Василий Аксенов - Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках
Позднее, перед обедом, в обед и после обеда, выяснилось, что по крайней мере у троих обитателей Литфонда совпадают дни рождения, и все они приходятся на двадцатое августа и вокруг. Из этих троих двое нам уже порядком надоели, а именно Ваксон и Гладиолус, а вот третий только что приехал на неделю в «Пансионат», саксофонист Ал Ослябя с пианистом Канителиным и забойщиком Бабрасовым. Все названные в этом параграфе молодые люди были завзятыми друзьями и собирались ночью как следует кирнуть, за исключением Бабраса, который недавно объявил себя абстинентом и пояснял всем, что это такое: «это когда об стенку стукнутый». Короче говоря, вся эта компания отправилась на феодосийский колхозный рынок в открытом «кадиллаке». Несколько слов об этой машине 1953 года выпуска. Год назад шофер советского посольства в Аргентине Шкварченко после выхода в отставку с дипломатической службы приехал на ней в родной поселок Планерское. Едва лишь он достиг желанной цели, как империалистическая акула с плавниками развалилась почти буквально на части видавшего виды тела. Срезались болты на двух колесах, закипел аккумулятор, отвалились глушители двух выхлопных труб, а самое печальное заключалось в том, что полетела с концами мудреная коробка скоростей. С этого момента «кадиллаку» не осталось ничего, как только лишь украшать собой кювет под двумя хилыми платанами. Шкварченко, однако, не сдавался. Партия его научила не сдаваться, Ежедневно долгими часами он возился в своей любимой «иномарке». Запчастей к ней не было ни в округе, ни всем пространстве СССР. Приходилось каждый винтик и каждый вкладыш выпиливать вручную, подправлять на фрезерном станке в судоремонтном заводе. Так прошел год, и всем в поселке, даже самым любопытным, надоел маниакальный Шкварченко. И вдруг в один прекрасный августовский день взревела огромная колымага и с удивительной легкостью выехала из кювета на проезжую дорогу. И тут-то счастливый Иван Денисович Шкварченко встретился с тремя 30-с-чем-то-летними парнями, которые собирались потратить свои последние деньги на феодосийском рынке.
«Машина подана, сеньоры!» — ликуя, воскликнул подвижник Шкварченко. От платы он отказался и только лишь во время безупречного наката на не видавший до сих пор ни единого «кадиллака» рынок все показывал своим пассажирам с восторгом и истинной гордостью то на дашборд, то на фендеры с пятнами свежей шпаклевки, а то демонстрировал утробный гудок проснувшегося динозавра.
На рынке с прошлого года мало что изменилось. Даже кумачовый лозунг на стене холодильника «Наша цепь — коммунизм!» висел на прежнем месте. Кто-то, правда, пытался перемазать «п» на «л», однако краска у него/нее оказалась жидкая, «п» преодолела «л», подчеркнув таким образом жажду рабства. И вдруг в торговых рядах ребята увидели шумную команду коктебельских женщин. Среди них были «богини домашние», но вперемежку с «королевами южными»; мелькали, конечно, и знакомые лица, в частности: жена Ваксона Мирра, жена Гладиолуса Подгурского Наша Даша, жена богатыря Осляби Лялька, жена Антоши Фоска Теофилова, ее новая приятельница знаменитая Катя Человекова, плюс горделивая Татьяна Фалькон-Тушинская со своей неразлучной подругой Нэллой Аххо и, зажмурьтесь и снова взирайте, недоступная мечта всего мирового кинематографа Ралисса Кочевая. Оказывается, они еще раньше мужчин явились в сопровождении двух автотрюкачей братьев Гарика и Марика Полухватовых на этот рынок, чтобы обеспечить закусками костер в честь тройственного дня рождения. Лапы кавказских торговцев тянулись к нашим дамам, цены на мясо, фрукты и зелень, сыры сулугуни и пр. стремительно падали к ногам этих поистине неотразимых после месячной прожарки, похабновато хохочущих московских бабенций. Катюша Человекова завела песню из репертуара коктебельского капустника:
Приехал в Коктебель
Еще один кобель.
Скажи, он нравится тебе ль?
Все красотки хором подхватили:
С машиной, без жены!
Мы все поражены,
Мы дать ему должны!
Кавказцы, бросив товар, закрутились в лезгинке. Кто-то открыл канистру молодого вина. Наливали всем желающим, особенно дамам. Вокруг Татьяны Тушинской вертелся на пуантах юнец лет пятнадцати. Норовил ее обнять то за плечевой пояс, то за бедренный.
— Пошел прочь, балда! — отмахивалась та.
— Я совершенно лётный! Совершенно лётный! — звенел его ликующий голос. — Пойдем со мной, красавица, не пожалеешь! У меня знаешь он какой — до колена! Совершенно лётный!
Танька вдруг цапнула его за ногу повыше колена. Там, к сожалению, ничего не обнаружилось. Юнец мгновение разрыдался, присел на корточки и был закрыт своими вихляющимися братьями и дядьями.
Наконец багажник «кадиллака», вполне пригодный для перевозки трех контрабандистов, был загружен до отказа съестным. Дамы все поместились в открытом купе. Пока ехали восвояси, товарищ Шкварченко на такой цветник с блаженством оглядывался. Гривы их трепетали под потоками благодатного ветра. Глаза свер ли, как у американских школьниц пятидесятых годов. Вдруг придумалась неплохая игра для всех.
— А что бы со мной было, если бы меня украл какой-нибудь кабардинец? — поинтересовалась Нэлла.
Всe расхохотались. Таня добавила огоньку:
— Ну, я-то уже знаю, что буду женой четырнадцатилетнего абхазца!
И пошло:
— А меня, наверное, похитят миролюбивые чеченцы.
— А я бы сама соблазнила какого-нибудь солидного адыгейца!
— А я считаю, что в мире нет лучше мужей, чем армяне!
— Нет никого восхитительней азербайджанца!
— Ты просто, девушка, не познала еще лезгинцев!
— Теперь мне будут сниться два европейских гагауза!
И тэ дэ.
Машина дергалась от каждого нового взрыва хохота. Товарищ Шкварченко все-таки пробился с кардинальным вопросом:
— А вы вообще-то, девчата, замужние или как?
Нэлла величественным жестом указала на любимую подругy:
— Перед вами, товарищ шофер, жена поэта Яна Тушинского!
— А лично вы, товарищ Нэлла?
— Я тоже.
Шкварченко понимающе кивнул. Дамы начали галдеть. И я! И я! Мы все тут жены товарища Яна Тушинского! Шкварченко еще раз уважительно кивнул. Хороший поэт.
— А вы, товарищ шофер, читали что-нибудь товарища Тушинского?
— Я читал интересное художественное произведение товарища Тушинского с заголовком «Мама и нейтронная бомба».
— И как вы относитесь к этому произведению?
— Очень серьезно. Я просто представляю себе Буэнос-Айрес после взрыва нейтронной бомбы. Просто вижу известный мне автомагазин. Ни одной живой души и множество запчастей.
