор пропустит определение, предложенное Зинулей.
Голова колонны ушла сильно вперед, хвост оставался далеко позади. Мы двигались параллельно колонне, и, высунувшись в окно, я успел пообщаться с некоторыми из бегущих. Я спрашивал их, действительно ли они сознательно и добровольно готовы подвергнуться черенкованию и не вызывает ли у них предстоящая унизительная процедура протеста. Никто из них меня, к счастью, не узнал, все отвечали на первую часть вопроса утвердительно, а на вторую отрицательно. Да, сказали они, мы готовы ответить на западные санкции и продвижение НАТО на восток даже и таким, как выразился один политически подкованный гражданин, асимметричным способом. Ничего унизительного в процедуре они не находят. Надо так надо. Я спрашивал других, что, может быть, им будет больно и не совсем удобно ходить и сидеть, имея в себе столь необычный посторонний предмет. Ничего, отвечали люди, наши дедушки и бабушки пережили войну, блокаду Ленинграда, перестройку, приватизацию, залоговые аукционы, санкции и антисанкции, а уж ради укрепления стабильности мы готовы на что угодно. Некоторые, впрочем, признавались, что их влечет исключительно меркантильный интерес, то есть халява в виде водки и фуа гра местного производства.
Между тем мы приближались к пункту назначения. Пересекли проспект Сахарова, Сухаревскую площадь, завернули на проспект Мира, продвинулись по Грохольскому переулку и въехали, наконец, вместе с очередью во двор «Склифа».
Паша остановил машину, я вышел наружу, глотнул свежего воздуху, потянулся и задумался, как же мне попасть в приемный покой больницы. Очередь втекала в стеклянную дверь, открытую только наполовину, и заворачивала в коридор направо. Что мне было делать? Искать хвост очереди, который, как мне сказали, в данный момент находился где-то в районе Капотни, было бы слишком. Тем более, Паша сказал, что его смена заканчивается и он отсюда поедет прямо в гараж, но по дороге немножко еще побомбит. Я попробовал просунуться в стеклянную дверь впереди других, но бдительные граждане меня остановили:
— Эй, дедуля, куда прешь без очереди?! — закричали сразу несколько голосов. Я смутился, остановился:
— Извините, — говорю, — господа, но у меня срочный случай.
— У всех срочный случай, — возразила пожилая женщина под зонтом, хотя дождем и не пахло.
— Случай срочный, а очередь общая, — назидательно заметил худой мужчина в темном пальто и темной же шляпе.
— Но я с клещом, — попытался я объяснить.
— А тех, которые с клещом, — заметил мужчина, — мы просто уничтожаем.
Я увидел у него в руках пистолет и напрягся.
— Ну, что, — криво усмехнулся мужчина, — приехали?
— Приехали, — ответил он Пашиным голосом, и я в очередной раз проснулся.
— Петр Ильич, поторопитесь, — засуетилась Зинуля, — мы уже вышли из графика.
— Петя, не спеши, — остерегла меня Варвара и, выскочив из машины, подала мне руку.
Я вышел, огляделся и увидел, что мы стоим перед стеклянной дверью, в которую только что ломилась очередь граждан, готовых к черенкованию. Но теперь никакой очереди не было. Куда она делась? Я хотел спросить об этом Варвару, но, с трудом сообразив, что, очевидно, у меня было очередное видение, промолчал. В дверях, обе половинки которых, кстати, были распахнуты настежь, курили мужчина и женщина, оба лет сорока, в зеленых робах, я подумал — маляры. Они удивленно на нас посмотрели, и мужчина спросил:
— А у вас что?
Я подумал: маляр не маляр, но раз интересуется, отвечу. И сказал, как есть, что был в лесу, подхватил клеща… Он не стал интересоваться подробностями и перебил:
— Из какого района?
Я начал:
— Я из…
Он опять не дал договорить:
— Не вы, а клещ из какого района?
Я сказал:
— Точно не знаю, но, по-моему, из Наро-Фоминского.
— Тогда зря приехали, — сказала женщина и, бросив окурок под ноги, затоптала.
А напарник ее объяснил: энцефалитные клещи на юге области не водятся. Они попадаются только в северных районах — Талдомском и Дмитровском, а на юге и юго-западе клещи есть, но вполне безобидные. Из их объяснений я понял, что они не маляры, а врачи, и спросил, что же мне все-таки делать с моим безобидным клещом.
— Ничего, — пожал плечами врач. — Сдохнет, загноится и вместе с гноем выйдет.
Мне стало обидно: сюда с такими переживаниями, видениями и приключениями! — а дело, оказывается, проще можно представить. Я повернулся к Зинуле, хотел ее обругать за то, что она меня сюда привезла, но она уже куда-то исчезла.
— А все-таки, — сказал я, — раз уж меня сюда привезли, может быть, вы этого клеща как-нибудь вынете?
